виду. Он, конечно, не мог предположить, что Шиббл сделал портрет Роумэна и
отправил пленку в Лондон. Эта новость вызвала там ш о к о в ы й интерес;
столкнулись два мнения: одни считали, что этот факт необходимо срочно
сообщить Вашингтону, другие - из старой гвардии: "прежде всего интересы
империи" - такого рода сообщение полагали преждевременным, наиболее
разумно сначала самим посмотреть за Райфелем и Роумэном, он, видимо,
ключевая фигура. Вторая точка зрения возобладала.
Назавтра Шиббл не только сфотографировал Риктера с неизвестным, но и
смог услышать часть разговора (к счастью для Мюллера - незначительную
часть). То, что Шиббл смог услыхать, весьма заинтересовало его: Риктер,
человек, на которого он был сориентирован еще десять месяцев назад,
обсуждал вопрос о том, как быть со Штирлицем (Шиббл увидел в руках Риктера
вырезку из "Мэйл").
Риктера интересовало, как быть со Штирлицем, потому что "он держит те
нити, которые, возможно, определят успех предприятия; но если он связан с
русскими, имеем ли мы право приобщать его к делу? Я-то поначалу
рассчитывал, что его можно п р и в л е ч ь. Но сейчас я думаю, что это
сумасшествие". "Привлечь его можно двояко, - усмехнулся собеседник
Риктера. - Либо как друга нашей идеи, либо как врага. Если бы он был
другом, он бы жил рядом с вами и пользовался всеми благами аргентинского
рая. А поскольку он враг, ему придется работать на н е м е ц к о е дело
в таком месте, по сравнению с которым Освенцим покажется ему санаторием".
В свое время Шиббл получил информацию, что где-то в Андах нацисты
создали свой закрытый лагерь, - жизнь там идет точно так, как в рейхе.
"Что же, - подумал он, - проводник имеет право охотиться не только в
сельве".
Попытка Шиббла п а с т и человека, который пришел на встречу с
Риктером, окончилась неудачей: сразу же после встречи он поехал на
аэродром, сел в маленький самолет - без опознавательных знаков - и улетел
в неизвестном направлении.
За Риктером, однако, Шиббл н а л а д и л наблюдение, которое и
привело англичан в район Ла Плата и в Барилоче, где лаборатория охранялась
молчаливыми людьми в штатских костюмах, но с хорошей военной выправкой.
План, задуманный МИ-6' в Гамбурге в далеком сорок пятом году, получил
свое развитие: события раскручивались именно так, как прикинули асы
политической разведки. Да, Риктер нашел хозяев для своей идеи, да, он
обосновался в Аргентине, да, здесь начали свое атомное дело; этим можно
торговать с младшим братом, который не подпускает Британию к своей
ш т у к е; подпустит, вынужден будет подпустить, если испугать как
следует. Именно страх заставит американских экспертов начать диалог с
британскими коллегами, ибо атомная бомба в руках Перона равно опасна и
Вашингтону, и Лондону.
_______________
' М И - 6 - подразделение английской разведки.
Шиббл решил, что ему вменят в обязанность наладить слежку за каждым
шагом Риктера, он мог это сделать, к р е з ы из Буэнос-Айреса, которых он
водил по сельве, примут его с распростертыми объятиями.
Однако очередное указание, поступившее из Лондона, оказалось
совершенно иным. "Мамочка" писала тайнописью, что необходимо продумать
вопрос о том, чтобы Шиббл организовал у т е ч к у информации о том деле,
которое р а с к р у ч и в а л Риктер. Причем сослаться следует на
Штирлица; как это сделать - задача Шиббла. Но в ы п у с т и т ь
информацию надо никак не в Аргентине, но в Бразилии или Парагвае, и таким
образом, чтобы об этом узнали представители американской прессы, и
опять-таки не любой газеты, но в первую очередь журнала "Нью Рипабликэн".
Шиббл написал в Лондон, что задача эта практически неосуществима. Где
Штирлиц? Как его найти? Кто знает этот новый американский журнал? Как к
нему можно подкрасться в Латинской Америке, где у них нет своих
корреспондентов? Один шанс из миллиона.
Лондон ответил в обычной своей манере, сдобренной старым островным
юмором: "Вот и реализуйте этот шанс".
Ответили так те люди из британской секретной службы" которых
связывала старая и добрая дружба с ОСС, и отвечать так они считали нужным
потому, что директором нового журнала был не кто-нибудь, а бывший
вице-президент Соединенных Штатов Генри Уоллес.
К этой г л у б и н н о й комбинации Аллен Даллес - а именно он был
ее автором - Макайра не подпускал, работал наощупь, как слепой, читающий
текст мягкими подушечками пальцев на особой странице, напечатанной в
типографии Артура Баксли.
Его давешняя задумка каким-то образом связать Штирлица и Роумэна с
людьми типа Уоллеса обрела реальную возможность именно в тот день, когда
вышел первый номер журнала "Нью Рипабликэн", который выступал за дружеский
диалог с Москвой и требовал немедленного и бесспорного запрещения
производства ядерного оружия.
Множественность угодна зрелой политике. Даллес н е и м е л права
позволить Макайру произнести при нем слово "синдикат", хотя он был
прекраснейшим образом осведомлен о том, каким образом мафия задействована
в комбинации; он понимал, сколь выгоден был бы сейчас в Голливуде и
Вашингтоне "треугольник" Роумэн - Эйслер - Штирлиц; он, однако, держал в
поле зрения ситуацию в Колумбии, где дело идет к победе левого кандидата в
президенты Гаэтана, а это недопустимо, - дурной пример заразителен, в
Латинской Америке нет и не может быть левых режимов, это противно
интересам Соединенных Штатов. Следовательно, дуэт Роумэн - Штирлиц может
оказаться значительно более необходимым в экстремальной ситуации, которую
необходимо создать в Колумбии, пограничной с Панамой (крупнейшая военная
база США), Венесуэлой (нефтяная империя Рокфеллеров, интересы которых
защищает "Саливэн энд Кромвэл"), Бразилией, Эквадором, предоставившими
военно-морские базы США, и Перу (ключевая страна Тихоокеанского
побережья). Именно этот дуэт вынудит русских убраться с юга, именно так,
им здесь не место. Но венцом всего п р е д п р и я т и я может стать
"треугольник" Уоллес - Роумэн - Штирлиц (то есть гестапо плюс ГПУ), в
основании которого лежит аргентинский атомный проект. На этом троица
вполне сойдется, ибо ключевыми фигурами атомного д е л а Перона являются
немцы с нацистским прошлым, - гарантия того, что Роумэн не сможет
промолчать, - Дон Кихот, вертикальный характер; Уоллес будет тянуть свою
политическую линию на разоружение и запрет бомбы; ну, а Штирлиц, видимо,
станет отстаивать свое.
"Я чувствую комбинацию, - думал Даллес, - ауф видерзеен, курс мистера
Рузвельта!"
РОУМЭН (зима сорок седьмого)
__________________________________________________________________________
...Во время налета на явки нацистов в американской и британской зонах
оккупации, которые ему удалось открыть, Роумэн отправился с двумя "джи ай"
на квартиру вице-президента Имперской социалистической партии Лонца.
В коттедже не оказалось ни души; ощущение такое, будто отсюда
только-только ушли.
- Обыщите дом, - сказал Роумэн военным, почувствовав внезапный озноб.
- Весь дом, каждый ящик. Перетрясите все книги, тут должно быть то, что
меня интересует.
Он отошел к телефону, снял трубку, но аппарат был гулко-безжизненный,
словно тыква.
Закурив, Роумэн задумчиво посмотрел на то, как ловко работали военные
контрразведчики, и сказал:
- Продолжайте, ребята, я вернусь через час.
Позже он не смог вернуться, потому что должен был вылететь в Женеву,
там пересесть на машину Лангера, который привезет его в Аскону, в дом
Матильды Вольф, хозяйки перевалочной базы, что снабжала людей СС и СД
л и п о й, по которой надо было явиться в Вечный город, на улицу,
находящуюся в трехстах метрах от Ватикана. На этой же машине поездка в
Австрию - не так уж далеко, американская зона оккупации. Оттуда
возвращение в Швейцарию и вылет к Штирлицу. В это время Эронимо берет в
Мадриде трех "контрабандистов" Гаузнера и Кемпа (их надо брать именно по
обвинению в контрабанде кокаина, еще рано тревожить весь улей); главное,
чтобы они просидели на Пуэрто-дель-Соль хотя бы три дня; основные улики
даст банкир Нибель из Кордовы, он - ключевая фигура, возит нацистские
деньги по миру.
П р е д п р и я т и е было рассчитано по часам - с учетом разницы во
времени на континентах.
Однако все р у х н у л о, когда Роумэн приехал в штаб-квартиру
оккупационного корпуса, дежурный офицер протянул ему телефонограмму:
"Группа, состоявшая из сержанта Никльсона и рядовых Дэвиса и Рэндольма,
при налете на квартиру, указанную в вашем рапорте, взорвалась на мине,
заложенной в пустом доме; Дэвис погиб на месте, жизнь Никльсона и
Рэндольма в критическом состоянии".
...Лангера на аэродроме в Женеве не было; в бюро информации на имя
"доктора Брэдиса" (так было оговорено) никто не оставлял никакого
сообщения.
Роумэн заказал Мадрид; полковника Эронимо не было ни на работе, ни
дома: "Коронель уехал в командировку". Так было и в тот день, когда
появился Гаузнер; что же могло произойти за это время, черт?!
Роумэн отошел к киоску, купил американские газеты, не для того, чтобы
читать, а скорее чтобы сосредоточиться и принять какое-то решение.
Страницы пролистывал машинально, не очень-то обращая внимание на
заголовки; споткнулся - совершенно неожиданно - на самых броских:
"Немецкий композитор из Голливуда на службе ГПУ и Коминтерна!"; "Ганса
Эйслера защищает Элеонора Рузвельт!"; "Первая леди под подозрением в
симпатиях к красным!"; "Москва задействовала всю свою агентуру на
Западе!"; "Чарли Чаплин, Матисс, Пикассо и Кокто обратились в Белый дом!";
"Негодование Альберта Эйнштейна!"; "Ничто не спасет русского шпиона от
кары!"
Сначала Роумэн не поверил глазам; ведь Макайр сказал, что с этим
безумием все кончено, Америка убедилась в шаманстве Рут Фишер', катившей
черт знает что на братьев: "Не может быть, бред какой-то!"
_______________
' Сестра Ганса Эйслера, бывший член КПГ.
Он отошел к стойке бара, попросил кофе, принялся читать сообщение о
предварительном допросе Ганса Эйслера, композитора, которого по праву
называли одним из самых великих музыкантов века.
"Э й с л е р. - Господин председатель, могу ли я просить у вас
разрешения сделать заявление перед началом собеседования?
П р е д с е д а т е л ь. - Дайте мне ваше заявление. (Читает его.)
Нет. Я не разрешаю вам выступить с этим заявлением...
Э й с л е р. - Вы не хотите позволить мне выступить с заявлением
после всего того, что мне довелось пережить начиная с прошлого года?!
П р е д с е д а т е л ь. - Следователь, задавайте свои вопросы.
С л е д о в а т е л ь. - Я хочу зачитать выдержки из газеты "Дейли
уоркер" от пятнадцатого января тридцать пятого года... Цитирую:
"Выдающийся революционный композитор Ганс Эйслер прибывает двадцать
седьмого января... С тех пор, как в Германии к власти пришел Гитлер, Ганс
Эйслер проживает в Париже и Лондоне; всему миру известны произведения
этого блистательного музыканта; нельзя не восторгаться его
высокоталантливыми операми, песнями и фильмами, такими, как - немецкое
название я произношу по буквам - кэй-ю-эл-и-даблью-ай-эм-пи-и..." Что это
значит, Эйслер?
Э й с л е р. - Это опера и фильм, сделанные мною в Берлине в тридцать
втором году. Называется "Куле Вампе".
С л е д о в а т е л ь. - Продолжаю цитату: "эм-ай-эс-эсэн-ай-эм-и..."
