Август в Армангфоре - пора дождей, а мы с Корой полетели в Ливадию,
где у соленого моря на согретом щедрым солнцем белом песке выстроились
рядами отели-казино, ежегодно принимающие десятки миллионов туристов со
всех концов света. Этот город по праву носит неофициальный титул всемир-
ной столицы развлечений; я бывал в нем неоднократно и каждый раз любил в
него возвращаться - дивиться его стремительному росту, находить все но-
вые и новые удовольствия. И все же никогда я не прилетал в Ливадию в та-
ком приподнятом настроении как в августе ... года; мне было двадцать
семь лет и меня сопровождала самая желанная женщина.
Дома я без труда получил недельный "отпуск"; оглядываясь назад, могу
не без известных подозрений отметить, что Лиса никогда особо не тяготи-
лась моим отсутствием. Впрочем, тогда я об этом даже не подумал; повто-
ряю: я прибыл в Ливадию, исполненный самых радужных надежд. Если бы я
мог предвидеть, как скоро "прольется холодный душ"...
Из аэропорта (в полете - шампанское, гаванские сигары; Кора, естест-
венно, впервые путешествовала первым классом) такси-кэб "с ветерком"
примчал нас в самый романтичный отель Ливадии - "Замок короля Артура".
Окруженный фонтанами, этот отель своим строением действительно походил
на старинный рыцарский замок; в него мы и вошли под звуки чарующей музы-
ки и сразу очутились в огромном холле-казино, вид которого привел Кору в
неописуемый восторг.
В казино стоял непрерывный разноязыкий гул, звенели монеты, суетились
тысячи людей, полуобнаженные красавицы всех рас разносили горячительные
и прохладительние напитки. Разноцветными огнями переливалась реклама:
сам король Артур приглашал вас за Круглый Стол отведать сочный кусок го-
вядины; знаменитый Мерлин выпускал гусей из пустой корзины и одновремен-
но метал тузов из рукавов своего элегантного современного костюма; леди
Гиневра, щедро демонстрируя необъятную грудь, зазывала однако лишь на
icecream; зато рыцари Круглого стола дружно гремели стопарями; к ним мы
первым делом и присоединились.
Мы весело провели вечер, но первая же ночь прошла куда менее роман-
тично. Голая в постели, Кора оказалась куда менее привлекательной, чем в
моих мечтах. Ее ноги без обтягивающих колготок выглядели бесформенно,
полная грудь оказалась рыхлой, вислый живот порос короткими черными во-
лосками. Испытав вполне понятное разочарование, я все же долго и добро-
совестно с ней возился. Не вдаваясь в излишние подробности, признаюсь,
что в ту ночь с трудом исполнил свои "отпускные" обязанности и уснул,
убаюканный не столько усталостью, сколько алкоголем.
Утром меня разбудил телевизор. Было уже поздно; близился полдень. Ко-
ра сидела на кровати и манипулировала кнопочками дистанционного управле-
ния. Вид у нее был опухший и - с моей точки зрения - не слишком привле-
кательный. Преодолевая легкое отвращение, я поцеловал ее; она принужден-
но улыбнулась. Она показалась мне разочарованной или, по меньшей мере,
озабоченной; она явно ожидала от меня большей страсти и теперь не без
оснований волновалась за наше ближайшее будущее.
Нужно было вставать и идти похмеляться. Я подумал, что один исполнил
бы это лучше. Я уже жалел, что взял Кору в Ливадию. Я начал понимать,
что моя любовь к ней являлась лишь миражом психологического свойства.
Кора принадлежала к другому общественному классу, и, следуя известным
предрассудкам, я не должен был иметь с ней ничего общего. Роман с ней
привлекал меня как запретный плод, ибо содержал в себе некий обществен-
ный вызов, в котором я в ту пору, очевидно, нуждался. И все это было бы
хорошо, если бы не лишило меня объективности восприятия. Прекрасно, ког-
да человек вопреки предрассудкам своего класса влюбляется в девушку из
другого сословия. Прекрасно - если влюбляется естественно. Иное дело,
когда подогреваемый инстинктом противоречия по отношению к своему непос-
редственному окружению, он бросается за первой же юбкой лишь потому, что
подсознательно усматривает в этом искомый общественный вызов. Здесь важ-
но понимать - что первично, а что вторично. Задним числом я осознал, что
Кора прельстила меня не столько своими объективными добродетелями,
сколько - и прежде всего - тем, что встретил я ее в момент исканий и не-
удовлетворенности, в пору стремления вырваться за границу душивших меня
рамок и условностей, - а она как раз и была за границей, она родилась и
выросла там, и в такой, как она, я в ту пору больше всего нуждался. Ко-
нечно, сыграли свою роль и ее улыбки, и ее соответствие некоторым моим
низменным вкусам, но, в общем, на ее месте вполне могла оказаться и дру-
гая, ничего исключительного Кора из себя не представляла.
Я лежал, собираясь с силами и мечтая о пиве или, на худой конец, о
шампанском. Чуть потная Кора сидела рядом и смотрела телевизор. От нее
воняло перегаром и чем-то еще. По одному из локальных (отельных) каналов
раз за разом повторяли один и тот же рекламный ролик: под проникновен-
ную, поистине волшебную музыку знаменитый Мерлин демонстрировал свои фо-
кусы. Сочетание этой музыки и красочных фокусов заворожило меня, и я на
время забыл про похмелье. Особенно меня поражало, как Мерлин поминутно
вытряхивал женщину из халата: она танцевала вокруг него под все ту же
музыку, а он, легко и пластично поворачиваясь за ней следом, вдруг хва-
тал ее за ворот, встряхивал, и она удивительным образом исчезала, а он
кланялся, стоя с пустым халатом в руке. Это было удивительно и непости-
жимо. Я подумал, не сходить ли на шоу Мерлина, и даже сказал об этом
вслух - отчасти искренне, в основном же - чтобы хоть что-нибудь сказать.
Кора охотно кивнула и улыбнулась. Я вздохнул с некоторым облегчением и
отправился в ванную.
Приподнятое настроение, разумеется, ушло безвозвратно, но апатию и
подавленность - вместе с головной болью - снял первый же утренний бокал
пива. Похмелившись, мы искупались в море, и, нагуляв таким образом аппе-
тит, я с удовольствием расправился с огромной яичницей, заказав еще
впридачу дюжину устриц. Кора почти не отставала. Мы снова пили пиво; за-
тем отправились смотреть фонтаны.
Обедали мы в "Магеллановом облаке". Чтобы избежать в ближайшую ночь
близости с Корой или хотя бы сделать ее менее обременительной, я решил
напиться. Кора не протестовала (она еще не успела устать от этого), и
под рыбную закуску в прохладном ресторане я с наслаждением пил водку. За
послеобеденной чашечкой кофе я вдруг вспомнил, что вечером телевидение
будет транслировать международную встречу по футболу с участием нашей
национальной сборной. Такие вещи я не пропускал! Я сообщил об этом Коре;
она осталась равнодушной, однако не возражала. После обеда я купил бу-
тылку коньяку, плитку шоколада, и к восьми часам вечера мы возвратились
в номер, где я сразу уселся смотреть футбол.
Теперь я уже не в силах припомнить, с кем встречалась в тот день наша
команда - матч был второстепенный; помню лишь, что играл Тони Миранья,
и, пользуясь случаем, я рассказал Коре, что он - мой одноклассник. Она
не поверила, чем лишний раз продемонстрировала собственную ущербность. Я
уже давно вышел из того возраста, в котором люди придумывают себе знаме-
нитых одноклассников. Кроме того, мне показалось обидным - комплекс не-
полноценности! - что знакомство с Тони - есть нечто, столь меня возвыша-
ющее, в глазах Коры даже невозможное. Разозлившись, я перестал с ней
разговаривать. Безразличная к футболу, она вскоре уснула, чему я, конеч-
но, был только рад.
Следующее утро было как две капли воды похоже на предыдущее. Опять
похмелье, волшебная мелодия по телевизору, женщины, вылетающие в никуда
из собственных халатов (этот фокус Мерлина - далеко не самый удиви-
тельный - меня прямо-таки заворожил), неудовлетворенная Кора и прочее,
прочее, прочее...
Несмотря на ранний час, в казино уже было людно. Мы выпили по стакану
шампанского, опуская попутно монеты в игральные автоматы - я инфан-
тильно, Кора с азартом. Мне вдруг захотелось портвейна, и мы отправились
завтракать за "Круглый стол короля Артура".
У входа в ресторан стоял атлет в легких рыцарских доспехах - сереб-
рянная кольчуга прикрывала торс, оставляя обнаженными мощные загорелые
руки и ноги. Его бицепсы были на редкость велики и эффектны, и мне пока-
залось странным, что такой человек прозябает в швейцарах, не находя себе
лучшего применения. Я невольно подумал: а что бы делал я без своего па-
паши, если даже такой атлет не находит себе достойного места. Я всегда
завидовал культуристам, хотя не любил в этом признаваться.
Когда мы подходили к ресторану, я заметил, что Кора с вожделением
разглядывает могучего стража. Никакой ревности я не ощутил, разве лишь
легкое раздражение. Как можно небрежнее я осведомился, подают ли за
"Круглым столом" портвейн. С вежливой улыбкой "рыцарь" отвечал, что за
"Круглым столом" есть все. Я сунул ему в руку пару монет и тотчас же по-
чувствовал на себе неприятный взгляд Коры. В этом взгляде промелькнуло
презрение, а возможно и отвращение. Вроде я ничего плохого не сделал -
все дают чаевые швейцарам - но чувствовал себя неправым. Обыкновенно,
швейцар - существо безликое, однако данная ситуация содержала в себе оп-
ределенную психологическую подоплеку, превращавшую этого парня чуть ли
не в элемент извечного любовного треугольника, причем мне, скорее всего,
отводилась роль "тупого угла". Так или иначе, я пытался его уязвить, а в
результате уязвил лишь себя; он же, разумеется, ничего не заметил да еще
получил от меня деньги на водку.
За "Круглым столом" (Кору поразило, что стол и впрямь оказался общим,
большим и круглым; я бы, напротив, предпочел отдельный столик и с другой
женщиной - хотя бы даже и с Лисой) я первым делом залпом выпил стакан
портвейна. Я видел, что Коре это не понравилось, но она промолчала, к
тому же ее внимание привлекли румяные, дешевого вида, сосиски с горошком
(какое убожество!), и я наложил ей полную тарелку, а себе взял дюжину
устриц и новый стакан портвейна. Кору злило мое поведение, но все вокруг
было для нее новым и чудесным; при этом с одной стороны - окружающее ве-
ликолепие делало Кору добрее и веселее, но с другой - на столь богатом
фоне я раздражал ее еще сильнее.
Я вышел из ресторана изрядно охмелевшим с определенным ощущением, что
меньше всего я хочу вновь оказаться в постели с Корой, а больше всего -
еще выпить. Для последнего в "Замке короля Артура" имелись все условия.
Мы отправились играть в рулетку - играл я, а Кора стояла сзади - и я по-
минутно "добавлял", а она злилась, и я злился на нее и на себя, но не
мог ничего с собой поделать. Одним словом, к полудню я был "готов". Как
комментировал подобные ситуации покойный Гамбринус (иронично поглядывая
на нас, студентов, из под своих кустистых, как у Президента, бровей): "С
утра выпил - весь день свободен".
События того дня я помню смутно. Мы обедали с водкой в соседнем оте-
ле, после чего Кора "выгуливала" меня на морском берегу. Помнится я еще
где-то пил пиво, а потом у меня болела голова, и двоились предметы перед
глазами. Засыпал я вновь под "музыку Мерлина" - видно Коре она тоже нра-
вилась - и даже помню, как подумал, что надо бы все-таки сходить на его
шоу.
Проснулся я на другое утро в том "безобидном" (можно было ожидать
худшего) состоянии, когда очень хочется пива, и когда - я знал это по
опыту - сей благородный напиток особенно хорошо усваивается организмом.
В номере звучала все та же музыка - Кора уже проснулась и включила теле-
визор. Увидев, что я зашевелился, она уставилась на меня вопросительно и
недовольно; затем в ироничной манере осведомилась насчет наших планов на
сегодня ("Кто-то обещал сводить меня на Мерлина"). "Сначала пиво, - от-
вечал я и тут же, уловив ее нараставшее возмущение, поспешил добавить: -
