начальником Варшавской охраны, Максимилиан Иванович споткнулся на "Герасиме"
что-то зацепило сначала даже не понял что. А потом когда в шестой уже раз
пробегал слово "толстяк" опуская его без внимания вдруг резко поднялся из-за
стола стукнул себя ладонью по лбу и прошептал:
- Господи да это ж Герасимов с Азефом.
Через два дня когда были подняты все агентурные дела по Дзержинскому,
директор департамента полиции убедился что "сестрою" Юзефа скорее всего была
государственная преступница Розалия Люксембург.
Ну держись Герасимов подумал он со сладостным, ликующим злорадством,
держись голубь! Отольются тебе мои слезы, ох отольются!
И вместо того, чтобы объявить тревогу, - коронный агент империи в
опасности близок к провалу, засвечен человеком славившимся среди
революционеров разоблачением провокаторов, - Трусевич и пальцем не
пошевелил, резолюции на записке Заварзина не поставил, рассеянно сказав
адъютанту чтобы документ отправили в архив.
После этого попросил одного из своих верных помощников снестись с
сотрудником Варшавской охраны полковником Иваненко и, сепаратно от
Заварзина, завязать с ним доверительные отношения с целью получения
доверительной информации о Дзержинском.
ПЕРЕПАД НАСТРОЕНИЙ
Вскоре после аудиенции у государя Герасимов вызвал шифрованным письмом
Азефа из Италии: тот отдыхал в Сорренто впервые изменив полюбившейся ему
Ривьере.
"Милый Евгении Филиппович, был бы весьма признателен, найди Вы
возможность незамедлительно выехать в Россию, дело касается меня лично.
Отслужу сторицей. Искренне Ваш".
Азеф письмо сжег, отзвонил своей подруге, жившей наискосок от того
отеля, где снимал апартаменты для семьи и отправился в ресторан Дона
Джузеппе (лучшая рыба и великолепное вино "Лямбруска" - красно-пузырчатое,
нектар, способствует) весь вечер был грустен, совершенно не пьянел, попросил
"шартрезу", в ресторане не оказалось будь неладна треклятая европейская
заорганизованность в России, с ее бардаком - лучше обязательно что-нибудь
неучтенное лишнее забытое заваляется где-нибудь на полках - только поискать
Дон Джузеппе отправил экипаж в "Бристоль", привезли бутылку зеленого ликера
прошлого века только в три часа ночи распустило, ощутил желание, подругу
свою (немочку из Берлина) любил исступленно, уснул обессиленный, пустой:
наутро, не заходя в отель к семье, выехал в Рим, а оттуда в Россию.
- Герасимов долго тряс его руку, даже огладил плечи, неожиданно
почувствовав себя Тарасом Бульбой во время встречи с любимым сыном,
пригласил к столу, уставленному яствами из ночного ресторана "Альказар", где
обычно гулял Савинков, подвинул любимцу "шартрез", тот покачал головою,
кивнул на водку, выпил рюмку, отодвинул ее, мала: налил в фужер, выцедил с
жадностью, закусил икрою и только после этого, утерев пот, появившийся на
висках, спросил:
- Что случилось?
- Случилось то, что я хочу просить вас, Евгений Филиппович, взять на
себя организацию цареубийства.
- А бога пощадим? - зло усмехнулся Азеф. - Или его тоже - бомбою?
- Можно и бога, - в тон ему ответил Герасимов, - но - как и царя - под
моим контролем.
- Как вы себе все это представляете? - спросил Азеф. - Цель? Какова
конечная цель предприятия?
- Покончить раз и навсегда с террором. И после этого отпустить вас с
богом на покой.
Азеф поморщился:
- Ах, Александр Васильевич, Александр Васильевич, да что же это такое
со всеми нами творится?! Отчего не верим друг другу?! Долго ли продержимся,
ежели будем таиться, будто мыши, даже тех, кто нам всего ближе?! Не империя
мы, а какое-то стомильонное сообщество дипломатов низшего класса! Те точно
так же трусливы, но их хоть понять можно - карьеру делают. Говорите прямо:
вам надобна игра, чтобы укрепить свои позиции и лишний раз попугать трон?
Герасимов зашелся деланным смехом, в который уже раз испугавшись
пронзительного ума Азефа вроде Шорниковой, все сечет, только та чувствует а
этот, нехристь, считает.
Азеф налил себе еще один фужер водки выпил одним длинным глотком, ну и
ну закурил, впился кроличьими глазами в лицо Герасимова. Тот смеяться
перестал, ответил тихо:
- Это нам обоим надо, Евгении Филиппович. Покудова я на коне, и вы в
порядке. Последний раз вы ведь из России вывезли пятьдесят тысяч золотом,
денежки Боевой Организации. И на здоровье! Я радуюсь, когда человек вашего
уровня живет так, как считает нужным. Новое предприятие позволит вам взять с
собою в Италию еще больше.
Азеф вздохнул:
- Ноги б унести. Следили за мной! Откуда сведения о золоте? Имеете
перекрестную агентуру?
- Я - нет. А Трусевич - да.
- Имя агента?
- Не знаю. Клянусь памятью родителей. Право, сказал бы. Он, этот
департаментский, мне тоже стоит поперек дороги.
Герасимов лгал агентом была Зинаида Жуженко, адъютант боевика
Сладкопевцева и его любовница, работала в Москве с Климовичем, начальником
охранки первопрестольной недавно отдала ему свою подругу Фрумкину; та
готовила покушение. Зиночка сама пришила террористке потаенный карман, чтобы
револьвер не был заметен, целовала перед актом, а сообщение о месте и дате
уже лежало на жандармском столе.
- Предложения? - спросил Азеф, достав из кармана тяжелый серебряный
портсигар. - Что вы предлагаете?
- Воссоздать боевую организацию. Понятно, под вашим началом. Нацелить
ее на цареубийство
- Так все же будем Николашу убирать? - тихо, как-то даже ликующе
спросил Азеф. - Или снова игра?
- Спаси господь, - вздохнул Герасимов. - Священная особа надежда наша,
как можно.
- Вы меня интонациями не путайте, Александр Васильевич. А то ведь
разорву монарха в клочья. Вы мне однозначно скажите, игра или всурьез?
Герасимов, ужаснувшись тому, что в голове его загрохотало слово
"всерьез" взмахнул даже руками.
- Евгении Филиппович, окститесь!
- Ни один мой человек не будет арестован?
- Ни один. Ни в коем случае.
- Вы понимаете, что арест хоть одного из той группы которую я создам,
будет стоить мне жизни?
- Понимаю прекраснейшим образом.
Азеф поднялся, походил по зале потом склонившись над Герасимовым,
спросил:
- А я новым Наумовым паче случая не окажусь?
Герасимов захолодел Азеф тронул то, чего он постоянно и затаенно
боялся.
Дело было в начале девятьсот седьмого когда из Царского позвонил
генерал Дедюлин самый близкий государыне человек и нервничая, попросил
"милого Александра Васильевича" срочно приехать, Герасимов выехал
незамедлительно.
- Два месяца тому назад, - начал Дедюлин пригласив полковника погулять
по парку - казак царского конвоя Ратимов доложил своему командиру князю
Трубецкому, что с ним познакомился сын начальника дворцовой
почтово-телеграфной станции Владимир Наумов. Встречались несколько раз,
говорили о том о сем, а потом молодой Наумов возьми да и дай казаку
прочитать возмутительные прокламации. Ратимов бросился к Трубецкому. Князь
поставил в известность начальника охраны государя Спиридовича. Вы ведь с ним
в давнем дружестве правда? Ну а тот предложил казаку связей с Наумовым не
прерывать а, наоборот еще больше сдружиться.
- Зачем? - спросил Герасимов. - Такие игры в Царском Селе рискованны
по-моему, надобно немедленно брать этого самого Наумова.
- Ну я в подробности не входил, - сразу же отработал в сторону Дедюлин.
- Видимо Спиридович хотел выявить подлинные намерения молодого Наумова, мало
ли что тот читает, сейчас все на гниль падки. Словом Ратимов с санкции
генерала Спиридовича попросил Наумова свести его с боевой группой эсеров в
Петербурге. И тот вроде бы согласился. Вот почему я и пригласил вас мы-то
ведь только здесь в Царском сильны, а столица а тем паче империя - словно бы
другое государство.
Через час Герасимов встретился с Ратимовым. Беседовали долго.
Вместо того чтобы арестовать Наумова полковник решил поставить
грандиозную провокацию с согласия Дедюлина и Спиридовича понудил Ратимова
поклясться перед иконами, что тот сказал правду, казак забожился после этого
поручил ему ехать в Петербург и просить Наумова поскорее организовать
встречу с бомбистами.
Поскольку Азеф знал всех членов боевой группы максималиста
Зильберберга, отошедшего от его организации из-за споров по поводу методов
террора, Герасимов имел все явки поставил за ними постоянное наблюдение,
конвойный казак Ратимов шел таким образом, на встречу к подконтрольному
эсеру сопровождаемый тем не менее тремя филерами: два от Герасимова и один
от Спиридовича.
Принимал Ратимова эсер Синявский, - за ним постоянно смотрели люди
Герасимова, знали каждый его шаг, сидели, что называется, на закорках - куда
тот, туда и слежка.
Во время первой беседы Ратимов убеждал Синявского, что покушение
возможно рисовал планы прогулок государя в парке давал советы, как туда
проникнуть, - словом провоцировал и всячески торопил с проведением акта.
Синявский долго раздумывал, соглашаться ли на вторую встречу какое-то
сомнение жило в нем горячность, однако, возобладала назначил свидание решив
проверить конвойца, спросил в лоб.
- А вы на себя осуществление акта возьмете? Мы снабдим вас оружием
деньгами и документами обеспечим бегство отправим за границу. Как?
Ратимов был заранее проинструктирован Герасимовым, что именно такое
предложение скорее всего и последует, советовал не отвергать но и не
соглашаться: "Тяни время, играй колеблющегося, не бойся показать страх, все
люди - люди, каждый петли боится. Посули им слать телеграммы о предстоящих
выездах государя, о времени визитов великого князя Николая Николаевича и
Столыпина, если клюнет запиши адрес, с кем связываться а еще лучше, пусть
Синявский сам его тебе напишет".
Синявский адреса писать не стал, но назвал улицу дом и имя кому такие
телеграммы должны быть отправлены.
Назавтра Герасимов поручил своим людям отправить телеграмму дождался
когда эсер-боевик из группы максималистов расписался в получении и тут же
провел налет на квартиру телеграмма оказалась главной уликой для предания
арестованных суду военного трибунала.
Первым Герасимов вызвал на допрос Наумова-младшего.
- Вы понимаете, что вас ждет петля?! - закричал он, стукнув кулаком по
столу. - Вы понимаете, что я с самого начала знал все от Ратимова?!
Объясняться с вами у меня нет времени! Либо даете чистосердечные показания и
я спасаю вас от смерти, либо пеняйте на себя! Вам погибель, отцу высылка,
мать умрет с голода! Решайте сразу, ждать не намерен.
Наумов потек, дал показания, прошли новые аресты, восемнадцать человек
предстали перед военно-полевым судом.
ЦК социалистов-революционеров принял резолюцию, что партия не имела
никакого отношения к этому делу, смахивает на провокацию охранки, лучшие
адвокаты России Маклаков, Муравьев, Соколов, Зарудный приняли на себя защиту
обвиняемых, Наумов на суде отказался от прежних показаний, видя, как
мужественно и гордо держатся другие обвиняемые, это позволило Герасимову
снестись с помощником военного прокурора Ильиным.
- В отношении Наумова у вас теперь развязаны руки. Он повел себя как
двойной предатель. Я не хлопочу за него более, принимайте такое решение,
какое сочтете нужным, я в нем теперь не заинтересован.
В суд был вызван историк Мякотин: от Азефа охранке было известно, что
он является членом эсеровского ЦК, арестовать его, однако, было невозможно,
это бы провалило Азефа.
Мякотин выступил с блистательной речью.
