Штирлиц, не спуская с него глаз, подошел сначала к двери, что вела в
ванную комнату, потом к другой тяжелой, массивной, соединявшей спальню с
кабинетом, осторожно закрыл их и быстро вернулся к Риктеру, который сидел,
словно приговоренный к смерти средневековый ученый, - в белой длинной
ночной рубашке, опустив безвольные руки между острыми коленями.
- Ты понимаешь, зачем я пришел к тебе, Риктер?
- Не совсем...
- Ты успел унести с собою идею м о е г о Рунге... Человек, которого
я чудом спас от гибели... У меня есть твои рапорты Мюллеру о работе,
которую ты с ним проводил, анализ его исследований, описание
м е т о д о в, применявшихся во время допросов с устрашением, словом, все
то, что позволит союзникам посадить тебя на скамью подсудимых, потребовав
выдачи трибуналу... Позиция ясна?
- Да.
- Оспаривать не будешь?
- В общем-то, позиция поддается раскачке, штандартенфюрер... Меня
здесь поддерживают...
- Тебя поддерживают до тех пор, пока мы, братство, не сказали своего
слова. Ты подошел к Перону, минуя нас, ты обошел нас, Риктер, нет?
- Я действовал самостоятельно, это верно.
- Ты отдаешь себе отчет в том, как мы нуждаемся, особенно в это
трагическое время, в рычагах влияния на здешних руководителей? Ты - рычаг
такого рода... Мы заинтересованы в тебе... А особенно я. Понятно?
- Да.
- Ну и хорошо. Сейчас ты напишешь согласие работать на меня:
во-первых, кратко сообщишь, на каком этапе находятся твои разработки,
какие фирмы и откуда поставляют тебе т о в а р: во-вторых и в-третьих,
перечислишь тех физиков из НСДАП, которые прибыли сюда и в Кордову по
твоим рекомендациям.
- Зачем вам все это? - прошептал Риктер с отчаянием. - Если
нуждаетесь в деньгах, скажите, я готов помогать постоянно... Хотите
работать - пожалуйста, здесь нуждаются в людях вашего типа... Зачем нужны
эти забытые упражнения по конспирации?
- Очень плохо, что ты забываешь упражнения по конспирации, Риктер. Ты
не получал такого приказа...
- Неправда... Сеньор Рикардо Блюм дал мне полную санкцию на
действия...
- Ты имеешь в виду...
- Да... Очень похож на группенфюрера Мюллера, но вы же знаете: раз не
говорят - не спрашивай...
- Он тебя принял дома?!
- Нет, нет, конспиративная встреча...
Штирлиц играл сейчас, балансируя на проволоке, только она была
натянута не над ареной цирка, а над пропастью, и страховки нет, и нет в
руках спасительного шеста, который позволяет соотносить себя с линией
горизонта, никакого отклонения...
- Посмотри на меня, Риктер. Можешь потрогать бороду, она настоящая...
И очки с диоптрией... Приказ получить от тебя три документа я получил
именно от него... Ты же знаешь с и с т е м у: начальник корректен и добр,
а подчиненный делает черновую работу, отбирает подписку, оформляет
отношения, ничего не попишешь... Но дело в том, что интересы группенфюрера
не во всем совпадают с моими... И подачкой тут дело не ограничится... Я
хочу, чтобы ты написал и четвертую бумагу: "Дорогой Штирлиц, приглашаю Вас
принять участие в разработке моего проекта. В случае Вашего отказа те
идеи, которыми Вы располагали и передали мне безвозмездно в рейхе в сорок
четвертом году, будут вознаграждены тридцатью процентами из моего
авторского гонорара..." Ну, как? Сговоримся?
- О тридцати процентах не может быть и речи. Десять.
- Двадцать. Номер счета я скажу, когда встретимся в более удобном
месте... Писать в темноте можешь?
- Я включу настольную лампу...
- Как раз этого делать не надо, Риктер... Темнота - друг жуликов и
возлюбленных...
- Противно это все, - вздохнул Риктер. - И самое ужасное, что я
дважды видел сон именно обо всем том, что сейчас происходит...
- А тебе не показывали сон о том, что пришло время идти к Перону и
предлагать ему переводить исследования по бомбе в русло атомной
энергетики?
- Зачем?
- Затем, что это выгоднее Аргентине. С бомбой ее задушат, а с
энергетикой она станет первой страной этого континента. Подумай над моими
словами... Станции - это навсегда, Риктер, бомба - ненадолго... Но к этому
разговору мы еще вернемся, у меня есть все твои телефоны, я позвоню или от
меня позвонят - встретимся... Обязательно скоро встретимся...
...В пять часов утра Штирлиц разбудил своих американцев, усадил их,
сонных, толком еще не протрезвевших (отчего все начинающие горнолыжники
так пьют после первого спуска?!), в раздрызганный автобус и попросил
шофера Педро не гнать, начнут блевать, будет вонища, противно...
Когда выехали из города, Штирлиц устроился рядом с шофером и,
приложив ко рту металлический рупор, громко спросил:
- Джентльмены, что вам больше по душе: всласть похрапеть или же
послушать мои разъяснения про здешний край?
- Если бы можно было пропустить глоток виски, - сказал аптекарь из
Далласа, - мы бы взбодрились...
- У каждого под сиденьем сумка, - ответил Штирлиц, - там найдете три
сандвича, фляжку виски и фрукты.
Аптекарь застонал от наслаждения, достал холщовую сумку, припал к
фляжке, блаженно зажмурился, .откусил кусок груши, хрустко разгрыз ее
(Штирлицу показалось, что у него зубы как у коня; все-таки что-то от
животного в человеке - даже такого замечательного, как конь, - вызывает
отвращение), закурил и, оглядев спутников, сказал:
- Джентльмены, по-моему, теперь самое время послушать маэстро...
- Просим, просим, - дружно поддержали остальные; лица помятые, мешки
под глазами набухли, глаза покрыты красной паутиной, были б артистами или
писателями, те проживают за один час несколько жизней, изнуряющее
внутреннее напряжение, да и несправедливость ощущают не так, как
остальные, а кончиками нервов, тем нужен стакан, чтобы хоть как-то
успокоиться, а эти-то что?!
- Ладно, - ответил Штирлиц, - слушайте... Вообще-то, сначала я хочу
задать вам один вопрос...
- Валяйте, - загалдели в ответ; добрая нация, дети, в них много
открытости, а может, просто привыкли к гарантиям, уважают себя, поэтому
так снисходительны и к себе, и к другим.
- Кто-нибудь из вас воевал?
Аптекарь ответил первым:
- Я служил в Сан-Диего, на авиабазе.
- А в Европе или на Дальнем Востоке? - спросил Штирлиц.
- Нет, никто, - ответил кряжистый крепыш, чем-то похожий на японца. -
Все служили в Штатах.
- Тогда вам не понять, - сказал Штирлиц. - Вы ведь катались на лыжах
в аргентинской Германии... Город начали строить австрийцы, а после того,
как Гитлер повалился, сюда переехали сотни нацистов...
- Всех нацистов посадили в концентрационные лагеря, - возразил
аптекарь. - Так им и надо, этим свиньям.
- Ничего подобного, - сказал Штирлиц. - Когда вернетесь, внимательно
посмотрите названия магазинов, кафе, отелей, баров, компаний, каждое
второе - немецкое... А особенно после того, как Перон пригласил в Барилоче
немецких физиков... Не иначе, как здесь готовят атомную бомбу.
Американцы дружно расхохотались, зааплодировав Штирлицу.
- Между прочим, я серьезно, - ответил он, заставив себя улыбнуться. -
Вокруг водопады, дармовая электроэнергия, вдали от людских глаз... Да вы
на острова посмотрите, мимо которых проезжаете, когда отправляетесь на
склон... Попробуйте туда пройти! Интересно, что с вами потом случится...
Да не смейтесь вы! Это же сенсация! Расскажете американским газетчикам -
заработаете деньги, окупите часть трат на путешествие... Ладно, сейчас мы
начнем огибать озеро, дорога по другому берегу дерьмовая, зато можно будет
выпить "агуа ардьенте" у сеньора дона Фрица Крабба...
И снова американцы расхохотались, повторяя: "сеньор дон Фриц".
- Чего гогочете?! - спросил Штирлиц. - А еще через три километра
будет асиенда сеньора дона Валера, Ганса-Фердинанда Валера... А потом мы
въедем в Анды, будем их резать насквозь, сорок миль, пока не упремся в
чилийскую границу... Оттуда шестьдесят миль до Пуэрто-Монта - самого
красивого рыбного рынка, зарядите свою сексуальную мощь мясом морских
ежей, рапанами в два кулака величиной и устрицами, которых в Европе никто
никогда не видывал! Впрочем, можно проехать пять миль, отогнать автобус в
лес, а самим пойти по тропе в горы, через двое суток остановимся перед
воротами, над которыми укреплен портрет великого фюрера Адольфа Гитлера,
это колония "Дигнидад", никто в Штатах не верит, что там обосновались люди
СС, а я...
- Кто такие "люди СС"? - спросил аптекарь.
- Уф, - вздохнул Штирлиц, - до чего же темные вы люди, прямо спасу
нет.
Всего просчитать невозможно, сказал он себе, не мог же я всерьез
рассчитывать на то, что среди туристов появится какой-нибудь журналист или
ветеран, вроде Пола, который сидел в лагерях Гиммлера... Никогда нельзя
рассчитывать на везение; американцы верно говорят: оптимальный подсчет
должен исходить из концепции "фифти - фифти"... А из чего ты исходил,
когда рассчитывал полет Клаудии в Буэнос-Айрес, спросил он себя. Этот
вопрос был ужасным, как пощечина. А что я мог поделать, ответил он себе
вопросом, стыдясь его; ему даже показалось, что он произнес его вслух;
поступать надо, исходя только из того, чего ты не имел права делать; если
каждый научится следовать такому жизненному принципу, горя будет меньше.
Вздор, возразил он себе. Война продолжается, она не кончена, а лишь обрела
иные формы, в чем-то, быть может, более страшные, потому что началась
борьба за корродирование идей, за подмену сущности скорректированными
суррогатами былой правды, страшный процесс предательства прошлого... В
войне не бывает нейтралов. Нейтрализм - фикция. Третьей силой пользуются
те, которые противостоят друг другу. Клаудиа никогда не была нейтральной,
она еще в тридцать седьмом слышала, как я говорил на другом языке, очень
похожем на португальский, а все испанцы убеждены, что русский и
португальский очень похожи, особенно в интонациях...
...Когда Штирлиц в таверне Фрица Крабба заговорил по-немецки, именно
так, как говорили в американских фильмах про войну, и Фриц отвечал ему, с
радостью внимая командирскому голосу сеньора Макса, настоящий берлинец,
что ни говори, хозяева страны, с е р е д и н а рейха, лица американцев
изменились, они как-то притихли, заново присматриваясь к окружающему...
Всю дорогу до Пуэрто-Монта Штирлиц отвечал на вопросы; их было
множество; тот, что был похож на японца, записывал что-то в телефонную
книжку; Штирлиц смог прочитать тисненые золотые буквы: "Налоговое
управление, Нью-Йорк".
Звали его Джеймс Мацумото, он действительно служил агентом налогового
управления; однако его Штирлиц ни о чем не попросил; в Пуэрто-Монте
передал конверт молоденькому парнишке, морячку, в порту:
- Браток, я ухожу на Огненную Землю, не успел бросить весточку
подружке, опусти в ящик, сделай милость, а?
В конверте была вырезка из газеты с рекламой летных школ: "Научитесь
водить самолет - и вы обретете счастье!" И ничего больше, только буква
"М". Адрес простой: "Твэнти сенчури Фокс", Голливуд, США. Так же прост
обратный адрес: "Синема инкорпорэйтед".
Если за эти месяцы ничего не изменилось, письмо будет у Спарка в тот
же день, как придет на студию.
...Через семь дней Штирлиц высадился со шхуны "Амиго" в Пунта-Аренас.
Возле асиенды "Наталия" перешел границу, здесь ее никто не охранял.
Через двенадцать дней он позвонил в дверь квартиры сенатора Оссорио.
Тот, как только взглянул в глазок, сразу же понял: Брунн, друг той
чудесной женщины, которую убили.
ПОЗИЦИЯ (Нью-Йорк, сорок седьмой)
