скованность не позволяют другой части ученых отстаивать даже
то, что насущно необходимо для их работы, и потому их
потенциальные творческие способности так и остаются до конца не
раскрытыми.
Для любого подразделения существует "естественный размер",
определяемый наклонностями и способностями его руководителя. В
наилучшем варианте ученому следует иметь максимально возможную
по его способностям лабораторию, где он будет осуществлять
научное, а не административное руководство. Как только отдел
разрастается до такой степени, что руководители подотделов
станут независимыми в научном отношении, должность руководителя
отдела становится номинальной и отдел должен разделиться на
независимые части. Но и в этом случае может быть полезным
сохранить общую администрацию, которая занималась бы
материальным снабжением всех групп. В то же время нет ни
необходимости, ни оправдания для подчинения научной
деятельности всех сотрудников одному руководителю.
Планирование работы.
Создавая новый учебный или научно-исследовательский
институт, мы порой недооцениваем важность человеческого фактора
в их будущей организации, не говоря уже о том, что мыслить
категориями бюджета, зданий и оборудования гораздо легче.
Последние, однако, не могут служить своему прямому назначению,
если не будут полностью приспособлены к нуждам тех, кто станет
их использовать. Самым основным и решающим, хотя и самым
трудноуловимым фактором при создании любого института является
его идея в том виде, в каком она отражается в умах
осуществляющих ее людей. Такая идея, если она хороша, как
магнит притягивает материальные ресурсы, а исполненная
воодушевления группа известных ученых достаточно легко
привлекает умелых помощников и способных студентов, даже
располагая самым скромным помещением. И в то же время сколько
"храмов науки" представляют собой не более чем туристскую
достопримечательность, интеллектуальная пустота которой
остается вечным памятником некомпетентности ее основателей.
Точно так же как сам человек, его разум и его тело развиваются
в соответствии с кодом, записанным в двух крошечных клетках,
так и сложнейшая организация научного учреждения базируется на
одной основной идее, плане, проекте.
Большая часть нашей насчитывающей столетие библиотеки,
например, погибла в прошлом году от пожара, однако
действительно утраченной оказалась лишь небольшая ее часть.
Поскольку система организации библиотеки еще сохранилась в
памяти ее сотрудников, а научная ценность -- в памяти
читателей, моей первостепенной задачей после пожара было спасти
именно ее идею. К моему большому удовлетворению, в фонд
библиотеки достаточно скоро поступили многочисленные дары в
виде денег. книг, журналов и оттисков. Но никакая материальная
помощь не смогла бы обеспечить это восстановление книжного
фонда без тех людей, в памяти которых все необходимые сведения
по организации дела благополучно пережили трагедию.
Проект, а точнее, идея проекта -- вот что действительно
имеет значение. И хотя сами по себе они бессильны, все
материальные и духовные ценности зависят от них. Вот почему в
науке, как и в любом другом виде деятельности, необходимо
уделять особое внимание методологии, планированию и организации
работы.
Специализация.
При рассмотрении проблем методологии желательно в первую
очередь определить степень специализации. В разделе "Простота и
сложность" мы говорили о том, что ученый постоянно сталкивается
с извечной проблемой соотношения между широтой исследований и
их глубиной: чем выше степень специализации, тем уже круг
вопросов, подлежащих изучению. В 1957 г., обращаясь к
Американскому физиологическому обществу, его тогдашний
президент Алан Бертон сказал: "Физиолог-интегратор, который
обозревает как целое, так и связи между его различными частями
и который может использовать знания о биологических механизмах,
должен интегрировать информацию, собранную биофизиком и
биохимиком, дабы придать законченный характер изучению
собственно биологической организации..." Нам нужны ученые
широкого профиля, ученые-интеграторы, способные обозревать
горизонты науки, выявлять взаимосвязи и намечать широкие
перспективы ее развития. Но нам нужны и специалисты, которые
даже ценой утраты общей перспективы могут овладеть методами
проникновения в суть отдельных проблем.
Соотношение между широтой и глубиной знаний должно
устанавливаться в соответствии с индивидуальными способностями
и наклонностями человека. Каждое промежуточное значение этого
спектра знаний, как правило, имеет свои основания, избегать
следует лишь крайностей. Сверхспециализация ведет к потере
отдачи: настойчивые разработки методик ведут к увеличению их
числа, увлечение философией науки порождает дальнейшие
философствования, а статистические исследования рискуют
погрязнуть в трясине статистики. Оправданием подобной
бесплодности науки служит типичный довод всех неудачников -- уж
следующее-то поколение непременно извлечет пользу из всего
того, что мы сделали для его блага. Принеся таким образом себя
в жертву потомкам, мы с легкостью перекладываем всю
ответственность на них, забывая о том, что способы мышления и
деятельности плодотворно развиваются лишь при условии их
постоянной проверки и совершенствования в зависимости от
условий применения. Чистый теоретик, так же как и чистый
практик, редко вносят в науку поистине ценный вклад.
При выборе конкретных методов и области исследования не
будем забывать ту простую истину, что перспектива видна только
на расстоянии; отдельные детали могут оказаться тривиальными
аспектами целостной картины. Невозможно установить, например,
что представляет собой собака, если изучать каждую ее часть
даже под электронным микроскопом. Что касается меня, то я бы
предпочел узнать все возможное о собаке, играя с ней в минуты
досуга. Но, как говорится, о вкусах не спорят, просто к ним
надо приспосабливать наши методы исследований.
В процессе медленной и кропотливой работы можно детально
воспроизвести предмет, а можно изобразить его одной изящной
линией. Классическое искусство, подобно фотографии, настаивало
па принципе детального изображения, в то время как современное
искусство стремится, абстрагируясь от деталей, оперировать
символами, подчеркивая таким образом самое существенное в
предмете. Оба этих принципа представлены в науке. "Современная
мода", несомненно, отдает предпочтение проникновению в глубь
предмета, наращивая степень точности используемых инструментов.
Этот метод чрезвычайно эффективен, но в безудержной погоне за
деталями можно потерять из виду целое. Для чего, к примеру,
изучать сложнейшие физико-химические свойства стула, если мы
хотим удобно сидеть на нем? Для нас имеет значение только его
макроструктура. То же касается и науки. Наше чрезмерное
увлечение сложными техническими методами подчас мешает
овладению самыми простыми приемами, необходимыми для
поверхностного осмотра внешней стороны явлений.
Однажды гость нашего института -- известный биохимик,
специалист по сложным ферментативным реакциям, участвующим в
выработке кортикоидов надпочечниками,-- горько сетовал на то,
что в его лаборатории нет человека, который смог бы удалить
надпочечники у крысы. Более того, в ходе беседы выяснилось, что
сам он не имеет ни малейшего представления о том, как сделать
внутривенную инъекцию! На следующий день нашим гостем был
прославленный морфолог, один из величайших авторитетов по
гистологии паратиреоидов. Он выразил желание увидеть
специалиста, который сумел бы определить содержание кальция в
крови. Казалось бы, что может быть проще, чем овладеть этими
элементарными методами, доступными любому лаборанту, но факт
остается фактом -- этого не происходит. Более того, с возрастом
у человека вырабатываются специальные "тормоза", препятствующие
даже слабым попыткам овладеть простейшими манипуляциями,
выходящими за рамки привычной методики.
Существует острейшая потребность во врачах-теоретиках
широкого профиля, которые владели бы по крайней мере основами
разнообразных методов исследований (гистологии, биохимии,
хирургии, конструирования инструментария, документацией,
статистикой), преодолев тем самым боязнь неизвестного. А этим
неизвестным может быть что угодно, в том числе простой
гистологический или биохимический анализ, элементарное
хирургическое вмешательство или изготовление простейшего
инструмента.
Еще пример. Что делать ученому, владеющему только своим
родным языком, если ему нужно прочесть важную публикацию на
другом языке? По-видимому, ему остается только пожать плечами
или усмехнуться (хотя чему тут смеяться, плакать надо, однако
он скорее всего будет смеяться). А поскольку раздобыть хороший
перевод узкоспециального текста трудно, он попросту обойдется
без него. Излишне говорить, что ученый, обладающий даже самым
поверхностным знанием иностранных языков, не испытывает чувства
страха и пусть со словарем, но переведет позарез нужную
публикацию. Человек же, научившийся более или менее сносно
управляться с двумя-тремя языками, без особого труда освоит еще
один, поскольку его не ставит в тупик сама мысль об
оперировании незнакомыми ему словами.
Лабораторные методы
ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ
Технология -- это приложение научных знаний к практике,
иначе говоря, это прикладная наука. Она обеспечивает' также
практическую реализацию всего, что связано с выработкой новых
фундаментальных научных знаний.
Выбор подопытных животных.
Одна из основных проблем экспериментальной медицины --
выбор вида животных, на которых будут проводиться исследования.
В лабораториях наиболее широко используются, особенно для
массовых экспериментов, такие мелкие грызуны, как мыши, крысы и
морские свинки, поскольку они сравнительно недороги и их легко
содержать. Кроме того, их могут поставлять в больших
количествах, и они представляют собой разнообразные инбредные
или даже генетически чистые линии.
Некоторые виды животных чрезвычайно удобны для проведения
с ними определенных экспериментов. Например, на кроликах
особенно легко изучать явления атеросклероза, поскольку они
чрезвычайно подвержены этому заболеванию. Лошади благодаря
своему большому объему крови используются для массового
производства иммунных сывороток. Крысы обладают необычайной
сопротивляемостью к инфекциям. Если в бактериологической работе
это недостаток, то в экспериментальной хирургии это
преимущество, поскольку отпадает необходимость в абсолютной
стерильности. Морские свинки чрезвычайно подвержены заболеванию
цингой, в то время как -крысы, вырабатывающие собственный
витамин С, не заболевают ею даже при безвитаминных диетах.
Высокая организация мозга обезьян делает их наилучшим объектом
для экспериментов по изучению центральной нервной системы.
Некоторые виды животных обладают удобными анатомическими
особенностями. Мой учитель Бидль с успехом продемонстрировал
жизненную необходимость коры надпочечников, использовав для
этого некоторые виды рыб, у которых этот орган совершенно
отделен от мозгового вещества и может быть выборочно удален без
повреждения последнего.
Итак, мы видим, насколько выбор подопытных животных
