которое я ей охотно даю. Мы продолжаем резвиться с большой куртуазностью.
Переговоры ненадолго заходят в тупик, но диалог завязывается вновь, и мы
приходим к решению, которое дает полное удовлетворение обеим сторонам. Когда
я собираюсь поблагодарить ее, а она меня, кто-то стучит в дверь. Мы оба
корчим одинаковую гримасу. Япакса смотрит на меня хмурым взглядом, проклиная
того, кто позволяет себе нарушать таким образом нашу благородную партию
удовольствий. Новый стук,
- Откройте!- бросает властный голос.- Полиция!
Слюна застревает в моей глотке, как джип на грязной дороге. Если коллеги
явятся к Мисс Косе, хорошо я буду выглядеть в таком виде.
- Секунду!- отвечает малышка.
Она встает, в то время как я повыше натягиваю на себя простыню, и в
костюме Евы идет к двери. Она отпирает замок, отходит в сторону, чтобы
максимально скрыть свою наготу, приоткрывает дверь и выглядывает в коридор.
- Что вы хотите?- спрашивает она.
- Вы мадемуазель Данлхавви?
- Да, но почему...
Раздается странный звук. Он похож на удары маленького отбойного молотка.
Дверь дрожит, и в ней с головокружительной быстротой начинают появляться
дырки. Я сразу все понимаю: в Япаксу палят из крупнокалиберного пистолета.
Каким-то чудом свинцовый дождь ее не задевает. А знаете, кто спас мою
прекрасную алабанку? Комиссар Сан-Антонио. Спасибо, господин комиссар. Не
иначе как по наитию свыше вы захотели эту нежную девочку, очаровали ее, а
потом не разочаровали. Поскольку она совершенно голая, то встала боком,
чтобы скрыться от сальных взглядов визитеров. Сечете? Стрелок, решетящий
дверь, не замечает, что его маслины попадают в стену напротив. Пальба
заканчивается.
Я вскакиваю, хватаю на бегу две самые необходимые вещи: мои трусы и
револьвер, отстраняю девочку, которая стоит ни жива ни мертва, и выскакиваю
в коридор. У входной двери я замечаю довольно мелкого типа в зеленоватом
плаще и шляпе. Он несется как сумасшедший.
Консьержка, увидев меня в таком виде, в каком я есть, начинает вопить.
Чтобы ее успокоить, я натягиваю трусы и выскакиваю на улицу Сен-Мартен с
пушкой в руке. Вообразите рожи прохожих! Это непередаваемо! Представляете:
из дома выскакивает практически голый человек, потрясающий револьвером.
Такого они еще никогда не видели.
Тип в зеленом плаще заметил, что я за ним гонюсь, и прибавляет скорость.
Будь на улице Сен-Мартен поменьше народу, я бы открыл огонь, но я слишком
боюсь попасть в невиновных. Еще немного, и мишенью выберут меня: прохожие
примут меня за буйнопомешанного и сделают все, что полагается в таких
случаях.
У меня есть важное преимущество перед беглецом: я босой и мне не мешают
шмотки. Я заметно сокращаю расстояние. Еще десять метров, и он мой. Он это
понимает и стреляет через левое плечо. Пуля пролетает мимо моего уха и
попадает в радиатор стоящего грузовика. Осталось шесть метров.
- Стой или умрешь!- кричу я.
Вместо ответа он снова нажимает на спусковой крючок, но в магазине не
осталось патронов. Тогда он ныряет в ближайший подъезд. Я за ним. Он
начинает подниматься по лестнице. Я следом.
Я бросаюсь вперед и хватаю его за полу плаща. Эта сволочь сбрасывает
плащ, и он остается в моих руках. Тип продолжает подъем, а я погоню. Ему
снова удается немного оторваться. Я слышу, как он перезаряжает на ходу свою
пушку.
Мы пробегаем второй этаж, третий, четвертый. Пятый - конечная остановка.
Я понимаю его тактику. Он падает на площадку наверху лестницы и занимает
первоклассную стратегическую позицию. Я не совершаю ошибки и не продолжаю
подъем. Наоборот, даже спускаюсь на несколько ступенек, чтобы оказаться на
площадке четвертого этажа. В общем, мы квиты. Я не могу дальше подняться, а
он не может спуститься. Мое положение мне нравится больше, чем его. Снизу до
меня долетает гул толпы. Старые ступеньки скрипят под тяжелыми ботинками,
явно принадлежащими полицейским. Потом с нижнего этажа появляются форменные
кепи ребят в пелеринах.
- Бросайте оружие и поднимите руки!- приказывает мне ажан.
- За меня не беспокойтесь, ребята,- говорю.- Я тоже из полиции. Лучше
вызовите подкрепление, потому что надо взять опасного типа, прячущегося на
верхнем этаже.
- Если не бросите оружие немедленно, мы откроем огонь!- отвечает ажан.
Вот Фома неверующий!
- Я комиссар Сан-Антонио,- сообщаю я, уверенный, что это произведет на
него впечатление.
- А я герцог де Гиз,- отзывается этот образованный малый, явно не
пропускающий ни одной радиопередачи на историческую тему.
Он твердо уверен, что полицейский не может разгуливать по Парижу в одних
трусах.
Если мой ангел-хранитель не поторопится, меня пристрелят коллеги, и это
будет полный улет.
- Не стреляйте, я же вам говорю, что я Сан-Антонио. Сходите в дом сорок
четыре по этой улице к мадемуазель Данлхавви. Там вы найдете мои шмотки и
бумаги.
- А вы тем временем...
Мне приходит гениальная идея.
- Фамилия комиссара вашего участка Незель. Гастон Незель, по прозвищу
Дядюшка. Полицейские смущены.
- А до него был комиссар Плюшо. Эдуард Плюшо. У него было большое родимое
пятно на щеке.
- Может, он говорит правду?- предполагает второй полицейский. Я выиграл.
- Сходите за подмогой. На верхнем этаже укрывается профессиональный
убийца, которого я хочу взять живым...
- Подкрепление не понадобится! - бахвалится недоверчивый ажан.
Он осторожно подходит с пушкой в руке и по дороге разглядывает меня.
- Мне кажется, вы действительно комиссар Сан-Антонио,- вздыхает он.
- Лично я в этом полностью убежден,- отвечаю.
Ему не хватает уважения к старшим по званию. Тот, кто однажды сказал, что
не всяк монах, на ком клобук, явно имел вместо мозгов мохнатую гусеницу. Я
вам ручаюсь, что голый супермен не производит на подчиненных никакого
впечатления. Доказывая мне свою смелость, ажан продолжает подниматься по
ступенькам. Естественно, происходит то, что и должно было произойти: он
получает в котелок маслину. Мгновение он стоит неподвижно, потом валится
навзничь и замирает на ступеньках. По лестнице с отвратительным звуком
начинает струиться ручеек крови.
- Теперь поняли?- спрашиваю я второго полицейского.- Быстро вызывайте
группу захвата.
Он только и мечтает о том, как бы поскорее выскочить на свежий воздух.
Выстрел произвел не много шума из-за навинченного на ствол глушителя,
однако жильцы дома начинают высовываться из своих квартир. Слышу, как
наверху открывается дверь. Новый выстрел. На него отвечает крик, за которым
следует шум падающего тела. Раздается топот. Убийца пытается спрятаться в
квартире того, кого убил.
Рискую продвинуться вперед. Точно, площадка пуста, если не считать без
пяти минут трупа старого месье. Бедняга агонизирует в трагикомических
конвульсиях. Жизнь - болезнь, от которой иногда трудно излечиться.
На пятом этаже всего одна дверь, так что выбирать мне не приходится. Я
прижимаюсь к стене и приставляю ствол моего револьвера к замочной скважине.
Стреляю. Выстрел производит адский грохот, и дверь открывается. Заглядываю в
квартиру. Она жалкая, состоит из двух грязных, бедно меблированных комнат.
Окно открыто. Подбегаю к нему. Убийца удирает по крыше. Он прыгнул на
цинковую будку в пяти метрах ниже и бежит к каминной трубе. Я бы последовал
за ним, но без ботинок могу вывихнуть себе лодыжку. Тогда я вытягиваю правую
руку, зажмуриваю левый глаз. Стрельба по убегающему всегда неприятный
момент. Ответ на внезапное нападение это вопрос реакции, но чтобы стрелять в
спину бегущему, нужна большая сила характера. Я целюсь в ноги и нажимаю на
спуск. Раз, два, три, четыре. Спокойно, не торопясь. Парень делает пируэт,
ноги у него подгибаются, и он валится на крышу. Он пытается за что-нибудь
ухватиться, но наклон крыши затягивает его, засасывает. Он катится все
быстрее, теряет свою шляпу, которая остается лежать на крыше, совершенно
неуместная на этом поле из серого металла. Он катится к краю. На секунду ему
удается удержаться одной рукой за водосток. Увы, это та самая рука, в
которой он держит пистолет. Он не выпустил оружия Эта труба могла его
спасти, но он держится за нее двумя пальцами, а этого явно мало. Он
исчезает. Я замираю в неподвижности, сжавшись, сходя с ума от предчувствия.
Пусть он подлый убийца...
Далекие крики и еще более далекий удар. Я смотрю на шляпу на крыше. На
мгновение мир кажется мне таким же абсурдным и пустым, как она.
Глава 11
Пелерина ажана похожа на швейцарский нож тем, что имеет много применений.
Той, что была на убитом ажане, я прикрываю мою почти полную наготу, а
пелериной его коллеги накрывают разбитое тело убийцы.
Я похож на факира. Вести расследование в трусах и черной пелерине на
оживленной парижской улице,- это подвиг, на который способен не каждый.
Зеваки ошеломлены. Среди них оказывается американский турист, который
фотографирует меня во всех ракурсах. Я изучаю карманы убитого убийцы. Ни
одного документа, ни единой бумажки, даже билета на метро. Немного денег, и
все. Я рассматриваю лицо погибшего - вернее, то, что от него осталось,- и
констатирую, что это парень лет тридцати, весь рябой. Мне незачем терять
время. Установлением его личности займется служба идентификации.
Я возвращаюсь в квартиру Япаксы. Бедняжка умирает от страха. Она
меланхолично поглаживает пальцем дырки от пуль на стене. Одна из пуль
расколола севрскую вазочку, еще одна пробила ее лифчик, висящий на спинке
стула.
- Ну что, милая, можно сказать, что развлечений в вашем квартале
хватает,- говорю я в шутку.
Она спрашивает меня о дальнейших событиях, и я о них рассказываю.
- Но почему в меня стреляли?- бормочет она,- Что я сделала?
Она говорит то же самое, что добряк Пинюш этой ночью. Все невиновные
протестуют одинаково, когда судьба слишком несправедлива к ним.
- Трудно сказать,- уклончиво отвечаю я. У меня на этот счет есть одна
идейка. Согласен, она довольно расплывчатая, но все-таки.
- Этот тип следил за вами, да?- настаивает она, чтобы успокоиться.
Я качаю головой.
- Нет, сердце мое, простите меня за откровенность, но ему были нужны
именно вы. Если бы убийца следовал за мной, то не стал бы представляться
полицейским, зная, что у вас находится настоящий комиссар.
Я окидываю ее сладким взглядом, от которого млели многие красотки.
-А ведь можно сказать, что я был у вас, да, моя красавица?
От этого к ее лицу возвращаются некоторые краски.
Поскольку я ничего от вас не скрываю, то раскрою мою мысль до конца.
Когда Пинюш явился в консульство Алабании под видом стекольщика, там его
узнали. Как вы помните, старик был изображен на фотографии с Япаксой. Из
этого они сделали логический вывод, что Мисс Коса тоже замешана в эту
историю, и решили провести против нее карательную операцию.
Я могу ошибаться, но это меня удивило бы.
- Я боюсь,- признается мне дрожащая Япакса. Я прижимаю ее к себе.
Распущенные волосы падают ей ниже пояса.
- Но я же с вами!- замечаю я. И чтобы доказать это, делаю все, чтобы
стать к ней еще ближе.
Восемь часов. Париж светится неоновыми огнями. Япакса и я заходим в
алабанский ресторан. Типичное заведение. Официанты одеты в национальные
костюмы, стены украшены фресками. Та, что в глубине, изображает гору Хулалху
- наивысшую точку Алабании (восемьдесят восемь сантиметров над уровнем
моря). На левой - битва при Хетуйе, в которой алабанцы разбили войска
Клистира II. На центральной стене изображена коронация Бугназала I -
последнего (и единственного) короля Алабании.
Как известно, его царствование началось 31 января 1904 года и закончилось
