Роумэн отложил газету, лег, положив под голову высокую подушку,
забросил руки за голову; ведь это по-настоящему страшно, подумал он,
замени слово "коммунист" на "еврей" или "славянин", и вполне можно было
печатать в прессе Германии начала тридцатых годов. Неужели Штирлиц прав?
Как это страшно - оказаться страной свободы, обнесенной колючей
проволокой...
"С л е д о в а т е л ь С т р и п л и н г. - Мистер Лоусон, вы
писатель и кинодраматург. Являетесь ли вы при этом коммунистом?
Л о у с о н. - Перед началом допроса я прошу разрешения зачитать
заявление.
П р е д с е д а т е л ь. - Дайте мне его. (Читает.) Нет, я не разрешу
вам читать это заявление! С меня было достаточно прочитать первые две
строчки.
Л о у с о н. - Вы потратили неделю, чтобы публично позорить мое имя в
глазах американской общественности, и лишаете права прочесть заявление?!
П р е д с е д а т е л ь. - Мы - комиссия, созданная по закону этой
страны! Приступайте к допросу, следователь Стриплинг.
Л о у с о н. - Я протестую! В этой комнате вы разрешили прочитать
заявления директорам кинокомпаний - Майеру, Уорнеру и другим, отчего вы
лишаете меня этого же права?
С т р и п л и н г. - Ваше имя?
Л о у с о н. - Джон Хоуард Лоусон, и я требую дать мне право,
гарантированное первой и пятой поправками к Конституции!
П р е д с е д а т е л ь. - Отвечайте на вопросы следователя
Стриплинга!
Л о у с о н. - Я не в тюремной камере, председатель! Я в суде! Здесь
проходит суд над вашей комиссией перед лицом американского народа!
С л е д о в а т е л ь. - Какую должность вы занимали в Гильдии
американских сценаристов?
Л о у с о н. - Этот вопрос является вторжением как в права Гильдии,
так и в гражданские права!
П р е д с е д а т е л ь. - Если вы не будете отвечать, мы проведем
слушание дела в ваше отсутствие.
Л о у с о н. - Права вашей комиссии точно такие же, как и мои,
гражданина Соединенных Штатов! Вы не можете слушать мое дело, не выслушав
мое заявление и мои ответы!
П р е д с е д а т е л ь. - Ведите себя как остальные свидетели!
Л о у с о н. - Вы не третировали остальных свидетелей, как меня!
П р е д с е д а т е л ь. - Надеюсь, вы знаете, что произошло с теми
людьми, которые вели себя подобно вам на наших заседаниях?!
Л о у с о н. - Я очень рад, что вы признали открыто, как вы
третировали свидетелей и обвиняемых на ваших заседаниях! Но я американец!
И я не позволю вам третировать меня так легко, как вы это делали с
другими, рожденными не в этой стране!
С т р и п л и н г. - Повторяю вопрос: вы занимали какие-то должности
в Гильдии американских сценаристов?
Л о у с о н. - Хотя этот вопрос и незаконен, я отвечу: да, я был
первым президентом Гильдии сценаристов и начиная с тридцать третьего года
постоянно являюсь членом ее Совета директоров.
С т р и п л и н г. - Назовите ваши фильмы.
Л о у с о н. - Вы же их прекрасно знаете! Их знает вся Америка.
С т р и п л и н г. - Назовите их.
Л о у с о н. - Повторяю, они вам прекрасно известны!
С т р и п л и н г. - "Сахара" - ваш фильм?
Л о у с о н. - Да.
С т р и п л и н г. - "Блокада"?
Л о у с о н. - Да.
С т р и п л и н г. - Этот фильм посвящен войне в Испании, событиям
тридцать седьмого года, не так ли?
Л о у с о н. - Именно.
С т р и п л и н г. - "Успех любой ценой", "Динамит", "Контратака"?
Л о у с о н. - И много, много других.
С т р и п л и н г. - Вы работали для "Твэнти сенчури Фокс",
"Коламбиа", "Метро-Голдвин-Майер" и "Юнайтед артистс"?
Л о у с о н. - Да.
С т р и п л и н г. - Являетесь ли вы членом коммунистической партии?
Л о у с о н. - Этот вопрос является попыткой ввести тоталитаризм и
таким образом поставить под контроль государства мою личную жизнь! Такого
рода вопрос был отвергнут конституцией Соединенных Штатов, которая не
позволяет вторгаться в права гражданина, кем бы он ни был: протестантом,
демократом, католиком, иудаистом или республиканцем!
П р е д с е д а т е л ь. - Тише, тише, мистер Лоусон! Спокойнее!
Вопрос о вашем членстве в коммунистической партии является для нас самым
главным. Вы намерены отвечать?
Л о у с о н. - Вы используете технологию допроса, принятую в
гитлеровской Германии, чтобы нагнести атмосферу истерии и
подозрительности.
П р е д с е д а т е л ь. - Мистер Лоусон...
Л о у с о н. - Вы хотите сделать так, чтобы в стране нарушились все
контакты между гражданами, чтобы здесь царили страх и подозрительность
друг к другу!
С т р и п л и н г. - Господин председатель, свидетель не отвечает на
вопросы...
Л о у с о н. - Потому что свидетель хорошо знает закон о гражданских
правах, который оберегает достоинство каждого американца от вмешательства
в его личные дела! Я требую, чтобы сюда были приглашены ваши свидетели,
чтобы я и мои адвокаты могли подвергнуть их перекрестному допросу!
П р е д с е д а т е л ь. - На это потребуется неделя. Являетесь ли вы
коммунистом, вот что нас интересует!
Л о у с о н. - Трагично, что мне приходится учить комиссию конгресса
основным принципам американской конституции...
П р е д с е д а т е л ь. - Это не ваше дело! Ваше дело ответить: вы
коммунист?!
Л о у с о н. - Я готов отвечать на все те вопросы, которые являются
конституционными и не ущемляют моих гражданских прав!
П р е д с е д а т е л ь. - Встаньте со свидетельского кресла!
Л о у с о н. - Я всегда писал для Америки, я всегда был патриотом
моей страны, я всегда исповедовал американизм, и впредь я буду таким же -
то есть я буду бороться за гражданские права, которые вы намерены отнять у
нашего народа!
П р е д с е д а т е л ь. - Охрана, уведите его! Следователь
Стриплинг, продолжайте дело в отсутствие мистера Лоусона.
(Лоусона удаляют из зала.)
С т р и п л и н г. - Следствие располагает неопровержимыми данными,
что Лоусон является членом коммунистической партии Америки. Об этом прежде
всего свидетельствуют его портреты, печатавшиеся на первых полосах газеты
"Дейли уоркер", а также две его статьи... Я вызвал сюда мистера Луиса
Рассела, он даст исчерпывающие показания... Могу ли я допросить его в
вашем присутствий?
П р е д с е д а т е л ь. - Да.
С т р и п л и н г. - Вы следователь нашей комиссии, мистер Рассел?
Р а с с е л. - Да.
С т р и п л и н г. - До этого в течение десяти лет вы были агентом
ФБР?
Р а с с е л. - Да.
С т р и п л и н г. - Говорите громче! Что вы расследовали, работая в
ФБР?
Р а с с е л. - В нашем распоряжении находятся копии учетных
карточек... Одна из них, за номером 42275, выписана на имя Джона Лоусона.
Подчеркнуто, что он состоит в клубе пишущих для "Дейли уоркер"... Я готов
передать вам меморандум на девяти страницах о Лоусоне, данные наблюдения
за ним начиная с тридцать четвертого года... Здесь, в частности, есть
статьи Лоусона, в которых он открыто защищает агента Коминтерна Эйслера и
генерального секретаря коммунистической партии США Юджина Денниса".
Роумэн не выдержал, закурил; черт с ним, подумал он, пускай ищейка
Макайра, которую он перекупил здесь, напишет рапорт, что тяжелобольной, с
разорванным сердцем, курит; все равно, именно сегодня настало время
принять решение; ожидание - великая штука, кто не умеет ждать, тот
проигрывает, но еще сокрушительнее проигрывает тот, кто тянет с началом
д е л а; если ожидание, то лишь как предтеча поступка; только так и никак
иначе; если же успокаивать себя тем, что, мол, повременю еще чуток, время
не с о з р е л о, можно пропустить тот именно момент, когда действие
у г о д н о всевышнему; перезрелый плод так же плох, как и недозрелый...
Он пролистал полосы, нашел заявление Лоусона, которое ему не
позволили огласить, - петит, заметить почти невозможно, - цензурировать
можно и не вычеркивая материал: окружи его сенсационными фото, дай
сообщение о том, что Роберт Тейлор женится на греческой королеве, а в
горах Аляски открыта золотая жила, столбите, пока не поздно, - никто
Лоусона читать и не станет.
"...Я никогда не писал сценариев, которые бы не служили идеалам
американской демократии. Я никогда не писал того, что мне приказывали
диктаторы, амбициозные политиканы или самоконтролирующие гестаповцы. Мое
право на свободу выражения чувств и мыслей не есть объект купли-продажи в
обмен на записку председателя Комиссии по антиамериканской деятельности:
о'кей, может писать - но лишь "впредь до особого указания".
Следствие, начатое против меня, есть следствие против миллионов тех
американцев, которые смотрели мои фильмы и писали о них самые лестные
слова, ибо мои фильмы исполнены высокого духа американского патриотизма.
Если комиссия раздавит меня, она раздавит всех тех американцев, которым
дорого мое искусство, живопись Пикассо, музыка Эйслера, драматургия
Брехта, поэзия Элюара, фильмы Чаплина...
Страна вошла в пору национального кризиса. Я вижу только один выход
из сложившейся ситуации: общенациональная дискуссия по поводу
происходящего. Американцы должны узнать факты - с обеих сторон. Заговор
против американского народа заключается в том, чтобы скрыть от него факты,
историю, истину. Комиссия по антиамериканской деятельности с самого начала
приняла решение: заявление Лоусона не имеет права быть прочитано перед
лицом прессы всей страны, перед микрофонами радио, потому что оно подлежит
предварительной цензуре. А если оно подлежит цензуре, то и вся
киноиндустрия, для которой он пишет, также должна цензурироваться. А
поскольку продукцию Голливуда смотрит Америка, значит, и народ должен
находиться под контролем, а его мысли обязаны быть проштампелеваны
цензорами. Чего же боится комиссия? Она боится американского образа жизни,
она боится нашей демократии, которая гарантирует каждому свободу выражения
мыслей, она хочет навязать нам свои представления о демократии, о
контролируемой демократии, она хочет науськать народ на негров и евреев,
обвинив их в экономических неурядицах, она хочет науськать народ на
инакомыслящих, возложив на них, честных и неподкупных граждан, вину за все
наши недостатки. Борьба между контролерами мыслей и теми, кто стоит за
свободу самовыражения, есть сражение между народом и непатриотичным,
трусливым меньшинством, которое боится народа..."
Еще более мелким шрифтом было набрано: "Все, привлекающиеся к
допросам в комиссии и отказывающиеся отвечать на вопросы о своей подрывной
деятельности и принадлежности к коммунистической партии, обязаны - на
основании Указа N9806 президента США - предстать перед временной
президентской комиссией по проверке лояльности государственных служащих;
по предварительным подсчетам, два с половиной миллиона чиновников
государственного департамента, министерств и ведомств обязаны пройти
строжайшую проверку".
Все, понял Роумэн, это начало конца; я обложен; если не я нанесу
первый удар, они меня превратят в пыль... Сотрудничество с Геленом не
может не наложить отпечатка на нашу жизнь; диффузия демократии и
гитлеризма, оказывается, тоже возможна; господи, спаси Америку!
...Днем приехала Элизабет с мальчиками; Роумэн пригласил их на
прогулку; когда малыши начали свой обычный визг и беготню по лужайке, а
Пол сделал вид, что вот-вот припустит за ними, Элизабет, дождавшись, когда
мимо проходила сестра, сокрушенно заметила:
- Милый, пощади же себя! Доктор запрещает тебе резкие движения.
