словечко? Хотя ныне революционер Бурцев и похлестче печатает в "Былом", а
дамочка, судя по всему не чужда книге.
- Конечно читал, Екатерина Николаевна, как же иначе. Позвольте
полюбопытствовать, откуда к вам пришло это типично жандармское словечко?
Шорникова как-то странно словно марионетка, пожала острыми плечами,
отчего ее голова словно бы провалилась в туловище и, задумчиво глядя в
переносье полковника недвижными глазами, заметила:
- Плохо что вы руководители имперской охраны, встречаете настоящих
революционеров только в тюрьме во время допросов. Там вы кажетесь себе
победителями послабее вроде меня ломаются в казематах, но ведь таких
меньшинство. Вам бы самим парик надеть очки какие, тужурку поплоше да
походить бы на рефераты эсдеков или эсеров. Это ведь не сельские сходки куда
урядники сгоняют послушных мужиков, это турниры интеллектов. Там не то, что
"формуляр" услышишь там такие ваши понятия, как "освещение" "филерское
наблюдение" "секретная агентура" разбирают досконально не по книгам,
как-никак собираются люди большого эксперимента. Вас как звать-то? -
неожиданно спросила Шорникова. - Или секрет? Тогда хоть назовитесь
псевдонимом, а то мне с вами говорить трудно.
- Меня зовут Василием Андреевичем. Я коллега по работе вашего
руководителя...
- Кулакова, что ль?
- Он вам представился такой фамилией?
Шорникова сухо усмехнулась.
- Нет Он назвался Велембовским. Но в тех кругах, где я вращалась в
Казани до ареста, о Кулакове было известно все... В работе со мною он
соблюдал инструкцию, не сердитесь на него, он себя не расшифровывал...
- Екатерина Николаевна скажите откровенно, - начал Герасимов испытывая
некоторое неудобство от моментальной реакции молодой барышни - он понудил
вас к сотрудничеству? Или вы сами решили связать свою жизнь с делом охраны
спокойствия подданных империи?
- Не знаю, - ответила Шорникова. - Сейчас каждый мои ответ будет в
какой-то степени корыстным. Да, да, это так я сама себя потеряла, господин
Герасимов... То есть Василий Андреевич, простите, пожалуйста...
- Изволили видеть мои фотографический портрет?
- Нет. Но словесный портрет знаю. Как-никак я член военного комитета
социал- демократов. Охранников особенно таких, как вы наиболее именитых
надобно знать в лицо.
- Не сочтите за труд рассказать, кто составил мой словесный портрет?
- Да разве мои коллеги по борьбе с самодержавием допустят такое, чтобы
остались следы? - Шорникова вдруг странно словно вспомнив что-то комическое
рассмеялась. - Наши конспираторы учены получше ваших...
- А все-таки кто вам ближе по духу? Я ни в коей мере не сомневаюсь в
вашей искренности вопрос носит чисто риторический характер поверьте. Один
мой сотрудник - мы близки с ним дружим много лет - признался что в среде
прежних единомышленников ему дышится вольготнее чище. Я поинтересовался
отчего так. И он ответил: "В ваших коллегах порою слишком заметна алчность и
корысть, инстинкт гончих... И никакой идеи лишь бы догнать и схватить за
горло". Я возразил "Но ведь венец нашей работы - это вербовка бывшего
противника заключение договора о сотрудничестве дружество до гробовой
доски". А он мне: "Самое понятие "вербовка" таит в себе оттенок
презрительности. У вас завербованных "подметками" зовут".
- Что касается меня, - Шорникова снова подняла острые плечи, - то я
испугалась тюрьмы, Василий Андреевич... Тюрьма - очень страшное место,
особенно для женщины... Я обыкновенный корыстный предатель... Корысть,
обостренное ощущение неудобства, страх... Я надежнее вашего друга. Я гадина,
Василий Андреевич, мне пути назад нет, а ваш друг был двойником, вы его
бойтесь.
Ну и девка, подумал Герасимов, ну и чувствования, Кузякин-то и вправду
был двойником, но меня это устраивало, я его как через лупу наблюдал,
психологию двойного предателя тайной полиции надобно знать, без этого никак
нельзя.
- Зря вы эдак-то о себе, - заметил Герасимов, вздохнув, и сразу же
понял, что женщина ощутила неискренность его вздоха, не взбрыкнула б,
стерва; агент тогда хорошо работает, когда в империи мир и благодать, а если
все враскачку идет, вильнет хвостом - ищи ветра в поле! И так секретных
сотрудников остались десятки, а раньше-то сотнями исчислялись, товар на
выбор. - Я к вам с серьезным предложением, Екатерина Николаевна. Но если
позволите, поначалу задам вопрос: списками военной организации вы владеете в
полной мере?
- Конечно.
- Недоверия к себе со стороны товарищей не ощущали?
- Нет.
- Сердитесь на меня?
- Теперь - нет... А когда вознамерились прочитать проповедь о том,
сколь благородна моя работа и как вы цените мой мужественный труд, я
захолодела. Не надо эмоций, господин Герасимов. Я слишком эмоциональна,
поэтому предпочитаю отношения вполне деловые, вы оплачиваете мой труд, я
гарантирую качество. И - все. Уговорились?
- Конечно, Екатерина Николаевна. Раз и навсегда. Поэтому я совершенно
откровенно открываю мой замысел, хотя делать этого - вы же все про нас
знаете - не имею права... Мне хотелось бы организационно связать военную
организацию партии с думской фракцией социал-демократов... Возможно такое?
- Думаю - да.
- Как это можно сделать?
- Очень просто. Я запущу эту идею матросикам и солдатам, что нужно
связаться с социал-демократами и передать им наказ о солдатских требованиях
к правительству. Вам ведь не моя организация нужна, а социал-демократы в
Думе, так, видимо?
- Ну, это как пойдет, - с некоторым страхом ответил Герасимов, так
точно в десятку била барышня.
Шорникова поморщилась.
- Будет вам, полковник... Начинаете серьезное дело и не верите тому,
кто вам его поставит... Мы ведь, перевербованные, люди обидчивые, вроде
женщин в критическом возрасте. Если уж начинаем дело - так доверие, причем
полное, до конца... Я ведь знаю всех членов ЦК, часто встречаюсь с Карповым,
Чхеидзе, Мартовым, Доманским, Троцким.
- Карпов - это...
- Да, да, именно так - Ленин.
- Где он, кстати, сейчас?
- Постоянно меняет квартиры, вы ж за ним охотитесь, газеты с его
статьями конфискуете...
- Словом, место его нынешнего жительства вам неизвестно?
- Нет.
- А сможете узнать?
- По-моему, связав военную организацию с думской фракцией
социал-демократов, вам будет легче нейтрализовать Ленина.
- Разумно, - согласился Герасимов.
- Все явки военной организации, все связи хранятся у меня дома,
господин полковник...
- Видимо, для надежности охраны этого бесценного архива стоит завести
какую- нибудь кухарку, няньку что ли? Пусть постоянно кто-то будет у вас
дома.
- Хотите подвести ко мне своего агента? - понимающе уточнила Шорникова.
- Вы ж меня этим провалите хороша себе революционерка, кухарку завела.
- Мы имеем возможность контролировать вашу искренность по-иному,
Екатерина Николаевна. Более того, мы это делаем постоянно. И я не обижусь,
ежели вы - своими возможностями - станете проверять мою честность по
отношению к вам... Ничего не попишешь, правила игры.
- Я не играю, - отрезала Шорникова. - Я служу. А коли употребили слово
"играю", то добавьте - "со смертью". Каждый час. Любую минуту.
- Екатерина Николаевна, я счастлив знакомству с вами, право...
Беседовать с вами сложно, но лучше с умным потерять, чем с дурнем найти...
Вы правы, я сказал несуразность, ни о какой кухарке не может быть и речи...
Просто я неумело и топорно намекнул на возможность прибавки дополнительных
денег к вашему окладу содержания... Вы пятьдесят рублей в месяц изволите
получать?
Шорникова снова засмеялась, будто вспомнила что-то забавное:
- Надобно иначе сказать, Василий Андреевич. Надобно сказать "Мы платим
вам пятьдесят рублей в месяц..." Не я изволю получать, как вы заметили, а вы
мне отстегиваете... Мне не надо дополнительной платы я удовлетворена тем что
имею.
- Во всяком случае в любой момент я оплачу все ваши расходы. И мне
кстати говоря, будет очень приятно сделать это. Превыше всего ценю в людях
ум и особую изюминку... Кстати, Доманский - это кто?
- Это псевдоним. Настоящая фамилия этого члена ЦК Дзержинский.
- Не тот ли что дружен с Лениным и Люксембург?
- Именно.
- Где он сейчас?
- Здесь. Координирует работу поляков и литовцев с русскими.
- Адрес его явок вам известен?
- Он умеет конспирировать, как Ленин.
- Поищем сами... Когда вы сможете внести предложения по поводу думской
фракции социал-демократов и их связей с военной организацией партии?
- Связей нет, Александр Васильевич. - Шорникова вздохнула. - Или
продолжать Василием Андреевичем вас величать? Нет связей. Зачем вы так? Мы
же уговорились говорить правду. Связь военных с думской фракцией надо
создать.
Вскоре Герасимов получил информацию что двадцать девятого апреля
девятьсот седьмого года в общежитии политехнического института в присутствии
члена Государственной думы социал демократа Геруса состоялось собрание
солдат, на котором по предложению "пропагандиста" Шорниковой было решено
послать в Государственную думу - от имени военной организации - наказ
социал- демократической фракции в котором будут изложены пожелания армии.
Сразу же по прочтении этого сообщения Герасимов отправился к Столыпину.
- Я бы хотел прочитать текст этого наказа, - сказал премьер. - Скажите
на милость к армии подбираются а? Ну и ну! Такого я себе представить не мог!
Это же прямой вызов трону не находите?!
Эк играет, подумал тогда Герасимов, будто бы и не он подтолкнул меня к
этой комбинации?! Или у них у лидеров отшибает память? Петр Аркадьевич
прекраснейшим образом помнит наш разговор и результатов моей работы ждал
затаенно, наконец дождался все он помнит но играет свою партию играет тонко
впрочем жить ему не просто, кругом акулы так и норовят схарчить у нас ведь
только тем и занимаются что друг друга подсиживают Страх, что за империя у
нас! Проклятие над нею довлеет, истинный крест.
Назавтра встретившись с "Казанской", Герасимов получил текст наказа в
котором были и его фразы, - работали вместе вдохновенно написанное под
диктовку тайной полиции можно вполне трактовать как призыв к неповиновению
властям.
Столыпин, прочитав наказ, отодвинул его от себя.
- Такого рода бумаги не имеют права объявиться в Думе, Александр
Васильевич. Меня не волнует возможность конфликта с кем бы то ни было. Пусть
думские соловьи заливаются кляня меня супостатом, но идея самодержавия мне
дороже всего, им я призван к службе, ему я готов и жизнь отдать... Как
полагаете поступить?
- Мне бы хотелось послушать вашего совета, Петр Аркадьевич, - ответил
Герасимов прекрасно понимая, что в аккуратных словах Столыпина содержалась
ясная программа: необходим арест социал-демократов и военных конфликт с
Думой и как следствие, ее разгон. Новый выборный закон был уже в столе
премьера оставалось только получить повод, чтобы его распубликовать. Арест
думской фракции без приказа, думал Герасимов я проводить не стану проведешь,
а назавтра выгонят взашей скажут самовольничал, поступил без санкции сверху,
у нас стрелочниками расплачиваться умеют, вверх идут по ступеням сложенным
из имен тех с кем начинали восхождение.
- Мой совет таков: поступать строго по закону, полковник, - сухо
ответил Столыпин. - Самоуправства мы никому не позволим, но если получите
неопровержимые данные что делегация намерена явиться к социал
