го, что это не фильм, а организуемый кусок материальной жизни] а когда
работа окончена, фильм исчезает. Странно, все эти обстоятельства собира-
ются произойти, и все же Мать "помнит их"... Это недостаток настоящей
объективизации. Вот как я объясняю это: возможно, иначе фильм бы не ос-
тановился, он попросту бы продолжался. Это было бы совершенно естествен-
но и явилось бы частью миллионов вещей, которые происходят или случаются
без того, чтобы мы обратили на них внимание -- так что иногда она "оста-
навливала фильм", чтобы войти в него и работать над ним, то есть, созна-
тельно принять участие в той или иной сцене, чтобы изменить ее или рас-
ширить, и тогда она помнит: это обретает форму живой памяти. "Памяти на-
перед". Все время происходят забавные вещи. Я отвечаю на письма, которые
не получала! Затем я получаю эти письма -- мой ответ уже написан!
Но самое интересное -- гораздо интереснее, чем знать или переживать
заранее циклон, революцию или некоторое человеческое событие -- это то,
что не только нет деления времени -- до, после -- а нет разделения и в
самой Материи: нет "материи там" и "материи здесь", отделенных телами,
милями и "непохожестью". Континуум живой Материи. Все становится ЖИВЫМ
сознанием, каждая вещь испускает свое сознание и живет из-за этого...
Вот где уравнение "Материя=Сознание" становится очень конкретным. Напри-
мер, точно зная за секунду или минуту раньше, что ударят часы, кто-то
войдет... И все эти вещи не ментальные, они принадлежат механическому
царству [часы - механические, движение тела - механическое], и все же
они обретаются как явления сознания: это ЖИВЫЕ вещи (я говорю "живые",
но это не так), которые ГОВОРЯТ ТЕБЕ, ГДЕ ОНИ, где они расположены. Дру-
гие вещи внезапно ВЫХОДЯТ ИЗ сознания и исчезают. Целый мир... мир мик-
роскопических явлений, которые являются другим способом жизни и кажутся
творением сознания без того, что мы называем "знанием". Это нечто, не
имеющее ничего общего со знанием или мышлением. Мир со снятой с него
ментальной коркой, чистый. Тело, которое знает часы или человека, подни-
мающегося по лестнице, чтобы увидеть Мать, или что-либо, удаленное на
десять тысяч миль, в совершенной материальной причастности. Например,
время от времени, я слышу, как люди возле меня разговаривают о той или
другой вещи и говорят: это будет так или вот так; сразу же это включает
некое "осязательное видение" (как объяснить это? Это подобно касанию и
видению, и все же это ни касания, ни видение, ни то и другое вместе):
это вещь, как она ЕСТЬ. Кто-то говорит Матери: мы собираемся построить
дом здесь. И Мать отвечает: нет, стройте лучше там, вы наткнетесь на во-
ду. Они копают и натыкаются на источник. Или же кто-то говорит: для этой
работы мне нужно два грузовика цемента, а Мать видит восемь мешков це-
мента, проходящий перед ней, и вместе с этим - лживость ученика. Или,
возможно, я могу привести свой пример, потому что это сознание Материи
откровенно очень юмористическое на собственный лад -- оно беспощадно ви-
дит то, что истинно: мне сказали, что один человек (молодая женщина) хо-
чет покончить с жизнью, и я увидел ее как бы в окне огромного учрежде-
ния, приставляющую револьвер к своей голове... Меня охватил ужас, только
чтобы осознать, что она смотрела на свое отражение в окне и... пудрила
свое лицо с револьвером! Кто-нибудь слышал о таком юморе? Комедия земли,
неприкрытая. За исключением того, что это не всегда комично. Или же
кто-то говорит Матери: это эвкалиптовое дерево умирает; Мать говорит:
посадите другой эвкалипт рядом с ним, ему нужен компаньон. И дерево на-
чинает оживать. И они могут говорить все, что угодно. ЭТО ТАК, и это не-
опровержимо. До сих пор не было ни одного противоречия. Это сознание,
свободное от каких бы там ни было ментальных элементов. Это приходит
"как есть" и такое ясное! Как прямой контакт с вещью, какой она и явля-
ется на самом деле. Это другой способ жизни.
Для нас, ментальных существ? знать означает понимать. Для следующе-
го вида знать означает жить, быть -- везде, везде и все время. Как если
бы я купалась в этом, так что это не нечто, что я "вижу", нечто чуждое
мне, что я вижу, это... я внезапно являюсь всем этим. Поэтому нет больше
"личности", нет больше... Нет слов, чтобы описать эти переживания.
И все это происходит на клеточном уровне. Это не исключительные си-
лы, а нормальное, обычное восприятие, как мы сейчас дышим или чувствуем.
Это не сверхсознание, взирающее на материю со своих озаренных высот; это
здесь, в телесном сознании. Может показаться, что без сети тело живет в
другом мире, который, тем не менее, является физическим и материальным,
потому что, в конце концов, тело живет по часам, ложиться спать каждый
день и видит две сотни людей на день -- и его восприятие физическое:
Нью-Йорк физичен, китайские войска - физические, а также канавы Фив. Так
что, какое физическое? В чем истина нашего материального мира? И в том
же самом физическом, за "вуалью нереальности" смерть не существует, бо-
лезнь не существует, гравитация не существует, реки можно пересекать без
усилий... как если бы Материя, в которой мы сейчас живем, была бы пата-
логическим изобретением разума от самого начала до конца. Преходящее
изобретение, чтобы сотворить индивидуальную тюрьму. Но это не истина ма-
терии, это ложная материя.
Вот материальное, экспериментальное заключение, к которому пришла
Мать: Эти представления о пространстве и времени, об "объективности" и
"субъективности" (являются ли вещи "конкретными" или нет) оборачиваются
практической целесообразностью, приспособлениями для подготовки сознания
к новому способу бытия... Это как смерть, пища и деньги -- эти три вещи
столь "значимы" в человеческой жизни; человеческая жизнь вращается вок-
руг этой троицы: еда, смерть и деньги! -- и все же, для Сознания, это...
преходящие приспособления, результат состояния совершенно переходного и
не соответствующего ничему очень глубокому или постоянному. Такова пози-
ция того Сознания. И поэтому оно учит тело быть иначе.
Пространство, время и смерть переплетены.
И все три являются преходящими приспособлениями, ведущими к... чему?
Точно так же, как Материя тяжела, заморожена и поделена в нашей
тюрьме, так и время застыло, уплотнено и медленно течет на расстояниях
нашей фрагментированной Материи -- нашего фрагментированного сознания.
Время является лишь ложным восприятием разделения в среде, где все неп-
рерывно, ненарушено и непосредственно -- и светло. Время является ритмом
сознания, - сказала Мать. Наша Материя находится в ложном ритме, точно
так же, как она ложно толста -- если ритм изменится, Материя тоже изме-
нится или, скорее, станет тем, чем на самом деле является. Время = Соз-
нание = Ритм = Материя.
Другой ритм Материи.
Какой настоящий ритм Материи?
Как выглядит эта истинная Материя, этот физический мир, как он
есть, в котором тело Матери, клеточное сознание Матери "путешествует"
мгновенно и повсюду?
XXIII. НАСТОЯЩАЯ ЗЕМЛЯ
Физический мир просто как он есть?
Сейчас мы входим в достаточно загадочную часть Леса Матери. Все за-
гадочно для нас. Вы стараемся воссоздать связный мир через прутья нашей
тюрьмы, мы тычемся нашими пробами, антеннами и микроскопами, чтобы схва-
тить это грандиозное целое, но на самом деле мы не схватываем ничего, мы
схватываем лишь то, что пришло в нашу тюрьму: это не мир, это мир нашей
тюрьмы. А когда мы умираем, то уходим на другую сторону тюрьмы -- в ни-
куда, в ничего, рай. Мы можем говорить все, что угодно, поскольку никто
не возвращался оттуда, по крайней мере, не в том же теле. Когда мы засы-
паем, то тоже уходим на другую сторону тюрьмы -- сны, темные или сияющие
джунгли, знаки вопроса и неожиданные встречи, и все это по возвращению
облекается в язык тюрьмы: это перевод пасторальной жизни извечным узни-
ком, который никогда не видел настоящего поля. Мы можем говорить что
угодно, но мы никогда не видим этими глазами, возможно этим глазам нужно
обратится в прах, чтобы видеть по-другому. Когда мы медитируем, то ка-
жется, что выходим из тюрьмы -- боги, дьяволы, ослепительные или мрачные
космосы, поразительные откровения и множество знаков вопроса, которые
растворяются в воздухе, свободном от проблем -- мы можем говорить что
угодно, но когда мы возвращаемся, то все проблемы остаются здесь же, не-
решенными. И все не согласны друг с другом, каждый видел нечто другое,
каждый создает собственное евангелие. Но, в конечном итоге, что приобре-
тено вне тюремной клетки? Менее опутанная часть Разума, который после
возвращения через прутья передает то, что он думал, что видел без пруть-
ев -- это Разум, вводящий себя в заблуждение собственной историей мира,
только на более широкий манер, с небольшими добавками, чтобы сделать ис-
торию миленькой. И все же все то сверкающее или темное ничто, странное и
причудливое, есть то, что составляет лучшую часть нашей клетки, ее наи-
более комфортабельную часть для тех, кто не полностью механизирован. Но
мир, великий мир плывет впереди, никто никогда не схватит его, никто не
видел его своими голубыми или коричневыми глазами, тем способом, каким
мы видим маленький листок, который так мягко трепещет на ветру, прямо
перед нами.
Живые и мертвые
Мы могли бы сказать, что Мать -- это та, которая возвращалась из
того мира, но даже и это не так. Она не ходила на другую сторону тюрем-
ной клетки, чтобы вернуться с историей на ментальном языке. Она работа-
ла, чтобы другая сторона пришла сюда, а не для того, чтобы втиснуть ее в
эту тюрьму (как если бы мы могли когда-нибудь засунуть ее в норку сур-
ка), но чтобы поместить в теле обе стороны одновременно: то, что другие
искали высоко вверху и в грезах, она находила здесь внизу, конкретно, в
клетках своего тела. И поскольку это путешествие совершает не маленький
кусок Разума (я был готов сказать "экскурсию", но это скорее "инкурсия"
- просачивание), то трудно изложить на картезианском языке то, что про-
исходит. На самом деле картезианской является только клеточная тюрьма,
все остальное гораздо менее жестко. Видят именно глаза клеток, очень мо-
лодые глаза, у которых еще не так много ума (к счастью); надеемся,
представители нового вида будут более одарены настоящими глазами. Мы
всегда забываем, что супраментальное тело, которое будет жить и обра-
щаться со всем этим совершенно естественно, еще не создано в ходе эволю-
ции -- в настоящий момент есть старое, переходное тело, которое находит-
ся одновременно на обоих сторонах и которое начинает завладевать органа-
ми "следующего пути", не зная средств передвижения и выражения этого пу-
ти. Это тело будет создано, будьте уверены -- как, мы вовсе не знаем,
или, возможно, Мать даст нам некий намек -- а, тем временем, мы находим-
ся на стадии бабочки внутри гусеницы. Как раз это я сказал Матери как-то
после одного из ее радикальных переживаний: "Если бы гусеницы внезапно
дали глаза бабочки, она бы запаниковала!" Но Мать никогда ничего не
страшилась, она экспериментировала, отмечала результаты и шла дальше.
Мать никогда не останавливалась на пути ради какого бы там ни было пере-
живания, даже самого тонкого -- в тот момент, когда оно увидено, с ним
покончено. Узнать вещь означает ее умертвить. Нужно идти дальше. И так
она и делала.
Поэтому мы оставлены с самим переживанием, без логики: в такой-то
день, при таких-то обстоятельствах, при 95 градусах по Фаренгейту (хотя
в Пондишери всегда жарко) вот что я видел; другие могут навешивать любую
логику, какая им нравится, я имею лишь глаза Обывателя Нового Мира или,
скорее, маленькие озорные глаза тела Матери. Как странно, что даже клет-
ки Матери были юмористичны. Но поскольку я был Обывателем, то она пыта-
