в мире журналистов нравился новый курс Трумэна.
Да, конечно, продолжал размышлять Макайр, этот самый Роумэн
незначительная фигура в системе департамента, однако в силу своего
положения он допущен к материалам совершенно секретного характера,
анализируя которые можно составить совершенно явную картину постепенной
корректировки внешнеполитического курса правительства. Поэтому, прежде чем
отвечать Мадриду, Макайр обратился к своим друзьям с просьбой проверить
связи "великолепного парня, весьма содержательного человека, серьезного
разведчика, героя борьбы против нацизма" в единственном смысле, - нет ли у
него дружества с теми, у кого длинный язык, который, в довершение ко
всему, не крепко держится за зубами.
Ответ, который пришел через две недели, насторожил Макайра, потому
что из него следовало, что Пол Роумэн не только поддерживал дружеские
связи с миром прессы (с братьями Олсопами, Липпманом, Солсбери, Стивенсом,
Уитни), не только и поныне дружит с бывшим сотрудником ОСС Грегори
Спарком, уволенным из с и с т е м ы в связи с подозрением в левых
настроениях, но и действительно был учеником марксистского профессора.
Когда Макайр во время очередного ланча встретился с Даллесом (он
специально вступил в клуб братьев для того, чтобы встречи были оправданны
и не вызывали вопросов у завистников и открытых противников могущественной
семьи) и рассказал ему о случившемся, Аллен ответил не сразу, довольно
долго попыхивал своей трубкой, изредка взбрасывал на собеседника цепко
изучающий взгляд ("будь проклята моя обожаемая профессия, - говаривал он,
- и ее закон: "если хочешь верить, никому не верь"), потом, положив трубку
на стол, рядом с чашечкой крепко заваренного жасминового чая, сказал:
- Зря паникуете, Боб. Этот Роумэн, сколько я его помню, отменный
парень. Попросите-ка его составить справку на всех тех нацистов, которых
он вытоптал в Испании. Покажете ее мне, может, что подскажу, все-таки я
держу в голове тысячи немецких имен, - а там и решим, как поступать.
Ответьте ему, что развернутые рекомендации будут даны после изучения всех,
кого он полагает возможным считать источником информации и тех, общение с
которыми может нанести урон, - он тронул себя пальцем в грудь, - престижу
этой страны.
...Когда Роумэн прислал такого рода справку, Даллес забрал ее на
ночь, сделал фотокопию и запросил - по известным одному ему каналам -
генерала Гелена по поводу всех упоминавшихся Роумэном имен, предупредив,
что эта работа должна быть проведена в обстановке исключительной
секретности и что никто из его, Гелена, американских контактов об этом не
должен знать - ни при каких обстоятельствах.
В ответе, который подготовил Гелен, были даны установочные данные на
семнадцать человек, упоминавшихся Роумэном; в числе прочего сообщалось,
что "доктор Брунн" на самом деле является работником разведки Шелленберга,
известным под фамилией "Бользен", однако есть все основания предполагать,
что это псевдоним; настоящее имя Бользена-Брунна выясняется.
Даллес поблагодарил Гелена, попросил его составить еще более
расширенную справку на заинтересовавших его доктора Золлера, Кемпа и
Брунна-Бользена, встретился с Макайром, порекомендовал ему, как лучше
составить ответ Роумэну, и перевел разговор на последние фильмы, пришедшие
в Штаты из Франции:
- Там грядет что-то качественно новое, поверьте моему чутью. Окажется
ли Голливуд способным сказать свое слово в новой обстановке, вот что меня
занимает...
Потом он смешно прокомментировал последний бейсбольный матч между
"буйволами" и "техасцами", уверенно назвал будущего чемпиона, посоветовал
Макайру есть по утрам тертую редьку с оливковым маслом, заметив, что это
делает печень бастионом здоровья, и, попрощавшись, уехал к себе в
Нью-Йорк, условившись о следующей встрече через неделю на премьере
"Петрушки" великого Стравинского...
5
"Полу Роумэну,
исполняющему должность резидента в Испании
Строго секретно
Поскольку Ваша телеграмма с просьбой о разъяснении моей депеши
3209-46 предполагает развернутый ответ, просил бы Вас взять в
разработку упоминавшихся Вами Зоммера, Кемпа и Брунна. Советовал бы в
первую очередь сосредоточить внимание именно на "Брунне-Бользене".
После того как Вы сообщите о том, как прошел контакт с
Брунном-Бользеном, мы проанализируем Ваше сообщение и с готовностью
выслушаем Ваши предложения на будущее.
Видимо, только такая дружеская работа, которая должна определять
отношения между резидентурами и центром, позволит Вам понять то, что
пока еще не понято, а нам даст возможность скорректировать наши
рекомендации по отношению к специфическим условиям, существующим в
Испании.
Макайр".
Такого рода телеграмма, записанная Макайром со слов Даллеса, была
построена на том тотальном недоверии, которым обязана следовать новая
разведывательная служба страны: Даллес знал, что делал, потому что в свое
время обратился к Гелену с личной просьбой - опять-таки минуя все
официальные каналы - наладить наблюдение за связями резидентов
"рузвельтовской команды"; предложение Макайра начать контакт с
Брунном-Бользеном предполагало действие, а ни в чем разведчик так не
проявляется, как именно в действии, он весь виден на просвет, словно
голенький, бери - не хочу!
Не знал Макайр и того, что Даллес уже договорился с директором ФБР
Гувером о начале работы по всем тем резидентам, которые продолжали
следовать "старому курсу". Однако он хорошо запомнил замечание Даллеса,
п р о б р о ш е н н о е вскользь: "если вдруг Гувер заинтересуется
Роумэном, защищайте его корректно, сдержанно, я помогу сделать так, чтобы
о вашей позиции узнали в государственном департаменте: там не любят ФБР и
ценят тех, кто не боится защищать своих".
...Однако, комбинируя и играя, затевая сложные интриги, подставляя
Макайра Гуверу, сталкивая лбами государственный департамент и службы
Мюнхена, Даллес не знал, что и Гелен вел свою партию, и не собирался
"изучать" Кемпа, как и многих других в разных странах мира, поскольку тот
был резидентом "организации" генерала в Испании, пользовался его
абсолютным доверием и безграничной поддержкой.
Не знал Даллес и того, что Гелен, ощутив его возможный интерес к
Брунну-Бользену, дал Кемпу указание наладить наблюдение за этим человеком,
поскольку, как писал он, следует ожидать подход к нему представителей
соответствующих служб, а это "даст нам возможность пронаблюдать на деле,
как работает американская разведка в третьих странах, а особенно в тех,
где живет много изгнанников, не определивших себя в общественной жизни и
по ею пору никак не использованных во благо будущего Германии".
Именно это указание Гелена и заставило Кемпа еще более внимательно
присмотреться к Брунну-Бользену и обратиться в Мюнхен с просьбой собрать
все возможные данные об "объекте", поскольку, писал он, можно предположить
совершенно неожиданные повороты дела, если, конечно же, позволить себе
роскошь довериться - на этой фазе - чувству, а не объективным данным...
Гелен прочитал сообщение Кемпа, заметил Мерку, что не следует так уж
доверяться чувству, но посоветовал не упускать Брунна-Бользена из поля
зрения, чем черт не шутит, когда господь спит...
6
"Эдгару Джону Гуверу,
Федеральное бюро расследований
Дорогой Учитель!
Вы даже не представляете, как мне был приятен Ваш звонок!
Должен признаться, что именно у Вас (я всегда помню о счастливых
часах, проведенных вместе с Вами в работе против гитлеровских
шпионов) я научился доброжелательности, которая отличает Ваше
отношение к людям, вне зависимости от того, на какой ступени
иерархической лестницы они стоят.
Никогда не забуду, как Вы ворчливо и весьма нелицеприятно
отчитывали моего нынешнего босса Нелсона Рокфеллера и в то же время
смиренно выслушивали упреки уборщицы, которая гневно бранила Вас за
то, что после совещаний в зале остается так много табачного пепла на
коврах...
Я взял с Вас пример и весьма жестко отстаиваю свои позиции в
кабинете помощника государственного секретаря, но смиренно склоняю
голову, когда девушки из машинного бюро бранят меня за то, что
"заваливаю" их работой. Ничто не кажется мне столь отвратительным,
как бестактность, да еще по отношению к тем, кто не может ответить
тебе тем же. Мы порою слишком много говорим о верности идеалам
демократии, но ведем себя, подобно римским патрициям, причем без
достаточного к тому основания, - ни побед на полях битв нет за нами,
ни поверженных в споре философов, ни покоренных женских сердец.
Теперь по делу. Интересующий вас Пол Роумэн, судя по отзывам
людей, хорошо его знающих, является давним работником разведки.
Сейчас он исполняет обязанности резидента в нашем посольстве в
Мадриде, причем исполняет их корректно и со знанием дела.
Определенная эмоциональная неуравновешенность Роумэна объяснима тем,
что ему пришлось побывать в нацистском заключении.
Меня несколько удивила Ваша заинтересованность в этом человеке,
так как ФБР зря никем не интересуется.
Я понимаю, что дружба не дает права просить о чем-то таком, что
может хоть в малейшей степени нанести ущерб тому делу, которому мы с
Вами служим, однако я мог бы помочь в Вашем деле значительно более
компетентно, сочти Вы допустимым более точно определить сферу Вашего
интереса к Роумэну. Это бы позволило мне еще и еще раз посмотреть его
личное дело, а также встретиться с теми коллегами, которые работали с
ним бок о бок как в ту пору, когда он состоял в собственно ОСС, так и
после того, как в мае сорок пятого был переведен в Отдел
государственного департамента.
С самым глубоким уважением
Ваш Роберт Макайр".
7
"Роберту Макайру,
исполняющему должность начальника
Отдела разведки государственного
департамента США
Дорогой Боб!
Спасибо за Ваши добрые слова. Только правды ради должен
отметить, что не такой уж я смелый, как Вы считаете, ибо я никогда не
возражал ни президенту, ни министру юстиции, а - надо бы!
Что касается тех, кто стоит ниже вас, то их во сто крат больше,
чем тех, кто стоит над нами, и они-то будут хранить о нас память и
передавать ее потомкам. Будет обидно, если последующие поколения
станут судить о нас по тем невоспитанным чиновникам, которые, увы,
еще встречаются в коридорах власти. Вы правы, высшая суть демократии
заключается не в том, как собачатся сенаторы перед микрофонами
радиокомпании, набирая очки к будущим выборам, а в том именно, чтобы
ненавязчиво и тактично воспитывать в народе - силою личного примера -
уважение к тем, кто правит страной.
Поэтому продолжайте улыбчиво сносить ворчливую брань добрых
