том, чтобы успеть на протяжении своей жизни сделать как можно
больше. Для меня, похоже, этот вопрос стоит наиболее остро -- а
может быть, просто я чересчур чувствителен к пустой трате
времени? Посмотрим, как я реагирую в таких случаях.
Допустим, на патологоанатомической конференции мы решили
провести эксперимент, для которого в данный момент нет
необходимых материалов. У нас нет, к примеру, трех книг, в
которых описаны кое-какие технические детали эксперимента, и
двух реактивов, достать которые можно только в учреждении,
находящемся на другом конце города. В этом случае было бы
разумно попросить кого-нибудь из ассистентов сделать
соответствующие пометки и вернуться к этому вопросу, когда
будет в наличии все необходимое для начала работы.
Теперь допустим, что ассистент ничего не забудет и сделает
все, "как положено". Он пойдет к г-ну Брюне, который отвечает в
нашем институте за снабжение, объяснит ему, какие реактивы
нужны, и попросит "как можно быстрее" заказать их. Г-н Брюне
выпишет требование и с очередной корреспонденцией отошлет его
нашему начальству, которому, прежде чем поставить подпись,
требуется предварительно убедиться, что расходы отнесены к
нужной статье. Затем со следующей корреспонденцией запрос
попадает в отдел снабжения Университета, где будут проверены
номер счета, по которому мы собираемся проводить закупку, и
соответствие последней перечню затрат, разрешенных
финансирующей организацией. Когда все это будет проделано,
надлежащим образом оформленный запрос посылается поставщику, и
недели через две почта доставляет нам либо препараты, либо
письмо, извещающее нас о том, что их нет в наличии.
И это еще при условии, что бумага не встретила на своем
пути никаких препятствий. Обычно же без них не обходятся. Либо
заказ попал не в ту инстанцию, либо название препарата
оказалось перепутанным, и мы вместо адреналина получили
адреналон, либо посылку неправильно адресовали, так что она
попала на другой факультет...
Я же предпочитаю действовать следующим образом -- вызываю
г-на Брюне по внутренней связи прямо из патологоанатомической
лаборатории и прошу связаться с поставщиком. Он созванивается и
тут же выясняет, имеются ли в наличии необходимые препараты.
Если да -- отправляет посыльного на такси (оплачивая
транспортные расходы наличными деньгами, предназначенными для
мелких расходов) и через пару часов препараты уже в
лаборатории. Все формальности и в этом случае необходимо
выполнить, поскольку мы должны отчитываться за расход средств,
но это делается в форме "авансового отчета", когда эксперимент
идет полным ходом.
Я избавлю вас от подробного изложения формальностей,
необходимых для получения нужных книг, если их нет в
институтской библиотеке. Но по той системе, которую предпочитаю
я, рассыльный захватит их на обратном пути, возвращаясь из
фармацевтической фирмы, и мы получим их одновременно с
препаратами. Такая экономия времени и сил определенно стоит
того, чтобы тебя слегка пожурили за слишком частые отступления
от заведенного порядка. Дело, разумеется, несколько
осложняется, если материалы должны поступить из другого города.
Но и тогда стоимость междугородного телефонного разговора и
дополнительный расход на пересылку авиабагажом -- не такая
большая цена за те огромные преимущества, которые дает система
"Делай все сразу".
"Доверяй, но проверяй".
Если заказ не удалось выполнить немедленно, следует по
крайней мере убедиться что о нем не забыли. Если требуемые
препараты будут для нас специально синтезировать и если это
займет три недели, то неизменно пунктуальный г-н Брюне делает
пометку в своем календаре и незадолго до истечения назначенного
срока звонит с целью убедиться, что о нас не забыли. Принимая
во внимание обилие дел, которые одновременно ведутся в большом
научном учреждении, порой поражаешься, насколько эффективно
следовать принципам "Делай все сразу!" и (если уж это никак
невозможно) "Доверяй, но проверяй". Требуется, однако,
некоторое время, чтобы люди свыклись с подобной установкой
вести дела, но в результате она сравнительно легко входит в
привычку; правда, какие-нибудь запутанные и нудные процедуры
тоже становятся привычными, но тут уж надо учитывать разницу
между привычками полезными и бюрократическими.
"Латотропизм" и проверка на месте.
"Латотропизм --(от греч.-- "lathos" -- "ошибка" и
"trepein" -- "обращать") -- это термин, обозначающий особый
инстинкт, позволяющий его обладателю немедленно обнаружить
ошибку (даже единственную) в большой и безукоризненно
выполненной работе. Это слово изобретено моими ассистентами в
ходе хитроумной кампании по возложению на меня ответственности
за их ошибки. Они утверждают, что я -- к радости или к
несчастью -- наделен сверхъестественным "латотропизмом", ибо,
хотя институт функционирует практически безупречно, куда бы я
ни сунулся, я немедленно натыкаюсь на ту единственную ошибку.
которая там имеется. Одно из проявлений "латотропизма"-- это,
скажем, если вы, бегло пролистывая десятистраничную рукопись,
обнаруживаете все три допущенные машинисткой ошибки, либо,
глядя на стойку из сотен клеток с крысами, инстинктивно
замечаете единственную бутылочку для воды, которая оказалась
пустой.
Проверка на месте -- это контроль, ограниченный
несколькими ключевыми или случайно выбранными пунктами. Лучший
способ управления и контроля в сложной по структуре организации
-- это проверка на месте, направляемая "латотропизмом".
Проверка на месте означает логически обоснованную и сознательно
спланированную систему контроля и, следовательно, она поддается
объяснению. "Латотропизм" же -- инстинкт, основанный,
по-видимому, на подсознательной оценке прошлого опыта;
механизмы его действия проанализировать невозможно. В силу
этого ограничим наш контроль проверкой на месте.
Руководитель большого научного учреждения отвечает
практически за все: и за исследовательскую, и за
педагогическую, и за административную деятельность Он может и
должен перекладывать ответственность за отдельные направления
работы на заведующих соответствующими подразделениями, но, если
те ошибаются, то руководителя справедливо обвиняют в отсутствии
должной проницательности при подборе сотрудников. Вышестоящие
инстанции, финансирующие организации, просто читателей
интересует лишь качество и достоверность выполненной вами
работы, а вовсе не доводы, назначение которых -- перекладывать
на кого-то ответственность в случае неудачи. Настоящему ученому
всегда нужно, чтобы руководимое им подразделение
функционировало безупречно, поскольку выполняемая работа
представляет для него интерес независимо от того, будут его
укорять за просчеты или нет. Ни один человек не в силах
самостоятельно выполнять или хотя бы детально контролировать
весь объем работы большого института, а раз делать это все-таки
надо, то приходится прибегать к особым приемам.
И опять позвольте мне обратиться, насколько это возможно,
к собственному опыту. Именно страх перед ошибками заставляет
меня строить всю работу на применении таких методик, которые я
могу контролировать сам. Ежедневно я наблюдаю за поведением
подопытных животных, проверяю все патологоанатомические анализы
и просматриваю все гистологические срезы. Хотя все это отнимает
массу времени, я нахожу, что не зря трачу его, поскольку в
результате имею все шансы выявлять вероятные ошибки, допущенные
в ходе экспериментов. Кроме того, принимая непосредственное
участие в наиболее значительных сторонах нашей деятельности, я
получаю прекрасную возможность осуществлять индивидуальное
обучение сотрудников.
Работа над статьями и книгами -- это еще один вид
деятельности, в ходе которой проводится анализ и оценка
полученных результатов, не искаженных чужими ошибками. И если
результаты окажутся недостаточно убедительными, нам некого
винить, кроме самих себя.
Руководить исследованиями, в которых применяются
экспериментальные методики, значительно сложнее. Принципиально
новую процедуру -- скажем, новую хирургическую операцию,-- я
предпочитаю разрабатывать самостоятельно. Но когда результаты
удовлетворяют меня, ее широкомасштабное внедрение я должен
передать в руки своих сотрудников. Если успешное выполнение
хирургической операции можно объективно проверить при вскрытии,
то с контролем правильности применения других методик дело
обстоит иначе. Здесь-то и надо прибегать к проверке на месте.
Лучшее, что я в состоянии сделать, -- это обходить все отделы и
следить за выполнением различных процедур в более или менее
случайном порядке, обращая при этом особое внимание на те виды
работ, в выполнении которых могут быть допущены ошибки.
Подобные проверки помогают установить, как приготовляются
растворы и проводятся инъекции в фармакологическом отделении,
или выяснить, понятны ли студенту принципиальные моменты того,
что он ранее делал, быть может, чисто механически. Невозможно
проверить правильность составления тысяч библиотечных карточек,
но несколько из них на выбор можно тщательно просмотреть.
Конечно же, в такого рода деятельности "латотропизм" оказывает
очень большую помощь.
Не знаю, как это получилось, но я однажды заметил, что
пятилитровая бутыль спирта в комнате машинистки, которая еще
вчера была полной, оказалась пустой. Меня не вполне
удовлетворил ее ответ, что спирт ей понадобился для чистки
пишущей машинки, ибо шрифт был грязным.
Трудно объяснить, почему у меня несколько лет назад
внезапно вызвали недоверие величины стандартных ошибок в
таблице, подготовленной одним из ассистентов. Когда я попросил
его проверить таблицы, оказалось, что он не умеет вычислять
стандартные ошибки.
Невесть по какому поводу один мой приятель как-то
рассказал мне, что видел прекрасные портреты Эйнштейна и
Швейцера в доме у одной из наших самых толковых и грамотных
лаборанток. Дело осложнилось тем, что именно эти портреты за
несколько недель до того исчезли из нашей картинной галереи.
Некоторые из прегрешений, обнаружением которых я обязан
проверке на месте, или "латотропизму", либо тому и другому
вместе,-- настолько незначительны, что не заслуживают
серьезного внимания. Другие, напротив, могут сказаться на
результатах. В заключение мне хочется привлечь внимание к одной
из наиболее плодотворных возможностей использования проверки на
месте -- выявлению апатии.
Работа, выполняемая по инерции.
Многое из того, что было некогда введено в качестве
правила, выходит из-под контроля внимания, и работа, в которой
уже давно отпала необходимость, продолжает выполняться.
Помню, как в 1945 г., оставив работу в Университете
Мак-Гилл, чтобы основать наш институт, я договорился со своим
другом профессором Дж. Брауном (возглавлявшим тогда медицинский
факультет университета), что буду снабжать его копиями всех
карточек предметного, именного и реферативного каталогов,
готовящихся для нашей библиотеки. Он в свою очередь согласился
нести часть необходимых для этого расходов. Некоторое время
наше сотрудничество шло очень хорошо, но в 1948 г.
прекратилось, и я сказал занимавшейся этим девушке, чтобы она в
дальнейшем не делала копий. Я выбросил все это из головы вплоть
