Он был разгневан, но сдержался, а когда пригласил всех на обед, сказал
Гиммлеру: "Ваш Шелленберг не верит в то, что именно е г о Бест и Стевенс
руководили Эслером". Гиммлер ответил, что он знает об этом, что пока еще
не удалось получить доказательств прямой связи Беста и Стевенса с Эслером,
видимо, англичане поддерживали с ним связь через "Черный фронт" Отто
Штрассера, поскольку Эслер все-таки признался в том, что контактировал с
двумя неизвестными, которые передали ему взрывчатку... "Мы сможем, -
заключил Гиммлер, - доказать лишь то, что бомба была изготовлена для Эслер
а за рубежом". Гитлер долго молчал, а потом обратился к Гейдриху: "Я
требую, чтобы все они заговорили. Применяйте все, что угодно, но они
должны сказать то, что я хочу услышать, то есть правду". Однако по
прошествии трех месяцев он переключился на другую идею, и я вздохнул с
облегчением...
В о п р о с. - Что это была за идея?
О т в е т. - Точнее говоря, их было две. Первая - похищение герцога
Виндзорского, а вторая - убийство или похищение Отто Штрассера.
В о п р о с. - Мы вернемся к этим вопросам во время следующего
допроса. Пока что у меня есть ряд уточняющих замечаний. Вы знакомы с той
речью, которую фюрер произнес в пивном зале в Мюнхене за полчаса перед
покушением?
О т в е т. - Если мне не изменяет память, он говорил в этой краткой
речи о том, что рейх стоит на пороге долгой кровавой войны, войны не на
жизнь, а на смерть, и новый четырехлетний план, который он поручил
разработать Герингу, сделает Германию военным лагерем.
В о п р о с. - Вас не удивил тон этой речи?
О т в е т. - Удивил.
В о п р о с. - Объясните почему?
О т в е т. - Потому что два месяца, прошедшие после окончания войны
против Польши, были отмечены пропагандистской кампанией, которую проводил
в прессе и на радио рейхсминистр Геббельс... Смысл сводился к тому, что
фюрер подготовил мирные предложения Западу, вот-вот будет подписан договор
с Лондоном, который подведет черту под войной и настанет эра процветания
Германии. Речь фюрера в Мюнхене прозвучала как неожиданный Диссонанс всему
тому, что печаталось в наших газетах.
В о п р о с. - Как вы считаете, эта речь была неожиданностью для
Гиммлера и Геббельса?
О т в е т. - О Геббельсе я ничего не могу сказать, но Гиммлер - все
то время, пока шло расследование обстоятельств покушения, - был в
подавленном состоянии... Иногда мне даже казалось, что он чем-то испуган.
В о п р о с. - Чем именно?
О т в е т. - Я затрудняюсь ответить.
В о п р о с. - Хорошо, тогда я сформулирую этот же вопрос иначе. Кто
утверждал кандидатов, приглашаемых на традиционную встречу ветеранов с
фюрером в мюнхенском "Бюргерброе"?
О т в е т. - Я не знаком с этим вопросом, но мне кажется, что
приглашения утверждала канцелярия Гитлера, а уж затем списки передавались
начальнику управления охраны фюрера.
В о п р о с. - Как его фамилия?
О т в е т. - Выскочила из памяти... Я скажу вам позже...
В о п р о с. - Он подчинялся Гиммлеру?
О т в е т. - Формально - да.
В о п р о с. - А фактически?
О т в е т. - Фактически - Гитлеру. И в определенной мере Гессу и
Борману.
В о п р о с. - Кто распределял места в "Бюргерброе"?
О т в е т. - Начальник охраны фюрера.
В о п р о с. - Как вы объясните тот факт, что в первые ряды были
посажены люди, очень близкие - в прошлом - к Рему и Штрассеру? Как
объяснить тот факт, что от взрыва погибли именно те ветераны, которые
находились под наблюдением специальной службы Мюллера, который прослушивал
их телефонные разговоры и перлюстрировал корреспонденцию? Как вы
объясните, наконец, и то, что на этот раз фюрер произнес столь короткую
речь и не остался, как обычно, в подвале, а сразу же сел в поезд и уехал
из Мюнхена. Мы провели исследование: это была беспрецедентно короткая
речь, ни до, ни после он никогда не произносил такой краткой речи...
О т в е т. - Вы полагаете, что покушение было организовано самим
Гитлером?
В о п р о с. - Нас интересует ваше мнение по этому вопросу.
О т в е т. - Гиммлер рассказал мне, что, когда фюрер узнал о взрыве
бомбы, которая подняла к потолку ту трибуну, на которой он стоял, убила
девять и изуродовала сорок ветеранов движения, он чуть не заплакал,
сказав: "Как всегда, провидение спасает меня, ибо я нужен нации!" Зачем
фюреру нужно было организовывать такого рода спектакль? Чтобы наработать
себе популярность? Но он и так был в ту пору чрезвычайно популярен в
народе. Зачем еще?
В о п р о с. - За тем, чтобы положить конец мечтам о мире. Такое вы
допускаете? Вы же помните, что пресса той поры обещала немцам мир... Может
быть, Гитлер хотел доказать, что англичане, которые готовят на него
покушение, должны быть уничтожены и для этого надо идти на любые жертвы?
Может быть, вы и ваша работа по Бесту и Стевенсу, начавшаяся незадолго
перед покушением, были звеньями его плана?
О т в е т. - Мне трудно в это поверить.
В о п р о с. - А в то, что истинным организатором покушения - если вы
считаете, что не Гитлер был инициатором этого "второго рейхстага", - был
Гиммлер?
О т в е т. - Нет. Он тогда не мог пойти на это. Я помню, как он
колебался в апреле сорок пятого, когда я умолял его сместить фюрера, я
знаю его нерешительный характер, нет, я не думаю, что он тогда мог пойти
на это...
ШТИРЛИЦ - III (Мадрид, октябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________
- Вы очень напряжены, - сказал американец, - напрасно... Не бойтесь.
- Я боюсь только дурного глаза, - ответил Штирлиц.
Американец рассмеялся:
- Неужели верите в дурной глаз? Не поддавайтесь мистике.
- Так все же в какой ресторан вы намерены меня пригласить?
- В тот, где хорошо кормят. Сытно. И разнообразно... Вы очень
напряжены, я вижу. Да? Вам ничего не грозит, поверьте.
Штирлиц усмехнулся:
- Поверить? А это по правилам?
- Вообще-то - нет, но мы - исключение.
- Как я стану теперь жить без документов? - спросил Штирлиц, поняв,
что тот полицейский не зря ждал их в машине; кому-то был очень нужен его
документ, единственный, удостоверяющий личность доктора Брунна и его право
на проживание в Испании сроком на шесть месяцев.
- Жить трудно, - согласился американец, - но существовать можно
вполне.
"Я проиграл в р е м я, - сказал себе Штирлиц - а это единственно
невосполнимый проигрыш. Я проиграл его, пока лежал без движения, потому
что именно в те месяцы Белый дом повернул направо, русские снова стали
"угрозой для человечества", коммунистов в Америке посмели назвать
"агентами иностранной державы", а их деятельность объявили
в р а ж д е б н о й".
ГЕЛЕН - I (осень сорок пятого)
__________________________________________________________________________
Вернувшись в Германию на американском военном самолете, Гелен
поселился в Мюнхене; его к о н т а к т от Си-Ай-Си', с которым Даллес
свел его еще за ужином в Вашингтоне, предложил службе генерала виллу в
непосредственной близости от штаб-квартиры американских оккупационных сил,
изъятую у семьи арестованного СС обергруппенфюрера Поля.
_______________
' С и - А й - С и - специальная служба военной разведки США. (англ.
сокр.).
- Да что вы! - мягко улыбнулся Гелен. - Разве можно афишировать нашу
дружбу... Зона полна коммунистическими элементами, все левые подняли
голову... Нам следует поселиться вдали, подальше от злых глаз... Если
русские узнают, что мы работаем вместе, - ждите большого скандала, они не
преминут заявить, что генерал Гитлера учит Америку нацистскому
антикоммунизму...
Тем же вечером, вернувшись с конспиративной квартиры, где проходила
встреча с к о н т а к т о м, Гелен сказал своему помощнику Курту Мерку -
в свое время тот возглавлял подразделение абвера на юге Франции:
- Пошли побродим, засиделся, тела не чувствую...
Они вышли на маленькую улицу, где теперь жил Гелен, отправились к
Английскому парку по дорожке, устланной ржавыми дубовыми листьями; осень
была теплой, дети купались и в октябре, воистину "мир сошел к человецем".
- У меня дома американцы натыкали аппаратуру, - пояснил Гелен. -
Сделали это довольно красиво, но мой Генрих - все-таки он специалист
высшего класса - выявил все точки; они пролезли даже в ванную комнату,
понимая, что там - самое удобное место для тайных разговоров. Так что
беседовать будем во время прогулок, давайте замотивируем это советом
доктора - отложения солей, необходим двухчасовой моцион, пусть он запишет
это в историю болезни, документ...
- Трудно работать, ощущая к себе постоянное недоверие, - заметил
Мерк.
Гелен глянул на него удивленно:
- А как бы вы поступили на месте американцев? Так же. Если еще не
круче. Я, например, - допусти нашу победу над ними - посадил бы их в
охраняемую виллу, не выпускал бы никуда, использовал как аналитиков и
расчетчиков операций, не более того. Благодарите бога, что мы живем так,
как живем, это оптимальный вариант, американцы - большие наивные дети,
которые, увы, скоро повзрослеют...
Мерк улыбнулся:
- Благодарить надо не бога, а вашего друга Аллена Даллеса.
Гелен покачал головой:
- Нет, бога, потому что он свел меня с ним...
- Ладно, поблагодарим, хотя я в бога не верю.
- Только не говорите об этом американцам. Они даже на монетах
чеканят: "В бога мы верим". Как-то, правда, не очень корреспондируется с
постулатом Библии о том, что надо изгнать торговцев из храма, но они
победители, а их, увы, не судят. Судят нас. Именно в этой связи, дорогой
Мерк, необходимо наладить очень аккуратный контакт с Нюрнбергом...
Конкретно - с теми адвокатами, которые приняли на себя тяжкое бремя защиты
нашей армии и правительства рейха... А так же - как это ни покажется
странным - гестапо... Мы должны помочь нашим адвокатам в построении
стратегии их защитительных речей...
- Вы намерены помогать защите гестапо? - Мерк удивился. - Думаете,
это возможно?
- Невозможно. Однако это облегчит участь армии и правительства,
работа на контрастах. А мы с вами к тому же обязаны думать впрок. Немцам
вскорости понадобится секретная полиция по наблюдению за левыми. Именно
эту мысль мы и должны аккуратно заложить в речи адвокатов. Очень тактично,
сдержанно, при явном осуждении гестаповского злодейства и
бесчеловечности...
- В таком случае, почему вы не просите меня наладить контакт с тем,
кто защищает партию? - усмехнулся Мерк.
- Нам не нужна нацистская партия. Ее цели - я имею в виду
антикоммунистическую и антирусскую устремленность - нужно и можно достичь
совершенно иным способом... Об этом, однако, позже. Итак, первая позиция -
адвокаты Нюрнберга. Вторая позиция: в Марбурге, на Барфюссерштрассе, живет
доктор Мертес... Это ваш старый сослуживец и добрый знакомый... Его
подлинное имя Клаус Барбье. Я хочу, чтобы вы встретились с ним... И
назначили ему место и время, где мы увидимся. Он и я. Вы обеспечите
охрану. Продумайте, что нужно сделать, - Гелен внимательно посмотрел на
Мерка, пешно. Частично эти возможности не
использовались только потому, что генералы просто не знали о многом.
Обвиняемые военные начальники узнавали о чем-либо только в том случае,
если они, как солдаты, должны были по-военному выполнить готовое решение.
