счет крестьян, крупные чиновники наслаждаются своими высокими окладами, не
думая ни о чем другом, как только о том, чтобы эта ситуация продлилась как
можно дольше, правительство, сложа руки, наблюдает за внешним
благополучием... Города и сельская местность наполнены жалобами, которых
никто не слушает. Производитель задушен спекулянтом. Рабочий
эксплуатируется фабрикантом. Потребитель обкраден коммерсантом. Политик на
службе у спекулянта, иностранных компаний и еврея-коммерсанта.
Разрешение этой проблемы состоит именно в устранении политического,
социального и экономического посредника. Для этого необходимо, чтобы
государство превратилось в орган, регулирующий богатство, управляющий
политикой и являющийся средством установления социальной гармонии".
Ш е л л е н б е р г. - Нечто похожее Канарис и Боле писали для
генералиссимуса Франко... Вообще-то, почерк НСДАП... Аргентинская
модификация фаланги и национал-социализма... Скажите, слово "нация" в
оригинале написано с заглавной буквы?
В о п р о с. - Какое это имеет значение? Да, с заглавной.
Ш е л л е н б е р г. - Это имеет очень большое значение, если вас
действительно интересует, кто именно стоял за аргентинскими военными...
Мы, в разведке, старались вообще не употреблять это слово... Оно не по
делу... Пропаганда... Только НСДАП жонглировала понятием "нация", особенно
рейхсляйтер Боле... Идеально, если бы вы получили возможность
познакомиться с материалами испанской фаланги... Боле мог действовать
через спецслужбы Франко... Еще, пожалуйста.
В о п р о с. - Что ж, продолжим: "Тайные силы, руководимые из-за
границы, наводнили страну; вовсю действуют иностранные агенты; их
активность направлена на достижение следующих целей:
- краткосрочная цель: заставить Аргентину вступить в войну, вложив в
нее средства, которые будут способствовать военным усилиям союзников.
Во-вторых, подготовить и финансировать политическую кампанию во время
выборов, с тем чтобы навязать президента, склоняющегося к разрыву
отношений со странами оси;
- долгосрочная цель: подготовить наиболее благоприятные условия для
экономического и политического проникновения на территорию Аргентины,
чтобы обеспечить возможность ее всесторонней эксплуатации в послевоенное
время.
В достижении обеих целей агенты получают помощь из-за рубежа; легион
иностранных шпионов и агентов, вступивших в альянс с частью населения
(продажными политиками, газетчиками, евреями, персоналом иностранных
компаний), действует в двух направлениях: поддерживает "демократов", но
при этом занимается подготовкой Народного фронта.
Группировки типа "Аргентина в действии", "Защита свободных народов"
финансируются иностранными агентами и получают помощь от коммунистов
посредством подписок и сборов пожертвований разного рода.
Все это создает невыносимую политическую обстановку, выход из которой
может дать лишь армия Нации".
Ш е л л е н б е р г. - Но ведь это лето сорок третьего... Канарис еще
ведает абвером, дружит с Гиммлером и Боле... Это их работа... Мои люди не
планировали переворот, я бы рассказал честно и открыто.
В о п р о с. - Вы когда-либо писали директиву о том, каких
руководителей - из числа коллаборационистов в оккупированных странах -
надо выдвигать на руководящие посты?
Ш е л л е н б е р г. - Не помню.
В о п р о с. - Мы поможем вам. Один из сотрудников СД возил ваш
меморандум Квислингу, в Осло, в сорок втором...
Ш е л л е н б е р г. - Можно посмотреть?
В о п р о с. - Мы вам зачитаем: "Будущие руководители страны должны
делиться на три категории: честные, способные и осмотрительные люди;
честные, но со средними способностями, однако обладающие здравым смыслом;
честные, способные, однако не обладающие характером.
Первые: честные, способные и осмотрительные - идеальные люди, поэтому
их так мало; они-то и должны стать выдающимися руководителями.
Вторые: честные, но со средними способностями, однако обладающие
здравым смыслом - гораздо более многочисленная прослойка. Из них
получаются достаточно хорошие руководители среднего уровня, поскольку,
чтобы управлять, не требуется слишком большого ума, а требуется ум,
достаточный для того, чтобы воспринимать хорошие советы.
(Тщеславные и самонадеянные люди не могут быть хорошими
руководителями, так как обидчивы.)
Третья категория людей: честные, способные, однако не обладающие
характером - также встречаются в большом количестве, но они не способны
быть в правительстве, поскольку отсутствие характера ставит под угрозу их
честность. К этой категории относятся люди, которые - являясь умными и
честными - обладают крутым характером, что выражается в их повышенной
энергичности; к ним надо относиться с опаской. Они не годятся для того,
чтобы быть в правительстве на руководящих постах. Этих людей можно
использовать в системе исполнительной власти или в органах контроля,
поскольку речь идет о такой энергичности, которая иногда приводит к бурным
вспышкам или импульсивным поступкам, но, как говорит пословица, "гнев
человека не приводит к справедливости бога".
Осмотрительность - необходимое качество человека, способного стать
эффективным правителем.
Осмотрительность и осторожность предполагают наличие "практического
ума".
Это - сдержанность, не переходящая в скрытность; покладистость, не
переходящая в простодушие; учтивость, не переходящая в слабость.
Таким образом, движение должно искать и организовывать в соответствии
со своими идеями две группы безусловно честных людей: во-первых, умных и
знающих, чтобы служить советниками, и, во-вторых, простых, осмотрительных
и с сильным характером, чтобы управлять". Это ваш текст?
Ш е л л е н б е р г (смеясь). - Боюсь, что да.
В о п р о с. - Вы не ошибаетесь?
Ш е л л е н б е р г. - Нет.
В о п р о с. - Хотите взглянуть на подлинник?
Ш е л л е н б е р г. - Да... Погодите... Но это же...
В о п р о с. - Вот именно, Шелленберг! Мы прочитали вам текст,
написанный сотрудниками Перона. Итак, когда и как, через какие каналы ваша
служба помогала перевороту Фарелла - Перона? И посмотрите, пожалуйста, на
эту фотографию. Кто на ней изображен?
(Предъявляется фото для опознания.)
Ш е л л е н б е р г. - Посредине шеф гестапо Генрих Мюллер... Слева -
обергруппенфюрер СС Поль, начальник хозяйственного управления СС,
отвечавший за концентрационные лагеря... Справа, если не изменяет память,
испанский посол... Рядом с ним... хм, странно, редактор "Штюрмера" Юлиус
Штрайхер... Это генерал Виго-и-Торнадо, разведка Франко... А это... Уж не
секретарь ли это испанского посольства?!
В о п р о с. - Фамилия?
Ш е л л е н б е р г. - Не помню. Он, действительно, какое-то время
контактировал между моей службой и Пуэрта дель Соль.
В о п р о с. - Под какой фамилией?
Ш е л л е н б е р г. - У него был - во всяком случае для нас -
псевдоним... Кажется, "Мигель".
В о п р о с. - Переверните фотографию, там есть расшифровка
фамилий... Это именно тот Хосе Росарио, которым мы заинтересовались в
начале допроса... Вам известно, что он окончил особую школу СС и
стажировался лично у Мюллера - накануне передислокации в Аргентину?
СЕНАТОР ОССОРИО, КЛАУДИА (Буэнос-Айрес, сорок седьмой)
__________________________________________________________________________
- И вы не знаете, кто ваш друг? - снова спросил Оссорио, отодвигая от
себя чашку (Клаудиа, как и просил Штирлиц, вышла из квартиры первой,
попросила сенатора назначить встречу в кафе: "Я вас там буду ждать минут
через двадцать"; увиделись в "Тортони"). - Не знаете, кто он? Зачем
родился на свет? Что любит? Что ненавидит?
- Он ненавидит тупость. Цинизм... Трусость... А я его просто люблю...
Не знаю, за что... За все... Этого достаточно, наверное, - ответила
Клаудиа. - Человек, который смог сотворить себе кумира, самый счастливый
человек на земле.
- А если кумир пал? Разбился вдребезги?
Клаудиа покачала головой:
- Такого не может быть... Нет, может, конечно, ,но, значит, вы не
любили.
- Сколько лет вы его знаете?
- Десять.
- Все эти годы были вместе?
- Нет... Что бы я вам ни объясняла, вам не понять меня, сенатор...
Даже женщина меня бы не смогла понять, а ведь у мужчин совершенно иной
образ мышления... О чувствах уж не говорю...
- Почему он так интересуется известной нацистской проблемой?
- Я же говорю: ему отвратительна тупость, слепота, муштра... Его
живопись... Он рисовал, когда жил у меня, в Испании... Такие цвета,
которые он мог создавать, я не видала больше ни у кого...
- Он был республиканцем?
Клаудиа ответила не сразу:
- Кем бы он ни был, он всегда был честным... Можете спросить о нем у
Антонио, друга дона Эрнесто...
- Как?! Он знает его?!
- Да.
- С этого бы и начинали! Друг сеньора Хемингуэя - мой друг!
- Знаете, я солгала вам, когда произнесла его имя... Я за него
постоянно боюсь... Его зовут не Массимо, он не итальянец... Макс, его
зовут Макс Брунн...
- Немец? - насторожился Оссорио. - Он немец?
- Он Брунн, - ответила Клаудиа. - Он просил описать вам его
внешность, он допускает, что его именем вам может представиться другой
человек... Вы слушаете меня?
- Да, да, конечно... Меня удивило, что он немец...
- Сначала я опишу вам его, ладно?
- Еще кофе?
- Нет, спасибо... Он очень волновался за вас... Он говорил, что все
попытки, которые предпринимались, чтобы получить ваши материалы, были
только подступом... Главное - впереди. Вас намерены скомпрометировать... А
он очень верит в человеческие глаза, мой... друг... Когда вы посмотрите на
него, вы поймете, что я пришла не как влюбленная дура... Я реальный
человек, сенатор, реальный, хоть и женщина...
- В чем вы видите свой реализм? - сухо поинтересовался Оссорио. - В
чем его разница с романтизмом, например? С натурализмом?
- Не знаю, - Клаудиа заставила себя улыбнуться, потому что внезапно
ощутила стену недоверия между собой и собеседником, хотя он поначалу
любезно согласился встретиться с нею, пообещав по мере сил оторваться от
слежки ("Да, конечно, я знаю, что за каждым моим шагом следят, но я уйду
от них"); однако сейчас, когда они устроились напротив друг друга в уютном
"Тортони", где в это время никого, кроме них, не было, Оссорио вновь стал
таким, каким был дома, в проеме двери, в первое мгновение их встречи.
- А если подумать? - по-прежнему сухо спросил он.
- Наверное, реализм - это когда я утверждаю, что перед нами стоят две
пустые чашки, на улице довольно прохладно и вы не верите ни одному моему
слову.
- Пустые чашки - мнение индивидуума, что есть венец натурализма, -
возразил Оссорио. - Это же проецируется на ваше отношение к погоде,
которая совершенно очевидна... Что же касается того, верю ли я вам... Суть
реализма в том, чтобы взрывать тайну, отказываться от догматов веры, а вот
романтизм, да и натурализм тоже тщатся сохранить прекрасную тайну, для
этого холят в человеке веру...
- Мне уйти? - спросила Клаудиа. - Вы очень жестки, сенатор. Вы
боитесь приблизиться к человеку, это очень плохо, вы так не выдержите,
нельзя жить в себе...
- Что можете предложить? - спросил Оссорио, вздохнув. - Верить
каждому, кто приблизился к тебе? То есть стать дураком? Доверчивым
дураком, который тянется к тому, кто говорит угодное?
