рое формирует и переформовывает Материю в соответствии с ее скоростью...
или радостью.
Материя есть свойство скорости сознания.
Когда время останавливается, Материя меняется.
Нулевой час Материи.
Смерть -- это изменение ритма.
Вместо того, чтобы менять ритм, умирая, мы должны изменить этот
ритм в теле.
Возможно, в этом заключается вся проблема трансформации.
Посмотрим.
Но, прежде всего, как можно жить в той клеточной текучести, в той
жизни "без барьеров" и как организовать ее практически?
Как выглядит эта децентрализированная жизнь?
XXII. НОВОЕ ВОСПРИЯТИЕ
Пройдя через ту сеть, ту многообразную клеточную жизнь или клеточ-
ное сознание, поначалу наталкиваешься на ужасающий хаос. Поистине хаос
нового рождения в мире. Если бы это был вопрос рождения существа, пол-
ностью нового и обнаженного, то это было бы прекрасно, но это возрожде-
ние в старой корке или через старую корку и несмотря на нее. Глаза уже
не видят прежним образом, руки уже не действуют привычным способом, а
ноги удерживают тело прежним способом, функции тела подчиняются старым
привычкам, сон мирно спит, время отмеряется часами, и тело находит свое
пристанище в своей маленькой благовидной броне. Требуется время, чтобы
начать понимать, что есть что, и начать организовывать то, что поначалу
кажется очень неопределенным, если не бесконечным сознанием цвета уль-
трамарина -- не падать в обморок: несмотря ни на что идти и встречаться
с той сотней, двумя сотнями людей в день, отвечать на их вопросы, распу-
тывать их ссоры, подписывать чеки и оценивать расходы... Поддерживать
контакт, имея совершенно другой контакт. Этот "фарс" будет продолжаться
прямо до 1973 года. И, естественно, "Мать дряхлеет, Мать стара,
Мать...", как говорила она мне, смеясь, со своим неизменным юмором, как
если бы юмор был бы поистине единственной вещью, которая могла бы су-
ществовать на обеих сторонах! Возможно, это единственная вещь, которой
недостает животным, и единственная вещь в нас, которая перейдем в следу-
ющий вид.
И, действительно, все новое функционирование, которое постепенно
появлялось, меняло, атрофировало или разрушало старое функционирование:
зрение ухудшалось, слух ухудшался, пульс был столь странный, что убил бы
кого угодно еще дюжину лет назад, память подводила... все признаки де-
зинтеграции. Прием пищи тоже становился проблемой. Понятно, это одна из
необходимых вещей, -- говорила она, смеясь, -- тело должно есть. Но до
какого предела и как?... Переход, как сделать этот переход? Шаг, ско-
рость трансформации, приемы трансформации?... Тело ничего не знает. Это
бедное тело ничего не может сказать, потому что оно не знает. Ему совер-
шенно ясно было показано, что все то, что оно, как оно думало, выучило
за девяносто лет, не имеет вовсе никакого значения, и все должно быть
еще выучено! Так что тело полно доброй воли, но находится в абсолютном
неведении. Оно лишь пытается прислушиваться к малейшему намеку, но эти
намеки... не очень ясные. Дело дошло уже до того, что даже те вещи, ко-
торые были понятны и были приняты (с самого раннего возраста мы обретаем
привычку о вещах, что "так и должно быть") стали абсолютно нереальными и
фантастическими. Все те вещи, которые никогда не обсуждались и принима-
лись как должное: нереальными и фантастичными. Иногда тело удивляется,
как, как же можно сделать какое-то движение. Ты понимаешь, все функцио-
нирование, все поставлено под вопрос. И все маленькие образчики вокруг
нее наблюдали и отмечали это, и все это кишение было в Матери, или, ско-
рее, она была повсюду в том кишении тревожных или нетерпеливых или ка-
тастрофических реакций -- осада. Осада Смертью. Это будет до самой пос-
ледней секунды. Они предвидели все, даже ее смерть. Они знали все. По-
дождите, последний акт еще не сыгран! -- сказала она. Ты знаешь, ты
расскажешь им.
Ты расскажешь им...
Я не знаю; я держу ее руку на другой стороне вуали, и странные вещи
завариваются для мира.
Мы действительно на пороге новой эры. Совершенно неожиданной.
Тогда она засмеется -- она всегда смеялась: Внезапно я поняла [по-
чему работа по трансформации началась так поздно, после восьмидесяти
лет], это как если бы Шри Ауробиндо заставил меня понять, что это пришло
в преклонном возрасте для того, чтобы выглядело правдоподобным! Все мож-
но списать на преклонный возраст, это кажется столь убедительным! И вне-
запно, все стало кристально ясным -- и я сказал ей: "Произойди это с то-
бой в возрасте тридцати лет, и никто бы не понял физического испытания,
через которое ты проходишь, потому что... кажется, как если бы тело
должно умереть, чтобы перейти на другую сторону."
Телесное тождество
Трудно логически описать, как чувствует себя новорожденное дитя,
когда весь новый мир обрушивается на него со всех сторон -- есть тысячи
явлений, которые читатели Адженды откроют одно за другим в странном лесу
Матери. С самого начала Мать была фантастически одарена видением, но я
намеренно избегал этого предмета, во-первых, из-за того, что нам уже
достаточно чудесных видений: мы просто предпочли бы видеть собственными
физическими глазами; во-вторых, "физика" с ее сомнительными суждениями
столь преобладает в наших журналах, что этот предмет дискредитирован,
как и все прочее: мы живем в век всеобщей дискредитации. Старый принцип
политэкономии применим ко всем областям: плохие деньги прогоняют добро.
И, возможно, это и к лучшему, ведь, в конце концов, то, что нам нужно,
это не сверхъестественное, а самое естественное. Однако, сам новый тип
видения, который начал проглядывать сквозь ячейки сети, не имеет ничего
общего (или все меньше и меньше) с нашим органом зрения, а также ничего
общего с божественными видениями Иакова или любого другого пророка, и не
имеет ничего общего с выдумками физики (которые, однако, не обязательно
являются выдумками, вовсе нет, а в большинстве случаях предстают плохо
настроенным инструментом, почти всегда смешанным с другими вещами и так-
же плохо понимаемым). Это было некое новое видение не только Материи, но
и жизни в Материи: клеточное видение, мы могли бы назвать его, хотя этот
термин рискует быть вульгаризированным и девальвированным; лучше назвать
его телесным видением. Это само тело, непосредственно взирающее на мир,
без вмешательства разума и все в большей степени без вмешательства глаз,
которые так запачканы, как если бы заранее зафиксированы разумом в этом
состоянии. Годы спустя Мать сделает одно очень интересное замечание,
следуя за маленькой радикальной операцией, о которой мы поговорим позд-
нее, и которая совсем просто уничтожила в ней Разум: Странно, я осозна-
ла, насколько разум влияет на то, что мы видим. Она начала терять свое
физическое видение, то есть, становиться слепой, когда ее Разум был уст-
ранен... как если бы 90% физического зрения зависело бы от разума. Но
тогда если видят не физические глаза, видит не разум, если все это уст-
ранено, тогда что же видит? Мать никогда не видела так хорошо, когда ос-
лепла. Так что же?... За тысячи миль или вблизи, все едино. Иногда она
не могла различить лицо человека прямо перед собой, и все же она видела
малюсенькую иголку, которая была ей нужна, или людей, гуляющих в
Нью-Йорке или Лондоне. Это был другой закон видения, и чем был этот за-
кон? Если не глаза, не голова, а также не созерцание, не экстаз или гла-
за сновидения, если не все это видело, то что же было поддержкой виде-
ния? Мать видела лишь с единственной поддержкой, оставшейся в ней: соз-
нанием тела. И тело повсюду! Как только оно вне сети, сознание тела нап-
рямую достигает всего. Оно видит все физически. Это тело, непосредствен-
но взирающее на мир.
Но оно не смотрит на мир так же, как смотрели бы мы, будь у нас ты-
сячи глаз! На самом деле это вовсе не материальная проекция нашего лож-
ного ментального видения (это как раз то, что мы могли бы вообразить,
потому что мы всегда проецируем в воображении наш способ видения в тюрь-
ме): это видение вне тюрьмы, видение материальной реальности, свободной
от всех ее ментальных видимостей, побочных продуктов и масок. Это мате-
риальный мир, видимый без искажения. "Но тогда в чем оно отличается от
старого видения и всех старых видений?", -- спросил я как-то Мать. Это
как если бы сознание не было в том же самом положении по отношению к ве-
щам. Так что они выглядят совершенно по-другому... Обычное человеческое
сознание, даже если оно максимально широкое в своих представлениях и так
далее и тому подобное, всегда занимает некий центр, так что вещи суще-
ствуют по отношению к этому центру -- ты находишься в определенной точ-
ке, и все существует в связи с той точкой сознания. А теперь такой точки
больше существует, так что вещи существуют В СЕБЕ. И внезапно я широко
раскрыл свои глаза (эти бедные физические глаза), как если бы развалива-
лась на части вся фантасмагория мира. Мы не видим ничего, как оно есть
на самом деле! Мы живем в фантастической ментализации мира, центрирован-
ного на маленькой точке "я": и именно это "я" проецируется без всякой
меры, со всем его бедным багажом наследственности, философии, супружест-
ва и всего остального. Ты понимаешь, мое сознание находится В вещах --
это не "нечто, что воспринимает". Это гораздо лучше этого, но я не знаю,
как выразиться... Так часто она не знала, как бы выразиться, и как дейс-
твительно можно это сказать?! Прежде, когда я имела переживания (очень
давно, долгие годы назад), это был разум, который извлекал из них ту или
иную выгоду, затем раскрывал и распространял их и как-то использовал.
Теперь это не так: именно непосредственно само тело, само тело имеет пе-
реживание, и переживание ГОРАЗДО БОЛЕЕ РЕАЛЬНОЕ. Есть определенная мен-
тальная позиция, которая накидывает некую вуаль или... Не знаю, что,
нечто... Нечто нереальное, набрасываемое на восприятие. Как если бы ты
видел через определенную атмосферу. Тогда как тело СТАНОВИТСЯ тем. Оно
чувствует это в себе. Как если бы вещь была захвачена снаружи, именно
само тело становится ею.
Это тело, чисто, без добавлений органов или мышления (действительно
тело новорожденного младенца), видит чистый мир, чистую Материю, чистого
человека и чистое все. Ему даже не нужно "видеть", как если бы вещь была
перед ним; телу даже не нужно "становиться" тем, что оно видит: оно яв-
ляется всем -- парфюмерной бутылочкой, прохожим, Эверестом, войной в Би-
афре -- оно видит, потому что является этим. Это видение через тождество
(и даже слово "тождество" подразумевает две вещи: есть лишь ОДНО). Чу-
десно быть Эверестом, но менее чудесно быть болью ученика, страдающего
от рака, кровоизлиянием другого или смертью третьего.
Странный мир.
Как выглядит чистый мир?
И нет ли некоего фильтра, защищающего вас от нежелаемых пережива-
ний?... Да, есть Фильтр, грандиозный Фильтр, сверхъестественный
Фильтр. Ведь то тотальное сознание -- это не сознание сумасшедшего: это
точное сознание, до секунды и до микрона -- оно является всем. И оно,
очевидно, очень хорошо знает каждую точку своей тотальности, от электро-
на до дорожного полицейского. Все движется вместе и все является всем. И
оно совершенно точно знает силу потока, который может пройти через неч-
то, не расплавив предохранители или разрушив что-то. Короче говоря, это
все, неисчислимо переживающее себя. И величайший восторг мира -- к кото-
рому шла Мать и хотела, чтобы к нему двигался и весь мир, шаг за шагом
-- это иметь в каждой точке неисчислимое переживание, неисчислимое отк-
рытие, неисчислимое удивление повсюду в восторге всего. Вот почему,
прежде всего, развернулась вся эта несчастная история.
