продолжает раскопки в табаке и с торжествующим видом протягивает мне кусок
железа. Я узнаю сплющенную пулю.
- Что это такое?- спрашиваю.
- Как видишь, маслина калибра одиннадцать тридцать семь. Она застряла в
потолке. Я попытался восстановить траекторию ее полета, и мне это удалось.
Пуля была выпущена из консульства. По пути она оторвала кусок оконной рамы.
Окно, должно быть, было открыто, потому что стекло цело. Может быть, эта
маслина пробила твоего учителя насквозь, прежде чем воткнуться в потолок. Но
между нами говоря, я так не думаю. По моему мнению, она пролетела мимо тебя.
Я подбрасываю пулю на ладони.
- Ты говоришь, Морпьон сказал по телефону ~ вопрос жизни и смерти?
- Да, месье.
- Я начинаю понимать. Он стоял у окна и следил за консульством в бинокль.
Парни из дома напротив заметили его и захотели пристрелить. Стрелок
промахнулся, и Морпьону понадобилось срочно предупредить меня...
- Я бы позвонил в дежурную полицейскую часть,- уверяет Толстяк.
- Морпьон делает все не так, как остальные люди. Итак, он позвонил мне.
Пока он звонил, те, из дома напротив, пришли удостовериться, что он мертв.
- И нашли его живым!
- Да. Тогда они передумали и решили его похитить. Морпьон предупредил
меня по-своему. Не имея возможности оставить мне записку, он оторвал маятник
своих часов.
- Зачем?
- С часов началось все дело. Из-за того, что они шли, когда Морпьон
вернулся из больницы, он понял, что в его квартире кто-то побывал. Остановив
их, он хотел дать мне понять, что дела плохи...
Я секунду размышляю. Объяснение кажется мне логичным. До сих пор я не
очень хорошо понимал трюк с маятником, но теперь уверен, что иду по
правильному пути.
- Почему они его увели?- спрашивает Толстяк.
- Человека гораздо легче транспортировать, когда он находится в
вертикальном положении.
- Они могли его убить и оставить труп в квартире. \
- Возможно, они рассудили иначе. Кажется, я понимаю.
- Так поделись со мной,- ворчит Жирдяй.
- Так вот, поскольку, когда они явились, Морпьон звонил по телефону, они
поняли, что он сообщил в полицию. Для них могло наступить неприятное время,
потому что живой он становился свидетелем, а мертвый подтверждал сказанное
по телефону. Единственным выходом было заставить его быстро исчезнуть.
Я немного размышляю. Неужели Морпьона убили в каком-нибудь укромном
уголке? Это возможно, и даже очень, поскольку эти господа не любят шутить.
Легкость, с какой они отправляют своих ближних к праотцам, вызывает у меня
озабоченность. Все наводит на мысль, что в это самое время готовится
какая-то очень крупная акция. Сроки поджимают, и у них нет времени на
виртуозную игру, почему они и убирают препятствия пулями. Они рискуют своими
шкурами, чтобы выиграть несколько сотых долей секунды на финише.
- Все-таки этот обмен получился забавным,- замечает Круглый.
- Какой обмен?
- Пулями. Сначала из окна Морпьона стреляют в консульство, потом из
консульства в окно Морпьона. Прямо пинг-понг.
- Ты прав, Толстяк.
Смотрю на часы: десять с мелочью.
- Ты любишь рыбачить ночью, Толстяк?
- Раков ловить?
- И акул! Я тебя приглашаю.
- Когда?
- Немедленно. Он вытирает слезу.
- Я не могу. У меня больше нет снаряжения. Берта вчера изрезала мои
сапоги ножницами.
- Для той рыбалки, что предлагаю тебе я, предпочтительнее надеть домашние
тапочки.
- А где это?
- В Рюэй-Мальмезон.
- В Сене?
- Нет, дружище, в алабанских территориальных водах. Он мотает своей
бычьей головой, рискуя уронить украшавшую его ноздрю соплю.
- Не может быть и речи. Хватит и одного раза! Представь себе, Сан-А, я
еще не забыл ту ночь.
- Прекрасно,- говорю - значит, я пойду один. Я бросаю продавцу
горячительных напитков купюру и с достоинством направляюсь к выходу.
- Погоди,- протестует Жирдяй.- Не заводись. Что я такого сказал...
Но я уже хлопнул дверью тошниловки и иду к машине. Когда я завожу мотор,
другая дверца распахивается и внушительная масса падает на место пассажира.
- Ты сказал, что туда можно идти в тапочках?- спрашивает Толстяк.- Дело в
том, что я, как ты видишь, в ботинках.
Глава 16
- Что за идея звонить в дверь псарни в такой час,- удивляется
Великолепный.- Ты хочешь купить себе кабысдоха?
- Не утомляй мозги, Эйнштейн.
Мы в Нантерре, в "Псарне Императрицы", которую держит один мой бывший
инспектор, который всегда питал слабость к псинам. Меня встречает хоровой
лай. Дверь открывается, и появляется бывший инспектор Карлен в охотничьем
костюме с пуговицами, украшенными тиснеными собачьими головами.
Карлен прищуривает свои глаза спаниеля и восклицает:
- Но я же сплю!
- Ничего подобного!- отвечаю я.
Обмен приветствиями и обычный диалог: "Как дела?" - "Нормально, а у вас?"
- "Спасибо, тоже". Он ведет меня в кухню, где в наполненной ватой корзинке
агонизирует рахитичный щенок.
~ Чему обязан удовольствием, господин комиссар? Вы случайно не кобелька
ищете?
- Нет, мой дорогой Карлен, сучку.
- Какой породы? Я развожу овчарок, боксеров и бордоских догов.
- Слушай, Карлен, порода не имеет для меня значения. Мне нужна сука,
доросшая до случки. Он выпучивает глаза:
- Как это?
- Все просто: мне нужна сука, доросшая до случки. У тебя должны
оставаться с весеннего помета, а?
- Да, но...
-Тогда веди ее, я беру. Предупреждаю, мне нужна жуткая шлюха, вроде Берты
Берюрье!
- У меня есть то, что вам нужно: боксер-четырехлетка.
- Веди ее.
- Вы серьезно ее покупаете?
- Покупаю. Пришли счет в контору, это служебные расходы.
Он отвык от моих фантазий, и я чувствую, что он в двух пальцах от
инсульта.
- Ты мне сказал, что мы едем на рыбалку,- замечает Толстяк,- но это
скорее похоже на охоту. Как зовут этого милого песика?
- Жюли,- говорю.
- Странная кличка для пса.
- Это сука.
- Глядя на ее острые уши, в этом нельзя усомниться.
- Я думал, если хочешь определить пол животного, надо смотреть не на уши.
Я гоню к Мальмезону и незадолго до полуночи останавливаюсь в нескольких
сотнях метров от большого поместья.
- Держи мадемуазель на поводке,- говорю Жирному.- Игра становится очень
деликатной!
И действительно, едва мы подошли к воротам, как к ним подскакивают два
дога. При помощи моей знаменитой отмычки я открываю замок. Игра заключается
в том, чтобы втолкнуть в поместье мадемуазель Жюли прежде, чем в нем
поднимется тревога. Мамонт, с которым я поделился моим планом действий,
шепчет, показывая на двух зверюг:
- Если они вырвутся, Сан-А, нам будет хреново.
- Внимание! - говорю.- Я сейчас приоткрою ворота. Приготовься втолкнуть к
ним мадемуазель до того, как они поздороваются с нами зубами.
Так все и происходит. Берюрье прижимает молодую особу к себе. Я открываю
створку, и Толстяк вталкивает суку в поместье.
- Дамы пожаловали!-игриво объявляет он. Догам не надо повторять дважды.
Нужно видеть, какой прием они оказывают Жюли! Их носы так и ходят ходуном.
Бедняжка не знает, как себя вести с этими господами. Она бегает по кругу,
там огрызнется, здесь лягнет, но чувствуется, что делает она все это без
души. Она возражает только из стыдливости. Берю, наблюдающий за сценой,
толкает меня локтем.
- Суки,- говорит он,- такие же шлюхи, как бабы. Взгляни на эту. Она же
просто подыхает, как ей хочется, но строит из себя девственницу и мученицу,
прежде чем раздать им пригласительные билеты.
Мы недолго ждем, потом три собаки уходят в тень парка. Наш черед
действовать.
Согнувшись пополам, мы продвигаемся по лужайке, чтобы приглушить звук
шагов. Я был прав, решив, что дом выглядит одинаково как ночью, так и днем.
В бледном лунном свете жилище консула ничуть не мрачнее, чем при
солнечном. Всего в одном окне горит свет. Это то самое, в котором днем я
видел белокурую даму.
Мне кажется, у нее бессонница.
Я делаю Толстяку знак подождать меня и обхожу вокруг дома. Все тики-так.
- Иди сюда, славный полицейский.
Он следует за мной. Я заметил низкую дверцу, служащую, очевидно, для
загрузки угля. Она закрыта на ключ, но вы же знаете, как я расправляюсь с
замками!
Мы спускаемся по полудюжине ступенек. Гигантский котел отопления
окрашивает подвал слабым красным светом. Этого мало, чтобы ориентироваться,
и я включаю мой карманный фонарик. Такие места редко бывают веселыми, но это
особо мрачное.
Я принюхиваюсь, как охотничья собака.
- Что именно ты ищешь?- спрашивает Берю.
- Я и сам не знаю! Он пожимает плечами.
- Очень остроумно - рыбалка в темном подвале. Толстяк останавливается и
вскрикивает от боли.
- Что с тобой?
- Какая-то гадость воткнулась мне в ногу, потому что я потерял один
ботинок в парке.
Я предупредительно направляю луч фонаря на его копыта. Его носки черные.
Он снимает один, и я вижу, что он весь в дырках, только на ноге это было
незаметно. В пятку Берю воткнулся маленький блестящий предмет. Он его
вытаскивает.
- Кнопка?- пытаюсь угадать я.
- Не совсем,- отвечает Берюрье и показывает мне пуговицу от воротничка.
Я издаю такое тихое восклицание, что оно остается неуслышанным.
- Это же пуговица от воротничка Морпьона!
- Ты уверен?
- В наше время только он носит целлулоидные воротнички. Знаешь, Берю, я
тебе соврал, когда сказал, что не знаю, чего искать. Я ищу беднягу Морпьона.
Я подозревал, что эти мерзавцы привезли его сюда!
- Чтобы устроить ему подлянку?
- Естественно.
- Значит, его труп должен быть где-то неподалеку. Мы начинаем
лихорадочные поиски. Мне каждую секунду приходится просить Толстяка работать
потише, потому что он шумит, как экскаватор.
Мы роемся в угле, в куче сломанных вещей, занимающей часть подвала,
встряхиваем бочки: пусто.
- Вывод: нам не повезло,- говорит мой славный искатель, залитый
пролетарским потом.- Если они убили твоего учителя, то закопали его в саду
или...
Он указывает на топку котла отопления. Я киваю
- Что будем делать теперь?- беспокоится Александр-Бенуа.
Вместо ответа я прохожу в маленький закуток, продолжающий погреб. Это
прачечная. Каменная ванна, насос, ржавая проволока для белья.
Смотрю в ванну. В нее наложили муки или... Трогаю: это известь. Да еще
лучшего качества!
Я тыкаю в нее палкой, и она упирается в компактную массу. Тогда я начинаю
быстро раздвигать известь лопаткой и нахожу труп, уже почти целиком
сожженный негашеной известью.
- Ну вот мы и нашли твоего учителя!- шепчет Берю.
Глава 17
С такой уликой консул Алабании может иметь большие неприятности.
- Вызовем подкрепление?- спрашивает Толстяк.- Предупреждаю тебя, я без
пушки.
Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Попытка все сделать
вдвоем была бы чистым безумием и могла бы испортить дело. К тому же, дойдя
до этой стадии расследования, я должен проинформировать Старика.
- Сматываемся! - говорю я, что вызывает очевидную радость моего
напарника.
Я заваливаю труп известью, и мы уходим тем же путем, которым пришли. Наш
визит никого не разбудил. Свет в окне блондинки погас.
- А собака?- спрашивает Берю, когда мы уже подошли к воротам.
- Заберем ее после. Пусть потрахается.
На следующий день в кабинете Безволосого имеет место встреча на высшем
уровне. Присутствуют в порядке важности: он и я.
Я уже сделал краткий доклад о происшедших событиях в их хронологическом
порядке.
Он все выслушал, все усвоил, все рассмотрел.
- Решительно,- делает он вывод,- мы столкнулись с целой преступной
шайкой. Не могу понять, как член дипломатического корпуса мог стать главарем
