интересного.
_______________
' "Должен быть порядок!"
И лишь когда по прошествии тринадцати месяцев из разных источников -
англичане работать умеют, спешить не любят, вживаются на года - поступили
данные о том, что Риктер вошел в сферу интереса полковника Гутиереса,
ближайшего помощника Перона, а потом и вовсе исчез из Буэнос-Айреса в
связи с каким-то в высшей мере серьезным делом, Лондон понял: птичка
клюнула, внимание, наступает время охоты! Об "атомных грезах" Перона в
Лондоне узнали; весьма ревниво относились к тому, что младший брат секрета
ш т у к и не открывал. Денег и возможностей на собственные исследования
не хватало, отчего бы не п о д л е з т ь к тайне через Перона?!
По странному стечению обстоятельств Шиббл и Риктер прочитали
перепечатку о "нацистском изувере Штирлице" одновременно: дело в том, что
в Барилоче, где часто бывал Риктер (изредка наведываясь в Кордову), и в
Игуасу, где Шиббл по-прежнему и г р а л роль спивающегося проводника,
развлекающего нечастых гостей провинции охотой и рыбалкой, почта приходила
с опозданием в три дня.
Шиббл немедленно проинформировал свой ц е н т р (безобидное письмо
маме в Лондон) о том, что человек, которым весьма интересовались здешние
немцы, является на самом деле фон Штирлицем, ему, Шибблу, известен, был
транспортирован в Асунсьон; в случае, если он действительно представляет
оперативный интерес, сообщите.
Лондон отреагировал не сразу, сначала надо было поднять все показания
Шелленберга. Изучив их заново, провели прямую линию между Риктером и
Штирлицем. Ответили в Игуасу (милое письмо старой мамочки непутевому
сыну), что человек этот представляет серьезный интерес, в случае его
обнаружения - сообщить незамедлительно; из-под опеки не выпускать; если же
его обнаружат в других районах, Х-75' об этом не преминут сообщить;
необходимо срочно посетить Асунсьон и выяснить, не осел ли мистер Штирлиц
в столице Парагвая, деньги на поездку можно снять со счета.
_______________
' Х - 7 5 - кодовое обозначение Шиббла.
В Асунсьоне Шиббл проторчал неделю. Повстречал с в о и х, Штирлица,
конечно же, не нашел, но получил информацию, что этот человек (фотографию
из газеты "Мэйл" постоянно возил с собой) встречался с каким-то "гринго";
куда уехал - неизвестно; пропал человек, попробуй найди - иголка в стоге,
сена.
А Риктер, прочитав, в свою очередь, о Штирлице, поначалу испытал шок,
подумав: "А что, если и про меня такое бабахнут?!" Первым побуждением было
немедленно связаться с Гутиересом; впрочем, тот наверняка видел эту газету
еще три дня назад; если не вызывает, значит, нет нужды. А что потом?!
Как всякий человек, лишенный полета, не обладавший даром фантазии,
Риктер не мог представить себе, что Гутиерес, занятый делами
государственного уровня, не имел времени читать газеты: шифротелеграммы,
приходившие от послов из тех стран, с которыми поддерживались
дипломатические отношения, сводки секретной полиции, изучение ситуации на
биржах занимали не менее десяти часов в сутки, не считая обязательных
приемов, файв-о-клоков, бесед с министрами, руководителями ведущих
иностранных фирм (ИТТ, "Дженерал электрик", "Шелл", "Ферст Сити бэнк"),
личными осведомителями. Дома валился в кровать без сил; любовницу,
великолепную исполнительницу танго, мог видеть только по воскресеньям,
отдохнув за неделю, - какой смысл ехать к женщине, если мечтаешь о том,
как бы поскорее лечь и сладко уснуть?!
Поэтому, не получив от Гутиереса никакого известия, - а ведь он
пообещал сделать все, чтобы Штирлица, если тот жив, разыскать, - Риктер
решил затаиться: "Посоветуюсь с Танком, светлая голова, он подскажет, как
поступить, не мозг, а счетное устройство".
Мысль об ужасающей статье про Штирлица, о ликвидации им Фрайтаг и
Рубенау, тем не менее, покоя не давала; пришлось снова прибегнуть к
снотворным препаратам; правда, здесь, в Аргентине, они были значительно
мягче, чем в Европе; по ночам явно видел перед собой лица личного посланца
Мюллера и его спутника: "Мы очень заинтересованы в вашей работе; мы
понимаем, что у вас сейчас трудное время, приходится выполнять все
указания Перона; выполняйте, они разумны. Вполне вероятно, к вам подойдут
какие-то люди из Германии, скорее всего бывшие военные; о контакте с ними
поставите нас в известность, опубликовав в "Кларин" объявление, что вы -
понятно, не называя себя, - намерены приобрести двух сиамских котят,
обязательно с азиатской родословной. После этого мы найдем вас и обсудим
ситуацию; главное - совершеннейшее спокойствие. И еще - вы слишком тихо
себя ведете: крупный ученый обязан зарекомендовать себя психом; это угодно
вашим руководителям, Аргентина еще только создает свою науку; здесь полны
почтения к мыслителям, воспользуйтесь этим. Если же ситуация не будет
терпеть отлагательств и вам станет необходимо срочно посоветоваться с
нами, отправляйтесь в Игуасу, поселитесь там в отеле "Александер", обедать
ходите в парижжю' - единственную, где собираются все европейцы; к вам
подойдут. Пароль: "Вы еще не посетили водопады? Советую сделать это перед
заходом солнца, очень впечатляет"; отзыв: "А мне говорили, что самое
интересное время на рассвете". Вам возразят: "Не верьте, сказки, - закат".
С этим человеком можете говорить, как с нами".
_______________
' П а р и ж ж а (так аргентинцы произносят испанское слово "парилья")
- ресторан, где готовят национальное аргентинское мясное блюдо, жаренное
на углях.
Зная, что лучший способ успокоить нервы, - это отправиться в
путешествие, Риктер послал телеграмму Гутиересу, в которой просил его
санкционировать поездку в северные районы, совершенно не исследованные в
плане минералогии, во-первых, и, во-вторых, бесспорно перспективные с
точки зрения энергоресурсов.
Гутиерес не ответил; вместо него телеграмму отправил полковник Энрике
Гонсалес: "Командировка сроком на семь дней санкционирована сеньором
Гутиересом; просьба представить отчет в десятидневный срок".
Риктер вспомнил людей, которые пришли к нему от Мюллера: "Они правы,
со мной разговаривают, как с послушным исполнителем; сейчас самое время
застолбиться, потом может быть поздно, привыкнут к моей покорности".
Всю ночь он составлял ответную телеграмму, пошел в библиотеку, взял в
абонементе Плутарха, ничего подходящего не нашел; заставил себя вспомнить
латынь, в университете это был обязательный предмет; кроме "сик транзит
глория мунде" на ум ничего не шло; под утро, в отчаянье уже, написал в
Буэнос-Айрес: "Наука не умеет подчиняться времени, ее задача подчинить
время себе; о десяти днях для отчета не может быть речи".
Отправив телеграмму, пошел в лабораторию, но понял, что работать не
сможет, текст и формулы плыли. "Какого черта я послушался этих
мюллеровских изуверов?! Проклятье прошлого! Я сломан и растерт подошвой об
асфальт! Жив - чего еще надо?! А если Гутиерес ответит, что я волен
заняться проблемой подчинения времени в Германии?! Рабство страха - самое
страшное рабство, но еще ужаснее высокомерная утеря памяти, легкомысленное
забвение недавнего прошлого! Кто ты такой? - спросил он себя. - Мышь,
палач, мусор. Что ты можешь? Да ничего, кроме как разве по-немецки четко
организовать здесь некое подобие индустрии атома, базируясь на тех
огрызках знаний, которые тебе чудом попали в руки".
Он решил было немедленно заказать разговор с федеральной столицей, но
сразу же вспомнил, что по соображениям безопасности - п р о е к т был
глубоко засекречен - разговоры были н е р е к о м е н д о в а н ы. К
ограничительным намекам такого рода был приучен в рейхе; пошел на почту,
решив отправить новую телеграмму; мол, прошу дать мне на составление
отчета хотя бы две недели, намерен сделать его развернутым и тщательно
аргументированным, поспешность в таких вопросах чрезвычайно нежелательна.
Повертевшись вокруг окошка, где принимали розовые бланки (срочные), понял
все же, что это будет выглядеть до неприличного жалко. На вероятный
о к р и к Гутиереса лучше всего ответить болезнью, сердечным кризом, -
большие начальники любят сострадать, моральное меценатство.
Днем в институт принесли "молнию", открыл трясущимися пальцами:
"Дорогой доктор, мы очень спешим с нашим делом, только поэтому так резко
ограничиваем во времени - и самих себя, и наших друзей. Не сердитесь.
Сердечно ваш Гутиерес".
Риктер почувствовал, как перехватило горло от волнения; лица
посланцев Мюллера, которых ночью костил мерзавцами и костоломами, сейчас
вспомнил с нежностью: все-таки немец никогда не подведет немца, нет ничего
выше единства крови, почвы и языка.
Назавтра вылетел в Игуасу. Три дня в "Александере" к нему никто не
подходил. В парижже, которую, как оказалось, держал немец, им никто не
интересовался. Лишь на четвертый день, когда он кончил фотографирование
водопадов, изучил все минералы, которые сюда везли из Бразилии, на улице,
вечером уже, его окликнули, - слова пароля были абсолютны, слово в слово.
- Не сердитесь, что я не сразу подошел к вам, сеньор Риктер. Меня
зовут Райфель. Все это время приглядывался, всякое может быть, как-никак
живем в чужой стране.
- Вы легальны? - поинтересовался Риктер.
- Вполне.
- В таком случае, передайте, пожалуйста, что мне необходимо
повидаться с теми господами, которые привезли техническую документацию.
Этот текст означал, что Риктер требует немедленной связи с людьми
Мюллера. Поскольку формально Райфель работал на о р г а н и з а ц и ю
Гелена, но состоял на учете в картотеке Мюллера, ему приходилось
лавировать между двумя с и с т е м а м и, работая то на одну, то на
другую. О том, что люди Мюллера надежно инфильтрованы в
о р г а н и з а ц и ю, он, конечно же, догадывался, поэтому вел себя
крайне осторожно. Понятно, он не знал, жив ли Мюллер или б р а т с т в о
возглавляет какой-то другой функционер; ясно было лишь одно: с е т ь
трехъярусна - Гелен, гестапо и НСДАП, знай вертись вентилятором, особенно
после того, как курьер' из Европы сухо потребовал письменного отчета о
всей проделанной работе. Несколько раз ловил себя на мысли, особенно после
того, как бизнес пошел в гору: "Вот бы родиться каким парагвайцем или
голландцем! Нет ничего более спокойного, чем быть подданным маленького
государства, особенно если оно к тому же конституционная монархия".
_______________
' Именно так Лангер представил ему Роумэна.
- Хорошо, - ответил Райфель, - через день-другой вас найдут.
Риктер сразу же вспомнил советы посланцев Мюллера, недоумевающе
посмотрел на Райфеля, заметив:
- Вы меня плохо поняли, сеньор Райфель. Встреча мне нужна немедленно;
озаботьтесь тем, чтобы контакт состоялся не позднее завтрашнего ланча. Я
буду ждать у себя в отеле в тринадцать тридцать.
- У нас пограничный город, - Райфель покачал головой. - Я не исключаю
возможности, что ваш номер о б о р у д о в а н.
- Проверить нельзя? - так же требовательно поинтересовался Риктер.
- Рискованно.
- Хорошо, назначьте встречу в ресторане.
- В каком?
- При отеле.
Райфель снова покачал головой:
- Нет, не годится, слишком болтливый портье. У меня там был контакт,
и об этом узнали в городе. Встречу организуем в "Джордже" - большой
дворик, столы отстоят друг от друга на значительном расстоянии, беседу
можно проводить без оглядки...
Райфель действительно узнал, что о его встрече с к у р ь е р о м в
холле "Александера" болтали в городе, - любой новый человек в Игуасу на
