сами. Но если бы мы на каждом шагу сверялись с правилами
логики, подтверждая достоверность своих рассуждений, то далеко
бы не ушли. И даже ставя самый простой биологический
эксперимент, мы бы чувствовали себя столь же неуверенно, как
если бы при ходьбе сознательно контролировали логическую
последовательность сокращении каждого мускула, а при говорении
-- каждый произносимый звук. Как я попытаюсь объяснить далее,
то же касается применения математики и статистики к проблеме
познания жизни. Логика составляет основу экспериментальных
исследований точно так же, как грамматика составляет основу
языка. Однако мы должны научиться пользоваться ими интуитивно,
ибо, как правило, у нас нет времени для того, чтобы на каждом
шагу осознанно применять законы логики.
Весьма соблазнительно привести логические доводы в пользу
применения логики и математики к науке, но гораздо рискованней
указывать их ограниченность. Однако давайте посмотрим фактам в
лицо. Подавляющее большинство наиболее выдающихся
врачей-экспериментаторов очень мало знакомы как с формальной
логикой, так и с математикой. Формулирование биологических
законов на языке математики, планирование экспериментов (в том
смысле, как это понимает статистик), характерная для
профессионального логика неопровержимость доказательств и
осознанное применение научной методологии в том смысле, как это
понимает философ,-- все это сыграло не большую роль в самых
значительных открытиях за всю историю медицины, чем знание
акустики -- в сочинении величайших музыкальных произведений.
И если интуитивные попытки проникнуть в тайны Природы
забываются, то факты сознательного применения логики в научных
открытиях не только фиксируются как наиболее простые пути к
достижению успеха, но и попадают на страницы книг и учебников.
Именно по ним и учатся наши студенты. Неудивительно, что этот
путь они принимают за единственно возможный. Хорошей
иллюстрацией сказанному служит описание Гельмгольцем своих
открытий в области математики: "Я сравниваю себя с путником,
поднимающимся в гору. Не зная дороги, он медленно карабкается
вверх и нередко вынужден поворачивать назад, поскольку идти
дальше нет сил. Потом -- то ли по зрелому размышлению, то ли
потому, что просто повезло,-- он обнаруживает тропинку и
продвигается по ней чуть дальше, пока наконец не достигнет
вершины. И тут, к стыду своему, он обнаруживает, что сюда ведет
прекрасная прямая дорога, по которой, сумей он вовремя и
правильно сориентироваться, можно было бы подняться без труда.
В своих работах я, вполне естественно, ничего не говорю
читателю о собственных ошибках, а лишь описываю тот уже
проложенный путь, следуя которым он может с легкостью достичь
тех же высот" [цит. по: Кенигсберг, 14]. Троттер [35] также
подчеркивает тот факт, что открытий, обязанных своим появлением
логике, а не опыту, крайне мало. Аналогичные взгляды
высказывались Пуанкаре, Планком, Эйнштейном.
Что касается меня, то я считаю, что логика для Природы то
же, что экскурсовод для зоопарка. Ему в точности известно, где
находится африканский лев, где -- индийский слон, а где --
австралийский кенгуру, раз уж их отловили, привезли в зоопарк и
выставили для обозрения. Охотнику же, который выслеживал этих
животных в местах естественного обитания, такие знания не
нужны. Точно так же логика -- это не ключ к тайнам
упорядоченности Природы, а своеобразный "каталог картинной
галереи" в мозгу человека, где хранятся его впечатления о
природных явлениях.
Считается, что глубоко изучать логику и математику
необходимо каждому человеку независимо от рода его
деятельности, ибо это учит человека думать. Я в этом
сомневаюсь. На мой взгляд, логика и математика способны даже
блокировать свободный поток того полуинтуитивного мышления,
который является основой основ научных исследований в области
медицины. Безусловно, изучение формальной логики или математики
учит, но учит тому, как думать о формальной логике или о
математике. Я же ратую за то, чтобы то время, которое уделяется
изучению математики и логики как наиболее эффективным способам
подготовки к гистологическим и хирургическим исследованиям,
посвящать работе в гистологической лаборатории или
хирургической клинике.
Формальная и полуинтуитивная логика
По-моему, у ученого-медика есть только две серьезные
причины для изучения основ логики, но причины весьма достойные:
это красота, органично присущая законам мышления, а также
контроль и корректировка нашей по преимуществу инстинктивной
"лабораторной логики" во всех тех случаях, когда она уводит нас
в сторону. Именно в силу этих причин мне хочется сейчас
обсудить несколько проблем, связанных с применением логики
(точнее, полуинтуитивной логики) в экспериментальной медицине.
Я попытаюсь проиллюстрировать некоторые ключевые схемы
мыслительной деятельности с помощью аналогии, ибо нам,
биологам, приходится скорее иметь дело с целостными комплексами
живой материи, нежели с ее отдельными ингредиентами в чистой и
гомогенной форме. Полагаю, что именно целостный взгляд на вещи
служит нам основным ориентиром в лабораторной практике.
Та полуинтуитивная логика, которой пользуется каждый
ученый-экспериментатор в своей повседневной работе,-- это
специфическая смесь жесткой формальной логики и психологии. Она
формальна в том смысле, что абстрагирует формы мышления от их
содержания, с тем чтобы установить абстрактные критерии
непротиворечивости. А так как эти абстракции могут быть
представлены символами, то логика может быть также названа
символической. Но в то же время эта логика честно и откровенно
признает, что ее понятийные элементы, ее абстракции в отличие
от математики или теоретической физики являются в силу
необходимости вариабельными и относительными.
Следовательно, строгие законы мышления к ней применять
нельзя. В размышлениях о Природе нам следует также отвести
существенную роль интуиции. Вот почему в нашей системе мышления
психология должна быть интегрирована с логикой.
Ниже перечислены наиболее важные проблемы,. с которыми
предстоит иметь дело этой полуформальной логике.
1. Формулирование понятийных элементов.
2. Классификация понятийных элементов в соответствии с их:
а) характеристиками (признаками),
б) причиной (этиологией).
Формулирование новых вопросов относительно:
а) эволюции характеристик во времени (те типы понятийных
элементов, которые им предшествуют, и те типы, в которые они,
по всей вероятности, перейдут);
б) опосредования причинно-следственных связей
(антецеденты, которые предшествовали непосредственной причине,
и консеквенты, которые, по всей вероятности, явятся результатом
ее действия).
Вспышка интуиции, "озарение". Хотя она и подготовлена
предшествующими операциями, но тем не менее не может быть
выведена из них путем применения формальной логики.
Все это можно представить на диаграмме следующим образом:
(1) Сформулированный понятийный элемент (например, артрит)
(2а) Отнесенный к определенному классу в соответствии со
своими характеристиками (например, гнойный)
(26) Отнесенный к определенному классу в соответствии с
вызывающей его причиной (например, микробный)
(3а) Эволюция характеристик (например, промежуточные
стадии между нормальным суставом и су стало м, пораженным
артритом; возможность развития заболевания о будущем)
(3б) Опосредование причинно-следственных связей (например,
каким образом микробы проникли в сустав; какова вероятность
того, что артрит вызовет поражение во всем организме).
Все это бессознательно смешивается с предыдущим опытом
(4) Вспышка интуиции (озарение) (например, совершенно
новая интерпретация некоторых форм артрита как проявление
общего заболевания соединительной ткани).
Обладая глубокими познаниями, трудолюбием и вооружившись
логикой, можно более или менее осознанно проложить путь от 1) к
3а) или 3б), т. е. именно ту часть пути, которая представляет
собой развитие ранее сформулированного понятия. Однако только
вспышка интуиции, творческого воображения, происходящая в
подсознании, способна преодолеть разрыв между всем кругом
рассматриваемых проблем и подлинным открытием 4). Такая вспышка
интуиции как наиболее плодотворное научное достижение
составляет основу фундаментальных исследований.
Три ступени полуинтуитивной логики
Понятия и понятийные элементы
Невозможно понять что-либо, не выразив это "что-либо" с
помощью известных элементов опыта. Именно поэтому даже самый
блестяще образованный человек, не будучи специалистом, не в
состоянии до конца постичь идею кванта, как ее понимает физик,
или разделить восторг биолога по поводу открытия доселе
непредсказуемого закона живой материи. Вот что говорится об
этом в одной старой индийской сказке.
Однажды слепой нищий спросил своего приятеля: -- Скажи
мне, что такое "белый"? На что это похоже? -- Белый -- это
цвет,-- ответил приятель.-- Он похож на снег, который лежит в
горах.
-- Понятно,-- сказал слепой.-- Это холодный и мягкий цвет.
-- Нет, не совсем. Бумага тоже белая. -- Тогда это тонкий
и хрупкий цвет. -- Совсем не обязательно. Молоко тоже белое. --
Значит, он жидкий и съедобный?-- озадаченно спросил слепой.
-- Вовсе нет,-- терпеливо продолжал объяснения его друг.--
Белыми бывают разные вещи: и облака, и зубы, и борода старика,
кстати, твои глаза тоже белые, потому что ты ими не видишь.
-- Ну что же...-- вздохнул слепой.-- Это жестокий цвет.
Наверное, лучше всего мне и не пытаться понять, что это такое.
И действительно, даже имея прекрасное зрение, мы никогда
не видим ничего абсолютно белым. Самый чистый снег, как и самая
высокосортная бумага, имеет какой-нибудь оттенок или отблеск,
искажающий их совершенную белизну. Борода старика, зубы
человека, стакан молока отстоят от такого идеала еще далее.
Белизна есть абстрактный элемент мысли; для нашего
повседневного опыта она не имеет особого значения, и тем не
менее обойтись без этого понятия было бы нелегко. В реальной
жизни мы сталкиваемся с вещами, которые могут быть более или
менее белыми, но если нам нужно описать белую кошку, то нет
никакой необходимости и даже возможности описывать каждую
шерстинку или же пытаться определить условия освещения; хотя и
говорят, что "ночью все кошки серы", всем будет понятно, что
имеется в виду. Человеческий мозг устроен таким образом, что
отказывается оперировать мыслями до тех пор, пока они не
облечены в более или менее четкую индивидуальную форму --
понятийные блоки. Просто удивительно, сколько путаницы было
вызвано неспособностью понять три следующих простых факта.
1. Обращаться с мыслями адекватным образом (изолировать,
измерять, смешивать, продавать) можно только тогда, когда они,
подобно жидкостям, помещены в отдельные емкости.
2. Мыслительные блоки заключают в себе предшествующий
опыт, который может обновляться только в пределах одной
упаковки. Мы не в состоянии осмыслить то, чего никогда ранее не
воспринимали и что отличается от уже известного нам.
3. Мыслительные блоки, или понятийные элементы, связаны
друг с другом весьма свободно, и содержимое их неоднородно. Они
не являются чем-то вроде водонепроницаемых отсеков, жестко
