изменение в качестве вкуса. Определенные вещи имели искусственный вкус
(обычный вкус является искусственным вкусом), а другие несли В СЕБЕ нас-
тоящий вкус; тогда это очень ясно -- очень ясно и очень точно. То, что
очень точно для нас -- это как раз то, что становится наиболее затума-
ненным (я говорю и Мать говорит о сущностно человеческом мире, потому
что деревья и фрукты и весь естественный мир удерживает свою естествен-
ную точность). И этот туман стал некой вуалью, который поначалу она не
могла хорошо различать, за исключением того, что по внешним признакам
она становилась слепой -- теряешь все "качества" старого вида. Это виде-
ние довольно странное. Как если бы всегда была вуаль между мной и веща-
ми, постоянно [это было в 1965 году, до того, как она "официально" стала
слепой], я так привыкла к этому... а затем, совсем внезапно, без ка-
кой-либо видимой причины (я имею в виду какую-либо внешнюю логику), неч-
то стало ясным, отчетливым, резким -- в следующую минуту все кончилось.
Иногда это слово в письме, иногда предмет. И это видение другого качест-
ва... Как бы это объяснить? Как если бы озаряющий свет был бы внутри,
вместо того, чтобы быть над предметом, это не отраженный свет. Этот свет
не столь яркий, как, например, свет свечи или лампы, это не так; вместо
того, чтобы отсвечивать, объект имеет собственный свет, который он не
испускает. Это происходит все чаще и чаще, но без какой-либо логики.
Имеется в виду, что я не понимаю логики этого. Но видение столь необы-
чайно точное! С полным охватом вещи, виденной в тот момент, когда вы ви-
дите ее. Например, рано утром, когда я поднимаюсь, я иду в ванную комна-
ту, прежде чем зажечь свет (но я вижу так же ясно, как когда свет заж-
жен, это не составляет никакой разницы); однажды показалось, что все бы-
ло за какой-то вуалью. Тогда я обратила на это внимание и сказала себе:
"Но все это становится столь тусклым, это совсем не интересно!" И я на-
чала осознавать ту или другую вещь. И внезапно я увидела в шкафу это яв-
ление бутылочки, становящейся совершенно ясной... со внутренней жизнью.
Да! сказала я себе, что ты на это скажешь! В следующую минуту все ушло.
Очевидно, это подготовка видения через внутренний свет вместо отраженно-
го. И это очень... о, это теплое и живое и интенсивное -- и столь точ-
ное! Все видится одновременно, не только цвет и форма, но и характер
вибрации. Это было так чудесно... Но не совсем так, это как если бы я
была за вуалью, вот точное впечатление: вуаль. И, внезапно, нечто ожив-
шее с истинной вибрацией. Но это редко... И с ее извечной иронией, она
добавила: Вероятно, не так уж и много вещей можно увидеть!
Это вуаль странно напоминает вуаль физического разума, который оку-
тывает клетки, все и каждую клетку, в темный кокон, потому что, как
только она постепенно выходила из сети, другое видение -- которое она
называла "следующим способом" -- становилось не только естественным,
спонтанным и постоянным, но и универсальным. И, довольно любопытно, это
было не только "видение": Не могу сказать, что это "образ": это знание.
Я не могу даже сказать, что это знание, это... это нечто, являющееся
ВСЕМ одновременно, и там, в том глобальном восприятии, старый обычный
способ видения глазами казался все более и более нереальным... в конце
концов, что сказал бы сурок, если бы у него постепенно развилась пара
человеческих глаз? Исчезает ощущение "конкретного" -- исчезает все боль-
ше и больше. "Конкретное" видение, "конкретный" запах, "конкретный"
вкус, "конкретный" слух, все это как нечто далеко, далеко отошедшее в
нереальное прошлое -- и это сухое и безжизненное конкретное замещается
нечто очень простым, очень полным, в том смысле, что все чувства дейс-
твуют одновременно, нечто ОЧЕНЬ СОКРОВЕННОЕ СО ВСЕМ. Прежде каждая вещь
была отдельной, разделенной, без какой-либо связи с другими вещами, и
очень поверхностной -- вещь была очень точной, но и очень поверхностной,
как острие иглы. Это больше не так. И, прежде всего, есть ощущение сок-
ровенности, то есть, нет расстояния, нет разницы, нет нечто, что видит,
и нечто, что видится со стороны... Мать начала уходить в тот ультрамари-
новый океан клеточного сознания, где тело распростерто повсюду, и что
там "видеть"? Не нужно ничего "видеть", как когда вы находитесь снаружи:
ведь теперь вы в нем. Вы являетесь, поэтому вы видите и слышите и ощуща-
ете запах. Вы являетесь всем, что происходит в каждой вещи. "Некое ося-
зательное видение", -- как она выразится. Это выше видения. Некое восп-
риятие, в котором больше нет какой-либо разницы между органами. И это
восприятие... да, тотальное, это одновременно видение, слышание и зна-
ние. И всегда впечатление нечто такого гладкого -- нет ударов, нет конф-
ликтов или усложнений, как если бы ты больше не мог столкнуться ни с
чем, больше не мог... Это довольно интересно.
Текучая жизнь, везде, во всем.
Парадоксальная жизнь, все более и более парадоксальная, на границе
между гусеницей и бабочкой -- но все больше больше на стороне бабочки.
Раньше, когда я брала увеличительное стекло, я могла очень хорошо чи-
тать, но теперь это не помогает мне вовсе, вещи не проясняются, всегда
все тот же туман. Просто они увеличиваются, и на этом все. Странно,
просто они выглядят крупнее, но это все одно, вся та же вуаль... нере-
альности.
Материя не становилась нереальной на манер иллюзионистов; отодви-
гался в прошлое человеческий способ видения Материи. Это очень странно;
в действительности, как если бы тело Матери становилось все более ясным
и более точным инструментом -- истинным и точным, потому что он был то-
тальным -- который больше не мог регистрировать что-либо иное, чем то,
что было на самом деле -- некий тотальный супермикроскоп, который не мог
видеть фантомы, если можно так выразиться, или несуществующую Материю.
Теперь мы понимаем, почему Шри Ауробиндо назвал это "Истиной-Сознанием",
и в каком смысле он "ослеп". Я никогда не видел мир так хорошо, как пос-
ле своего уединения, -- писал он.
Естественно, нам могут сказать, что человеческое видение, реальное
или нереальное, в совершенстве адаптировано к человеческой среде, как
сурок в своей норе -- но дело в том, чтобы знать, навечно ли боль и
смерть также "адаптированы" к нашей жизни, или же они являются некими
нереальными и устранимыми паразитами.
Живое видение
Эта разносторонняя жизнь приходила в маленьких мазках переживания;
можно было чувствовать, как она ощупью прокладывала себе дорогу через
тело Матери, чтобы найти нужные средства своего выражения. Должна была
установиться некая новая жизнь, как когда некий маленький долгопят на
Филлипинах должен был в первый раз открыть свое бинокулярное видение, но
здесь видение не является таким видением и имеет миллионы глаз -- дейс-
твительно, это не видение, это образ жизни, "способ бытия", как скажет
Мать. И если не некий окончательный способ бытия, то было бы ошибочно
принять переживания Матери как некую библию нового мира, боже упаси! Она
бы содрогнулась, она, которая не дрожала ни перед чем. Те переживания,
из которых мы сейчас можем выбрать несколько, указывают скорее на общее
направление развития, на его процесс; и, скорее всего, новый вид усовер-
шенствует, адаптирует и разнообразит эти инструменты. Это только первые
шаги нового мира. Сотни странных или комических или иногда даже мучи-
тельных переживаний, которые запугали бы кого угодно, только не Мать.
Внезапно Мать открыла все достоинства Матильды и ее позитивисткого вос-
питания "железного прута": Это было чудесное воспитание, мой мальчик!
Чудесное. Я бесконечно признательна ей за это... Я не верю, что есть
кто-либо более материалистический, чем я была, со всем практическим
здравым смыслом и позитивизмом, и теперь я понимаю, почему это было так!
Это была наиболее прочная база, необходимая для тех переживаний: нет
опасности воображения.
Мы ищем механизм, а не истории (в некотором отношении жалко, что
это так, но читателям Адженды доступны эти истории). Как бы там ни было,
можно выбрать одно довольно типичное и поразительное переживание. Груды
писем ожидали Мать, и она говорила себе: "я должна их все просмотреть",
но никогда на это не хватало времени. Затем одним утром я внезапно по-
чувствовала некую тяжесть в своей голове, и такую же тяжесть в груди
и... странно. Я никогда раньше это не чувствовала. Все ощущения обостри-
лись. Поэтому я закрыла глаза и... лавина: кавалькада звуков, цветов,
даже запахов, которые набрасывались на меня с невероятной реальностью и
интенсивностью -- я никогда прежде не переживала такого, никогда. Я пос-
мотрела и сказала себе: "Что же, неплохой способ сойти с ума!" И я нача-
ла делать все необходимое, чтобы остановить это. Но это не прекращалось!
Это хотело продолжаться. Так что я сказала себе: очевидно, если есть
этому причина, то по этой причине я имею это переживание. Я смотрела,
изучала, наблюдала. И я увидела, что способность ощущать неимоверно уси-
лилась, ты понимаешь, невероятно возросла, из-за нарушения равновесия
среди способностей существа. Было нарушено естественное равновесие, ко-
торое спонтанно гармонизирует и организует вещи, чтобы создать связное
целое -- нарушено в пользу способности ощущать. И так что, естественно,
способность ощущения грандиозно возросла и даже грубо навязывала себя.
Затем это переживание улетучилось. Два-три дня спустя кто-то просматри-
вал почту и почитал Матери одно из писем: "Что Вы думаете об ЛСД? Может
ли этот наркотик помочь прогрессу человеческого сознания?" Внезапно Мать
разразилась смехом. Ей не нужно было "думать" о значении ЛСД: она пере-
жила ЛСД. И так я имела переживание, не поглощая наркотик! И все было в
том переживании: звуки, цвета, запахи... Не было "как если бы": это про-
живалось. Проживалось спонтанно.
И все переживания этого нового (я почти не сказал "видения", но,
очевидно, это нечто иное), нового восприятия или способа бытия -- того
же самого живого рода: нечего "знать" - вы являетесь этим. Теперь это
восприятие, которое включает все -- вкус, цвет, запах, звук, знание --
нащупывало свои средства выражения, и через определенные повторяющиеся
переживания казалось, что оно принимает форму некоего киноэкрана, но не
"внешнего" экрана, на который смотришь как зритель в кинотеатре; это
внутренний экран... в который входишь! Вы входите в экран и начинаете
переживать историю: она происходит в вас. Это не так, что вы смотрите на
нее извне: вы живете ей. Как-то рано утром это экран открылся, и она
увидела (не так, что она "увидела", вы понимаете; это случилось, случи-
лось с нею), она увидела священника и мальчика, идущего к ней, чтобы со-
вершить последний обряд! Я не чувствовала себя как-то больной, но, как
бы там ни было, это произошло!... Они хотели мне дать последнее причас-
тие, и так я смотрела -- я смотрела, я хотела видеть. Я сказала себе:
что же, прежде чем отослать их, посмотрим, что это такое (я не имела
понятия, почему они пришли, ты понимаешь; кто-то прислал их для послед-
него причастия). Я внимательно наблюдала, чтобы понять, имело ли все это
силу, не было ли это намерением нарушить прогресс души и привязать ее к
старым религиозным формациям... И сразу после этого внезапно все исчезло
(как с экрана), и все кончилось. Тем не менее, Матери действительно было
дано последнее причастие, можете поверить в это! На следующий день она
получила письмо от одного умирающего джентльмена из католической семьи,
спрашивавшего ее, следует ли ему принять последнее причастие, не нарушит
ли это свободу его души... Теперь Мать знала. Она уже подверглась этой
"операции". Это странно, ты знаешь. Это не был ментальный контакт, кото-
