Человечество оказалось не готово к безклассовому обществу.
Не готово!? А по какому параметру не готово? До недавнего
времени многим казалось, что по философскому, и лишь сегодня
нам очевидно, что прежде всего в XX и XXI веках люди не были
готовы к безклассовому обществу по своему техническому уровню.
Лишь XXII век, век биороботов и нуль-транспортировки
позволил человечеству полностью покончить с физическим трудом и
максимально смягчить классовые противоречия. Конечно и сегодня
наше общество базируется на системе частного
предпринимательства, и доходы его членов существенно
различаются. Строго говоря, общество и поныне разделяется на
классы по характеру отношений к средствам производства. Однако
сведенное к минимуму общение в значительной мере смягчает эти
различия, даже можно сказать -- делает их почти незаметными.
Почему мы так подробно останавливаемся на классовой
проблеме?
Прежде всего потому, что согласно тому же Раухману,
главным побудительным моментом для достижения человеком более
высокой ступеньки в классовом обществе является повышение
шансов на приобретение им в этом случае более привлекательного
сексуального партнера.
Таким образом, несложно усмотреть взаимозависимость между
рассматриваемыми нами вопросами: с одной стороны -- искоренение
из нашей жизни контактных сексуальных отношений устраняет один
из основных мотивов (по Раухману -- основной) классовой
зависти; с другой стороны -- прекращение физического общения
между людьми в процессе труда позволяет вообще ликвидировать
физические контакты, как основу для нездоровых форм
сексуального влечения.
Резюмируем: нуль-транспортировка позволяет воплотить в
жизнь давнюю идею человека о бесконтактных (непорочных) половых
отношениях, а биороботы создают благоприятные общественные
условия для реализации этой идеи.
Современный человек -- это инженер, программист или
ученый, живущий в своем рабочем кабинете, обустроенном в
соответствии с вкладом его хозяина в общественное производство.
Кстати, обратим внимание на факт, никем прежде, как ни
странно, не отмеченный: наше общество изжило половой акт очень
органично и естественно; не было никаких запретов или приказов
из Центра! Это произошло само собой, наряду с полным
разоружением, отмиранием за ненадобностью прежних видов
транспорта и многим, многим другим, чего нет смысла здесь
перечислять.
Какие еще сексуальные революции предстоит пережить
человечеству? Я адресую этот вопрос моим коллегам-историкам.
Ведь для того мы и изучаем прошлое, чтобы предсказывать
будущее!
Ознакомившись с этим документом, Концентрик решил им и
ограничиться. Все было исчерпывающе ясно, и едва ли кто-нибудь
осмелился бы высказать иную точку зрения. Во всяком случае
открыто. Ее сочли бы просто антинаучной.
Иначе рассуждала Аделаида, но ее обращение к Концентрику
носило сугубо личный характер. Концентрик подумал, что Аделаида
может вовсе и не больна. Почему следует считать больным
человека, которому хочется вести себя так, как вели себя вполне
здоровые люди в относительно недавнем прошлом! Можно ли считать
единственно правильными выкладки д-ра Аргонавта, большинство
которых известны Концентрику еще со школьной скамьи? Прежде
Концентрик никогда не подвергал их сомнению, сейчас он впервые
взглянул на эти вопросы иначе.
Да, ему неприятна мысль о свидании с женщиной, а тем
более о плотском грехе, но может быть это только дело привычки?
Его так воспитали, научили, и вот уже десять лет он безвылазно
сидит в этой комнате. А эта Аделаида, между прочим, не такая уж
наглая особа. Она ведь не просится к нему в комнату и не
приглашает его к себе, а предлагает ему встретиться у Медного
Всадника. Может она и не собирается сразу на него набрасываться
с разными глупостями!
Концентрик поразмышлял еще немного и пришел к выводу, что
для начала неплохо бы самому выйти в Санкт-Петербург. Он не был
на улицах родного города свыше десяти лет. В школьную программу
входило ознакомление с двадцатью крупнейшими городами мира, а
также со своим родным городом, и в соответствии с этим
Концентрик вместе с одноклассниками и в сопровождении учителя
выходил когда-то из нуль-кабин в наиболее живописных и
исторически важных точках Санкт-Петербурга. Вероятно он видел и
Медного Всадника, хотя уверенности в этом у него не было.
Города, вообще, не произвели тогда на Концентрика никакого
впечатления. У него, как и у других школьников, не было
привычки общения с живым миром, и он скучал на этих
уроках-экскурсиях, как сто лет назад скучали перед бесценными
экспонатами дети, приведенные учителем в музей в соответствии
со школьной программой.
Однако, сейчас ситуация была иной. Над ним больше не
довлел занудливый учитель; ему захотелось выйти в город в
результате собственных размышлений.
"Не выйти ли у Медного Всадника?" -- подумал Концентрик.
Он вновь вызвал на экран документы, связанные с этим
памятником, и снова его внимание привлекла одноименная поэма.
На этот раз Концентрик решил почитать. Он понимал, что если
столь древняя поэма до сих пор хранится в сети, значит она
считается выдающимся произведением мировой литературы; но одно
лишь осознание этого факта еще не позволяло Концентрику
получить удовольствие от творения классика. Язык Пушкина, его
стиль и манера изложения показались Концентрику вычурными и
малопонятными.
Он перестал читать и включил легкую музыку. Как и все
земляне, Концентрик слушал музыку только по компьютеру.
Никогда, даже в школе, он не слышал живой музыки, а старинные
музыкальные инструменты видел только в фильмах, которые смотрел
в школе. Он никогда не задумывался, кто исполняет музыку,
которую он слушает. Он знал, что иногда музыка исполняется
биороботами, а иногда -- людьми, но его никогда не
интересовало, кто исполняет музыку, которую он слушает в данный
момент.
Концентрик вызвал план города и уточнил индекс ближайшей
к Медному Всаднику нуль-кабины. Потом он запросил время и
погоду в Санкт-Петербурге.
Было три часа дня десятого июня 2182 года, солнечно и
тепло.
Концентрик оделся и подошел к нуль-кабине. Он все еще
колебался. Он пользовался нуль-транспортировкой ежедневно,
получая таким образом все необходимое, но сам последний раз
входил в нуль-кабину десять лет назад, когда из школы
перемещался в свою теперешнюю комнату. И вот он собрался
покинуть эту комнату и выйти в город, сам не до конца не
понимая -- зачем.
По хорошему, ему бы следовало оставить эту затею, забыть
про письмо незнакомки и вернуться к своей работе, но он
чувствовал, что послание Аделаиды лишило его покоя, что он
будет мысленно возвращаться к нему вновь и вновь, и что сегодня
он уже не сможет продуктивно работать.
Он отбросил сомнения, шагнул в кабину и набрал код.
2
Залитый ярким солнечным светом, Санкт-Петербург буквально
утопал в зелени. Дороги отслужили людям свой срок, и теперь
биороботы, согласно проекту главного архитектора города,
разасфальтировали многие магистрали и засадили их деревьями.
Одно время даже выдвигалась идея превратить все бывшие дороги в
полосы зеленых насаждений, чтобы усилить приток кислорода в
жилища людей, но осуществлять этот проект не решились,
опасаясь, что в этом случае в городе разведутся дикие животные.
Помимо прочих неудобств, появление диких зверей в зонах
активной деятельности биороботов считалось нежелательным еще и
потому, что оно неминуемо привело бы к столкновениям, а
развитие любого рода боевых навыков у биороботов считалось
опасным для человечества. По этой же причине все земляне в XXII
веке стали полными вегетарианцами. Подобного рода профилактикой
как раз и занимался Концентрик, хотя тут уместно будет
пояснить, что торможение развития боевых навыков у биороботов,
являлось лишь частью его профессии.
Биороботы существенно различались по своему
интеллектуальному уровню. Наиболее примитивные (так называемые
"пролы") осуществляли работы по обслуживанию города. Другие
трудились на предприятиях, выполняя станочные, ремонтные и,
порой совсем непростые, сборочные работы. Наиболее развитые
биороботы обслуживали компьютеры, принимая от людей инженерную
и научную документацию и внедряя ее в производство. Как раз
здесь и находилось основное поле деятельности Концентрика: в то
время как инженеры стремились создать максимально эффективных и
совершенных биороботов, он и его коллеги "душители прогресса"
пытались разумно ограничить прогресс биороботов, не дать им
превзойти человека и захватить власть над своим творцом.
Быть может лишь однажды, лет пять назад, Концентрик имел
случай усомниться в оправданности существования своей
профессии. Тогда ему делали пустяковую операцию, удаляли
аппендикс. Два биоробота вылезли в его комнате из нуль-кабины.
Концентрик знал, что они проделают все в соответствии с
инструкциями, полученными от докторов. Операция эта считалась
очень простой, но Концентрик волновался. Он слишком хорошо
знал, как тормозится прогресс подобных биороботов, как
искусственно снижаются их возможности, а потому опасался, что
они сделают что-нибудь не так.
Концентрик вышел из нуль-кабины с индексом ru.spb -12 и
очутился прямо на Сенатской площади. Он огляделся вокруг: очень
непривычно и до крайности неуютно.
Широкая как море, одетая в гранит Нева, не зная усталости
и не замечая перемен, несла свои воды к Финскому заливу, а с
площади на нее уже четыре столетия молча взирал Петр Великий,
изображенный верхом на коне, взвившемся на дыбы на дикой
гранитной скале. Все здесь веками оставалось неизменным: и
Исаакий позади Медного Всадника, и Сенат, и Синод, и
Адмиралтейство, и даже решетка, окружающая самое знаменитое
творение Фальконета. Новыми были лишь абсолютно равнодушные
глаза пришельца, впервые лицезревшего эти -- теперь уже
музейные -- красоты.
Концентрик знал, что этот город считается совершенством
красоты, но ему не было до этого ровным счетом никакого дела.
Во всяком случае, до сегодняшнего дня не было. Сегодня он решил
разобраться, зачем его зовет сюда незнакомая женщина. Что у нее
ассоциируется с Медным Всадником? Если уж она больна и мечтает
о плотском грехе, то почему предлагает ему встретиться здесь, а
не рвется к нему в комнату?
Концентрик еще раз осмотрелся по сторонам. Людей нигде не
было видно. Два прола перекрашивали крышу бывшего Сената.
Ветерок чуть слышно шумел, раскачивая ветви деревьев, голуби
важно разгуливали по площади, а внизу бежала широкая, некогда
знаменитая река. Все остальное навеки застыло в немом,
холодном, совершенно непонятном Концентрику, величии.
Концентрик подумал, что наверно во все века и эпохи
существовало какое-то полуофициальное мнение о гениальности,
бессмертности, бесценности тех или иных творений, действительно
имевших прежде культурное значение, но уже отживших свой век и
почти никому более не понятных. Вероятно теперь такая участь
постигла этот город. Люди в нем жили лишь на окраинах, в
районах новостроек, в высоких зданиях (без ненужных более
лестниц!), возводимых биороботами по единому проекту. Здесь, в
центре -- в старомодных неудобных домах, в огромных комнатах,
заставленных прежде шкафами, книжными полками, сервантами --
