Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Детектив - Юлиан Семенов Весь текст 809.57 Kb

Приказано выжить

Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 70
оборотень, - только еще начинается, и это будет долгая и кровавая борьба.
     Антонов-Овсеенко  тяжело  затянулся,  долго,  изучающе  посмотрел  на
Исаева, потом, вздохнув, странно улыбнулся:
     - Знаешь, мне, как человеку военному, - как-никак прапорщик с  пятого
года, тридцать два года стажа, - известны все военные приказы...  Но  есть
один, которого нет в уставах: "Приказано выжить"... Понимаешь?
     - Понимаю, - ответил тогда Исаев. - Но  отдают  ли  там,  дома,  себе
отчет в том, что...
     Антонов-Овсеенко перебил его:
     - Максим, там отдают себе отчет во всем. Ясно? Во всем.
     "Приказано выжить",  - повторил себе слова Антонова-Овсеенко Штирлиц.
- Но лишь по закону совести.  Иначе следует  исчезнуть.  Жизнь,  купленная
ценою бесчестья, - не жизнь, а существование..."
     Он вспомнил,  как  в  двадцать  седьмом,  в  Шанхае,  получил  приказ
Менжинского внедриться в движение национал-социалистов. Ему казалось тогда
- чем глубже он вникал в идеи Гитлера, - что Центр  заблуждается,  считая,
что этот фанатик опасен, что он сможет прийти к власти.  Лишь  в  тридцать
третьем  году  он  понял,  как  был  прав  Вячеслав  Рудольфович,    когда
предполагал самое страшное еще за  шесть  лет  перед  тем,  как  оно,  это
страшное - приход нацистов к власти, - свершилось.
     До сих пор Штирлиц - сколько ни думал о причинах, приведших к  власти
фюрера,  -  не  мог  объяснить  себе  этот  феномен.  Да,   рознь    между
социал-демократами и коммунистами, отсутствие общего фронта  не  могло  не
помочь правым ультра одержать победу, но почему  Гитлер?!  Были  серьезные
силы в  Германии  начала  тридцатых  годов,  стоявшие  на  консервативных,
устойчиво  антикоммунистических  позициях:  армия,  в   первую    очередь;
"Стальной шлем"; "Немецкая  национальная  партия".  Отчего  не  этот  блок
пришел к власти, а Гитлер? Игра на прекрасном термине "социализм", на  его
притягательной силе для рабочего класса?  Выдвижение - наряду  с  термином
"социализм" - примата его национальной  принадлежности?  То  есть  в  пику
Москве - не Интернационал, не счастье всем, но лишь избранной расе господ,
нации немцев? Неужели одержимый  национализм,  то  есть  преклонение  лишь
перед  с а м и м и  с о б о ю,  столь могуществен и слеп в  начале  своего
пути, что может застить зрение исторической памяти? Ни  одно  национальное
движение, построенное на идее примата расы, никогда  не  одерживало  и  не
сможет одержать окончательной победы, это ясно  каждому.  Тогда  каким  же
образом  Гитлер  смог  одурачить  народ  Гете,  Вагнера,  Гегеля,   Гейне,
Бетховена и Баха? Неужели народу, целому народу, было угодно,  чтобы  вину
за то, что в стране нет хлеба и маргарина, возложили на  евреев,  цыган  и
интриги Коммунистического Интернационала? Может быть, людям вообще  угодно
переваливать вину за существующее на других? Спасительные козлы отпущения?
Значит, Гитлер и разыграл именно эту низменную карту, обратившись к самому
дурному, затаенному  что  существует  в  человеке,  особенно  в  слабом  и
малообразованном! Но ведь это более чем преступление -  делать  ставку  на
низменное и слабое; это только на первых порах может  принести  дивиденды;
конечный результат предсказуем вполне: общий крах, национальное  унижение,
разгром государственности...
     "А какое фюреру до всего этого дело? - подумал Штирлиц. -  Он  всегда
жил одним лишь: субстанцией, именуемой "Адольф Гитлер";  он  действительно
постоянно в мыслях своих то и дело слышал овации и рев толпы,  многократно
повторяющей его имя...  Нет, политика надо проверять еще и на то, какова в
нем мера врожденной доброты, ибо добрый человек поначалу думает о  других,
лишь потом о себе..."
     Штирлиц  ощутил  усталость,  огромную,  гнетущую  усталость.    Вдали
показался Берлин; он угадал столицу рейха по скорбным, крематорским дымам,
струившимся в высокое светлое небо: налеты англо-американской авиации были
теперь круглосуточными.
     "Если я снова остановлюсь, - вдруг отчетливо понял Штирлиц, - и выйду
из машины, и сяду на землю (машинально он отметил, что здесь, севернее, на
обочинах еще не было зелени и языки снега в  лесу  были  покрыты  копотью,
потому что ветер разносил дым пожарищ на десятки километров окрест), то  я
могу не устоять, не удержать  себя  и  поверну  назад;  приеду  в  Базель,
пересеку границу и лягу спать в первом же маленьком отеле - он примерно  в
двухстах  метрах  от  Германии,  прямо  напротив  вокзала,  улица   тихая,
спокойная, хотя слышно, как гудят паровозы; но  ведь  это  так  прекрасно,
когда они  грустно  гудят,  отправляясь  в  дорогу;  папа  водил  меня  на
маленькую станцию под Москвою, - кажется, называлась она Малаховка, - и мы
подолгу слушали с ним, как проносились поезда, стремительно отсчитывая  на
стыках что-то свое,  им  одним  понятное...  Тебе  нельзя  останавливаться
сейчас, старина...  Езжай-ка к себе, прими  душ,  выпей  крепкого  кофе  и
начинай работу..."
     Не доезжая трех поворотов до дому, Штирлиц резко притормозил:  дорогу
перебежала черная кошка со смарагдовыми шальными глазами.
     Он знал, что здесь его, увы, никто не обгонит: в  Бабельсберге  почти
не осталось машин - все были конфискованы для нужд фронта, а  те,  которые
не годились для армии - деревянные горбатенькие "дэкавушки",  -  стояли  в
гаражах - бензин  был  строго  лимитирован;  он  понимал,  что  прохожего,
который первым пересечет ту незримую линию, где  промахнула  кошка,  ждать
придется долго: люди выходили из домов только  во  время  бомбежек,  чтобы
спрятаться в убежище; все ныне жили затаенно, локоть к локтю,  в  ожидании
неминуемого конца - это теперь было понятно  всем  в  рейхе,  всем,  кроме
великого фюрера германской нации, который фанатично  и  беспощадно  держал
народ в качестве своего личного, бесправного и бессловесного заложника.
     "Я подожду, - тем не менее сказал себе  Штирлиц,  выключив  мотор.  -
Что-что, а ждать я умею.  Все-таки черная кошка, да еще слева направо,  во
второй половине дня, накануне возвращения в мой ад - штука  паршивая,  как
бы там ни говорили..."
     Вторым слоем сознания он понимал, что черная кошка была лишь поводом,
который позволил  первому,  главному,  холодно-логическому  слою  сознания
приказать руке повернуть ключ зажигания: каждый человек  многомерен,  и  в
зависимости от уровня талантливости количество этих таинственных  слоев  в
коре мозга множится тяжким грузом мыслей и чувств, сплошь  и  рядом  прямо
противоположных друг другу.
     "Просто-напросто мне надо  еще  раз  все  продумать,  -  сказал  себе
Штирлиц. - Я встрепан с  той  минуты,  когда  дал  согласие  вернуться.  Я
понимаю, что этим согласием я, видимо, подписал себе смертный  приговор...
Но ведь только больной  человек  лишен  чувства  страха...  Значит,  давая
согласие вернуться я оставлял себе хоть гран надежды,  нет?  Бесспорно.  В
чем я могу быть засвечен? Во всем...  Это не ответ,  старина  это  слишком
просто для ответа, не хитри с собою.  Ты понимаешь, что одним  из  главных
уязвимых мест  является  сестра  пастора  и  ее  дети.  Если  их  все-таки
в ы ч и с л я т  и возьмут в гестапо, мне не будет прощения. Это раз.  Их,
конечно, трудно, практически невозможно вычислить, документы надежны, в те
горы  вот-вот  придут  американцы,  но  ведь  я  был  твердо  убежден    в
безопасности Плейшнера, а он погиб...  А сам пастор? Могут  ли  гестаповцы
нанести ему удар? Вряд ли...  Они не смогут выдернуть его из Берна, силы у
них уже не те...  Хотя всех их сил я не знаю...  А  что,  если  Шелленберг
вошел в контакт с  Мюллером?  Тогда  его  первым  вопросом  будет:  "Каким
образом Кальтенбруннер и Борман узнали о переговорах Вольфа с Даллесом?" Я
должен продумать линию защиты, но я не могу  собраться,  а  сейчас  дорогу
перебежала кошка, и я  поэтому  имею  право  посидеть  и  подождать,  пока
кто-нибудь перешагнет эту чертовину первым...  Хорошо, а если  пограничная
служба ввела очередное подлое новшество с тайным  фотографированием  всех,
кто пересекает рубежи рейха? И Мюллер сейчас рассматривает портрет Кати  и
мой?..  Что я отвечу? А почему, собственно, он должен меня сразу  об  этом
спрашивать? Он наладит  слежку  и  прихлопнет  меня  на  контакте  с  теми
связниками, которые переданы мне в Потсдаме или Веддинге, дважды два".
     Штирлиц устало поднял глаза: в продольном зеркальце была видна пустая
улица - ни единой живой души.
     "Ну и что? - возразил он тому в  себе,  кто  успокоился  оттого,  что
слежки пока не было. - В  этом  государстве  вполне  могли  вызвать  трех.
соседей и поручить им фиксировать каждый проезд моей машины,  всех  машин,
которые едут ко мне, всех велосипедистов, пешеходов и  мотоциклистов...  И
ведь безропотно станут фиксировать, писать, сообщать по телефону...  Но  я
отвожу главный вопрос...  И задаст его мне Шелленберг... Со своей  обычной
улыбкой он предложит написать отчет о моей работе в Швейцарии  в  те  дни,
когда я засветил Вольфа.  Он попросит дать ему  отчет  прямо  там,  в  его
кабинете, - с адресами, где проходили мои встречи с пастором,  с  номерами
телефонов, по которым я звонил...  А в Берне они вполне могли поставить за
мною контрольную слежку...  Я ведь  был  убежден,  что  получу  разрешение
вернуться домой, и я плохо проверялся.  Ты очень плохо проверялся,  Исаев,
поэтому  вспомни,  где  ты  мог  наследить.  Во-первых,    в    пансионате
"Вирджиния", где остановился Плейшнер.  Очную ставку с тем, кто привез мою
шифровку на конспиративную квартиру гестапо  "Блюменштрассе",  обещал  мне
Мюллер...  Плейшнер не дал ему этой радости, маленький, лупоглазый, смелый
Плейшнер... Но тот факт, что я интересовался им, приходил в пансионат, где
он остановился, - если это зафиксировано  наружным  наблюдением,  -  будет
недостающим звеном в системе доказательств моей вины...  Так... А что еще?
Еще что? Да очень просто: Шелленберг потребует вызвать пастора. "Он  нужен
мне здесь, в  камере,  -  скажет  он,  -  а  не  там,  на  свободе".  "Это
целесообразно с точки зрения дела, - отвечу я, - мы  имеем  в  лице  Шлага
прекрасный контакт для всякого рода бесед в Швейцарии".  Сейчас без десяти
двенадцать. До боя часов у нас еще есть какое-то время, стоит ли рвать все
связи? Не говори себе успокоительной лжи, это глупо, а потому -  нечестно.
Шелленберг не станет внимать логике, он - человек импульса, как  и  все  в
этом вонючем рейхе.  Бесы, дорвавшиеся до  власти,  неуправляемы  в  своих
решениях: их практика  бесконтрольна,  их  не  могут  ни  переизбрать,  ни
сместить по соображениям деловой надобности, они  уйдут  только  вместе  с
этой государственностью. Между прочим, то, что я затормозил и стою посреди
дороги уже пять минут после этой проклятой кошки, работает  на  меня:  так
может поступать лишь открытый  человек;  по  разумению  Мюллера,  ни  один
разведчик не  стал  бы  привлекать  к  себе  внимания...  Ай  да  Штирлиц!
Интересно, я с самого начала придумал  "кошачью  мотивацию"  или  мне  это
пришло в голову только сейчас? Я не отвечаю себе, и это форма защиты...  Я
не должен отвечать ни Мюллеру,  ни  Шелленбергу,  я  должен  заставить  их
спрашивать...  А этого я могу добиться  только  одним:  первым  человеком,
которого я увижу, должен быть Борман.  Я ему передам пленку, которую добыл
пастор, о переговорах Вольфа с  Даллесом...  Почему  бы  нет?  Как  это  у
римлян? Разделяй и властвуй... А из моего дома Борману звонить нельзя... А
почему я думаю, что мне позволят звонить оттуда, если Мюллер  уже  посадил
т а м  своих костоломов?"
     Он включил зажигание, посмотрел - чисто автоматически - в зеркальце и
заметил, как по тротуару бежал мальчик  с  собакой;  он  бежал  испуганно,
втянув голову в плечи, видимо, ждал налета; лицо его было  пергаментным  и
морщинистым - такое бывает у стариков незадолго перед смертью,  когда  уши
делаются несоразмерно  большими,  мочка  обвисает,  становясь  серо-синей,
Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 70
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама