Демократический политический деятель скажет, что они могли уйти в
отставку. Это может сделать парламентский министр в демократической
стране. Германский офицер не мог этого сделать.
Воинское неповиновение было и будет нар (помогал ему в выявлении английских разведчиков, евреев и русских
пленных, сбежавших из концлагерей; коммунистами занимался сам Барбье,
никого к ним не допускал, докладывал об акциях лично Гейдриху, а потом
Кальтенбруннеру), с л у ч а й н о встретил его на вокзале в Меммингене,
задел рукой, извинился и, подняв шляпу, шепнул:
- Зайдите в туалет.
Там, возле писсуаров, Мерк беззвучно, одними губами, сказал:
- Соблюдая полнейшую конспирацию, тщательно проверившись, явись в
отель "Цур пост" во Фрайбурге десятого числа; приедешь базельским поездом;
сядешь в Бонне в третий вагон с конца, нам так будет удобнее посмотреть,
нет ли за тобой хвоста. Если мы увидим чужих, рядом с тобою устроится
женщина в синем берете. Это сигнал тревоги, в отель не ходи.
По худому лицу Барбье пробежала улыбка:
- Начинаем, слава богу... Я так ждал этого, Мерк...
Наблюдение, пущенное людьми Гелена за Барбье, в тот раз ничего
тревожного не установило, "объект чист"; в "Цур пост" его ждал Мерк,
получив информацию, что и за ним самим сегодня никого нет, сумел
оторваться от американцев еще на выезде из Мюнхена, обычно его п а с л и
весьма тщательно.
Из Фрайбурга выбрались вечером, один из друзей Отто Габсбурга,
отпрыска австро-венгерских монархов, подвез на своем "майбахе" до той
деревеньки, откуда начиналось восхождение: в горы отправились ночью; на
рассвете добрались до хижины, возле которой Гелен уже разбил свой лагерь.
- Спасибо, Мерк, - сказал Гелен, гревшийся у костра. - Ложитесь
спать, вы совершенно вымотанный, даже глаза запали. Можете взять у меня в
рюкзаке шоколад, американцы пичкают им меня, а я его ненавижу.
Гелен поднялся; по-прежнему, не глядя на Барбье, пошел по лугу к
подъему; ночные холода делали высокие травы особенно пахучими, явственно
ощущался аромат желтого жидкого меда, панацея от всех хворей, альпийское
разнотравье, что может быть прекрасней и живительнее?!
На краю обрыва, возле серых валунов, он резко остановился и
заговорил, не оборачиваясь, зная, что Барбье идет следом:
- Послушайте, Мертес, вы глупите на каждом шагу. Не считайте
американцев наивными детьми, пусть в это верит на том свете ваш
Геббельс...
- Наш Геббельс, - поправил его Барбье.
Гелена это удивило, он медленно обернулся:
- Вы считаете возможным возражать мне?
- Бесспорно, - ответил тот. - Мы же теперь намерены строить новую,
демократическую Германию, а демократия предполагает всеобщее равенство и
право каждого на защиту своей точки зрения.
- Ну и наглец, - протянул Гелен. - Да вы просто-напросто наглец,
Мертес!
- Вы прекрасно знаете мою фамилию, господин Гелен. Ваш помощник
работал со мною в Лионе, зачем вы так... Вы продолжайте, я вас слушаю
самым внимательным образом.
- Да нет, таким, пожалуй, вы мне не нужны, я раздумал говорить с
вами.
- А я нет. Вам придется говорить со мной, генерал, потому что оружия
вы с собой не носите, Мерка я о щ у п а л, следовательно, убрать меня не
сможете. Я спущусь вниз и - если меня возьмут американцы, которые, как
сказал Мерк, за мною следят, - скажу им, что вы пригласили меня на
конспиративную встречу. Тайком от них. С соблюдением всех мер
предосторожности. Они двойной игры не любят. Как и мы.
- Это вы мне угрожаете, да? - осведомился Гелен, снова отвернувшись
от Барбье. - Вот, значит, какой у вас метод. Хватко, но не результативно.
Вы норовите взять свое нахрапом, наглостью. Но это вы могли делать с
девками, которых подкладывали под тех, кто имел связи с партизанами в
Лионе. Со мною такие фокусы не проходят. Перед тем как было решено
пригласить вас на эту встречу, я положил в служебный сейф план операции по
вашей вербовке, поскольку вы представляли интерес для американцев. Однако
вы отказались от сотрудничества. Следовательно, я передаю все материалы на
вас американцам и помогаю им в создании стройной системы доказательств
вашей вины и обосновываю необходимость вашей выдачи Франции, где вами
займутся люди Тореза. Это все. Идите вон.
Барбье долго молчал, потом, хрустнув пальцами, тихо сказал:
- Простите, генерал. Вы должны меня простить... Сейчас во всем винят
только нас, "ваш Гитлер, ваш Геббельс", а все остальные, оказывается,
только тем и занимались, что организовывали против них заговоры. А ведь
это не так. Что мог без вас Гитлер и этот несчастный Геббельс? Да
ничего... Нервы не выдерживают, появляется злость отчаянья... Простите,
пожалуйста...
Гелен долго молчал; именно такие мне нужны, думал он; хваток и
бесстрашен; законченный наглец; фанатично предан прошлому; не предаст,
значит; гестаповские фокусы я из него выбью, научится светскости, это в
конце концов не самое трудное.
- Где Зикс?
- В лагере.
Это был СС оберштурмбанфюрер, давний друг Барбье; именно он первым
провел экспериментальное опробование душегубок; в Минск приехал Вальтер
Рауф, и они задушили две тысячи советских детей, - сначала решили
посмотреть, как это будет действовать на детские организмы; испытание
прошло блестяще; Зикс написал рапорт в Берлин, всячески возносил
изобретение Рауфа: никаких криков, никаких айнзацкоманд, расстрелов; от
гетто до кладбища пять километров, за это время все задохнутся в кузовах,
все тихо и конспиративно.
Когда из Берлина пришло поздравление, друзья устроили дружескую
пирушку и отправили телеграмму Барбье: "Принимаем поздравления, желаем
тебе счастья, твои братья". (После победы Зикс был арестован американцами
и передан в руки правосудия; Гелен - после первой встречи с Барбье -
обратился к американцам с просьбой выпустить Зикса для организации
"оперативной работы по сопротивлению большевизму". Однако военные юристы
восстали; из четырнадцати обвиняемых эсэсовцев десять были повешены; Зикса
с трудом удалось избавить от петли; его освободили три года спустя - за
"хорошее поведение"; на следующий день после возвращения в Мюнхен он был
зачислен в штат "организации" Гелена как специалист по борьбе с "красным
террором".)
- Где Манке?
- В лагере.
(Этого удалось вытащить через год; работал руководителем резидентуры
в Западном Берлине, контактировал с литовскими и украинскими
националистами.)
- Аугсбург?
- Эмиль?
- А что, есть еще какой-то?
- Нет, нет, я не знаю никого, кроме Эмиля.
- Ну так и отвечайте.
- Он на свободе.
- Это мне известно. Он принимает участие в вашей авантюре?
- В какой именно?
И тут Гелен обернулся.
- В той самой, - гневно сказал он. - В любительской. Два паршивых
фанатика ездят по стране, пользуясь наивностью американцев, и, видите ли,
собирают "старых борцов" из гестапо Мюллера и разведки Шелленберга, чтобы
начать подпольную борьбу за великую Германию. На кого поднимаете руку,
Мертес?! С сегодняшнего дня будете получать указания человека, который
придет к вам от Мерка. Ни одного шага без его санкции не сметь
предпринимать. Ясно?
- Да.
- Это что такое?! - Гелен снова обернулся; лицо, словно маска гнева.
- Как вы отвечаете мне, борец за демократию! Я спрашиваю, вам ясно?
- Так точно, генерал!
На этом встреча закончилась; путь вниз, в долину, был для Барбье
самым унизительным; он ощущал себя маленьким и жалким; понимая всю
безнадежность положения, достал из бумажника десять долларов, купил
бутылку вонючей водки, видимо, яблочная, плохой очистки, выпил ее, не
закусывая, хотя взял из дома плоский пластмассовый пакетик с хлебом,
намазанным маргарином; пошел на вокзал и, забившись в угол, заставил себя
расслабиться, досчитал до трехсот и уснул.
Он не понял, сколько времени спал; вздрогнул, почувствовав, что рядом
с ним сел кто-то. Глаз не открывал; ощущая тяжесть в висках и противную
сухость во рту, подумал, что отдыхал он совсем недолго, обмен веществ с
рождения был отменный, двух часов сна хватало на то, чтобы вывести из
организма хмель, никаких последствий, ни головной боли, ни покалывания в
печени; он ощущал на себе взгляд того, кто сел рядом; человек казался ему
очень большим; почему-то был убежден, что у него маленькие голубые глаза.
Глаза, однако, к его соседа - человека среднего роста - были черные,
лицо - знакомое, где-то видел уже, только не мог вспомнить, где и когда.
- Так вот, по поводу инструкций, - сказал человек. - Тот, кто привел
вас в горы, просил поместить в "Гамбургер нахрихтен" и в кельнском
"Курире" следующее объявление... Запоминайте, ни одно слово не может быть
произвольно изменено: "По вполне доступной цене продается пленка для
малогабаритных фотоаппаратов, типа "Лейка", "Засс" и "Квик". Обращаться по
адресу Кассель, Бисмаркштрассе, семь и Гамбург, Ауф дем Келенхоф, два".
Запомнили?
- Повторите, пожалуйста, еще раз.
Человек повторил.
- Теперь запомнил.
- Вы поняли смысл этого объявления?
Еще бы, подумал Барбье, только придурок не поймет; малогабаритные
фотоаппараты марки "Засс" были на вооружении гестапо и региональных
подразделений СД; никому в рейхе, кроме них, не позволялось держать эти
фотоаппараты; ослушание каралось заключением в концентрационный лагерь.
Понятно, по этим двум адресам, которые назвал ему человек Мерка, надо
ждать гостей; люди гестапо и СД умеют читать между строк; сразу поймут:
адреса в Касселе и Гамбурге - м а я к и. Ай да Мерк, ай да Гелен, лихо!
- Кто будет принимать наших товарищей по этим адресам?
- Это не ваша забота. Вам сообщат, если в этом потребуется
необходимость. Дальше... Поставьте перед Эмилем Аугсбургом следующую
задачу: поскольку у него есть контакты с мастерскими по изготовлению
документов... Не возражайте, мы знаем все ваши адреса... Так вот,
поскольку у него есть эти контакты, запросите у него подробный отчет о
том, имеют ли его люди в своем распоряжении пишущие машинки с русским
шрифтом?
- Имеют. Две, - ответил Барбье. - Не надо проверять меня на мелочах.
Поскольку вы меня в о д и т е, судя по всему, не первый день, вам
прекрасно известно, что этими русскими машинками Аугсбурга снабдил именно
я.
- Одна из них русская, номер тридцать две тысячи сорок восемь?
- Не помню. Но, кажется, номер пятизначный.
- Эту машинку уничтожьте, вам ее подсунули. Когда сядете в поезд, вам
передадут хорошую русскую машинку. Там же в чемодане будут деньги.
Отчетность будете вести так, как вели в гестапо, учить, полагаю, не надо.
- Правильно полагаете.
- К вам поступает кое-какая информация из Берлина... Попробуйте
сделать две-три дезинформации о том, как русские готовят свои войска для
удара по "союзникам" с выходом на Ла-Манш. Аугсбург знает толк в русских
делах, пусть сделает б о л в а н к у, передадите мне, мы внесем свои
коррективы. Сколько времени вам нужно для выполнения этого задания?
- За неделю попробуем управиться.
- Меня это устраивает. Мое имя Эрих Ульстер. Связь у нас пока что
будет односторонняя, я стану звонить вам или же встречать вас каждую
пятницу в булочной Пауля... В девять утра. Если я буду знать, что за одним
из нас смотрят американцы, в контакт с вами не войду, ждите звонка или
письма из редакции, вас попросят зайти для переговоров по поводу вашего
