1 февраля того же года, после того как монарх издал указ об обязательном
использовании туалетной бумаги в общественных уборных...
Метрдотель ведет нас к маленькому скромному столику. Заказ делает Япакса;
я попросил ее заказать все самое лучшее в национальной кухне, вот она и
старается.
Воркуя с моей спутницей, я ощупываю ее ногу, а поскольку могу
одновременно делать несколько дел, то попутно осматриваю заведение. Клиенты
выглядят спокойными людьми.
- Вы здесь никого не знаете?- спрашиваю я.
- Нет,- отвечает Япакса, окинув взглядом зал,- никого.
Ваш прекрасный Сан-Антонио грустит. Он говорит себе, что дело топчется на
месте, что ему не понять психологию алабанцев, без колебаний устраивающих
вам подлянки, и что лучше ему было сходить в киношку на вестерн, где пушки
хоть заряжены холостыми.
Еда не приносит мне удовлетворения, на которое я рассчитывал, поэтому я
быстро прошу счет. Тот оказывается еще менее приятным, чем кухня. В конце
концов, я вполне могу сводить Япаксу в уютное место, где мы сможем
продолжить нашу пантомиму. В раздевалке малышка просит извинить ее, потому
что хочет сходить подкрасить губы. Она уходит в туалет. Я смотрю на
гардеробщицу, но та не стоит даже взгляда. Это увядшая женщина со слегка
перекошенной мордашкой, как после укуса осы. Чтобы как-то убить время, я
смотрю на стеклянную витрину, повешенную на стену гардероба. Под стеклом
приколоты кусочки картона с надписями неуклюжим почерком. Речь идет об
объявлениях алабанской общины. Соотечественники предлагают друг другу
квартиры, мебель, загородные дома, машины и работу. Я быстро пробегаю
глазами тексты. Это похоже на витрину агентства по торговле недвижимостью.
Для иллюстрации предложений приклеены фотографии машин и домов. Неожиданно
мой зоркий глаз засекает картонку, размером больше, чем все остальные, на
которой текст написан двумя цветами. Знаете, о чем там идет речь? Держитесь
крепче, чтобы не упасть.
Генеральное консульство приглашает на работу няню и шофера. Просьба
звонить по телефону 967-05-32.
Я не верю своим глазам.
- Это объявление свежее?- спрашиваю я мадам Гардероб.
Выдавальщица клифтов смотрит туда, куда показывает пальцем Сан-Антонио.
- Я приколола его сегодня после обеда,- сообщает она и оставляет меня,
чтобы вернуть другому клиенту его пальто.
Я спешу записать телефонный номер, указанный в объявлении. Он должен
соответствовать западному предместью Парижа.
Я благодарю бога полицейских за поданную мне идею прочитать эти
объявления. Значит, я не потерял время зря, придя сюда. Эта уверенность
придает мне сил. Смотрю на часы. Они показывают десять. Малышка Япакса все
еще не покрасила свою мордашку. Она ушла в туалет уже десять минут назад. Я
еще некоторое время торчу перед гардеробщицей, которая начинает разделять
мое беспокойство.
- Вам не трудно сходить посмотреть, где она?- спрашиваю я.
Она идет и после короткого отсутствия возвращается с озабоченным
выражением на лице.
- Она закрылась в кабинке и не отвечает,- говорит она.- Надеюсь, ей не
стало плохо.
Я влетаю в туалет и начинаю трясти закрытую дверь.
- Япакса, любовь моя!- кричу я.
Тишина. Я без колебаний выбиваю плечом задвижку двери. Проклятье! (как
написали бы в романе прошлого века). Моя подруга по дивану лежит на полу
туалета бледная, с закрытыми глазами. Сую руку под ее блузку проверить,
бьется ли сердце. Увы, увы, увы! Оно молчит. Малышка мертва. Вот непруха! Я
быстро осматриваю ее и не нахожу никаких подозрительных следов. Она умерла
сама.
Восхищаюсь присутствием духа и сообразительностью работников этой
жральни. Официанты с завидной корректностью уносят Япаксу в квартиру
владельца ресторана, расположенную в соседнем доме. Вызываем районного
врача. Он приходит, констатирует смерть и заявляет, что малышка умерла от
эмболии. Он нам советует по-тихому увезти ее, чтобы избавить хозяина
ресторана от неприятностей с правоохранительными органами. Ее кладут в мою
машину, и я гоню в морг. Мне кажется, необходимо произвести вскрытие.
А вы как считаете?
Глава 12
Странная ночная прогулка, вы не находите? Тело моей прекрасной Япаксы
прислонено к спинке сиденья и изредка падает на меня. Тогда мне приходится
поправлять ее локтем. Настоящий кошмар. Наконец я довожу мою пассажирку до
морга, звоню судмедэксперту и прошу его срочно произвести вскрытие.
Возможно, малышка действительно умерла от эмболии, но мне это кажется
сомнительным.
- Ваше заключение передайте мне завтра по телефону, доктор,- говорю я.
Я быстро покидаю зловещее место и захожу в первое же бистро проглотить
двойную порцию водки. Решительно, малышке было на роду написано не дожить до
конца этого дня. Ее отпуск закончился. Сейчас она разговаривает наверху с
бородачом. Надеюсь, он не будет к ней особо придираться из-за ее грехов -
они у нее так хорошо получались!
Я выпиваю еще одну двойную порцию водки, но и это не согревает мне душу.
Иногда мне хочется биться головой о стенку.
- Ну что же! Можно сказать, что вы влезли в чертовски запутанную
историю!- заключает Старик.
Он соединяет руки на бюваре, смотрит на свои розовые ногти и вздыхает:
- Мы ведем расследование, находясь на краю пропасти, и не можем сделать
ни единого шага.
- Что насчет погибших прошлой ночью?- спрашиваю.
- Нас попросили сделать вывод, что преступление совершено ворами, которых
застали на месте преступления.
- Кто об этом попросил?
- Генеральный консул. Он лично позвонил мне сегодня утром.
- И не дал вам никаких объяснений?
- Он и не должен мне их давать. Ему прекрасно известно, что
дипломатический корпус, особенно у нас, пользуется всеми привилегиями.
- Но все-таки у них нет привилегии расстреливать пациентов в больницах,
молодых женщин у них дома и ажанов при исполнении служебных обязанностей,
равно как и выбрасывать из окон стекольщиков, настоящие они или фальшивые!-
взрываюсь я.
Старик жестом успокаивает меня.
- Конечно, нет,- соглашается Безволосый,- но центр расследования
находится в консульстве, а это запретная территория.
-А если я проникну на эту запретную территорию, патрон?
Он энергично мотает головой.
- С меня хватит и прошлой ночи! Берюрье застрелил двух членов персонала,
этого достаточно!
- Эти члены собирались меня убить, позволю вам заметить. Деталь, может, и
малозначительная, но считаю нужным о ней напомнить.
- Вы проникли в консульство путем взлома!- Замечает Старик.
Честное слово, сейчас мы с ним опять начнем грызться.
- По-вашему, дело надо закрыть? Он хмурит брови.
- Разве я сказал что-нибудь подобное? Нет, мой дорогой, я просто прошу
вас действовать покорректнее, соблюдая правила игры. А они требуют, чтобы вы
игнорировали консульство.
- Консульство ладно, но не личное жилище консула.
- Что вы этим хотите сказать?
- Я только что порылся в телефонных книгах. Очень поучительное чтение,
господин директор. Консул живет в Рюэй-Мальмезон, точь-в-точь, как Первый.
- Какой Первый?
- Первый консул, иначе называемый Бонапартом! Старик никогда не любил
хохм, особенно в критические периоды. Моя шутка ему совершенно не
понравилась.
- Прошу вас, мой дорогой, без каламбуров... Я продолжаю улыбаться, что
сдерживает мое желание вылить ему на котелок содержимое его чернильницы.
- Так вот, господин директор, как я вам сказал, консул Алабании живет в
Рюэй-Мальмезон. Он ищет прислугу: няню и шофера- Меня всегда интересовала
домашняя жизнь людей. Особенно дипломатов... Если вы сможете подготовить мне
к завтрашнему дню фальшивые документы и рекомендации, я попытаю удачи...
Он расслабляется.
- Вот это неглупо,- говорит он,- Может быть, вам действительно удалось
бы...
Дребезжит телефон. Он снимает трубку.
- Вас,- ворчит Старик, протягивая трубку мне.- Мед-эксперт.
Врач сообщает, что вскрытие бедняжки Япаксы не выявило ничего
подозрительного. Кажется, она и вправду умерла естественной смертью, что
составляет слабое утешение.
Но для окончательного заключения нужно будет провести целую серию
анализов. Я благодарю доктора за его старания и прошу у босса разрешения
уйти в мои владения.
Он мне его дает.
Прежде чем идти домой, я заглядываю в бистро напротив пропустить
стаканчик. Берю, окруженный группой слушателей, толкает речь. Его лоб
заклеен пластырем, нос разбит, глаз окружен синяком, бровь рассечена, а одна
рука на перевязи. Он рассказывает, как произошел "несчастный случай":
- Старуха бросается под колеса автобуса. Он бы ее смял в лепешку. Я без
колебаний мчусь вперед, хватаю ее в охапку, толкаю на тротуар, но сам
отскочить не успеваю и получаю такой вот апперкот. Я думал, у меня башка
разлетится на кусочки. Собрался народ. Мне еле удалось помешать им пронести
меня на руках, как триумфатора. Какой-то старикан с орденской лентой спросил
мою фамилию, чтобы представить меня к медали "За спасение".
Этот подвиг встречен одобрительным шепотом. Я считаю, что момент
благоприятен для большого шоу, и делаю вид, будто только что вошел и ничего
не слышал.
- Ну что, Берю,- сочувствующе спрашиваю я,- твоя жена успокоилась?
Здорово она тебя разукрасила, бедненький. Ты знаешь, что это основание для
развода? Если решишься, можешь рассчитывать на меня как на свидетеля.
-Да о чем ты?- бормочет Жирдяй, бросая на меня умоляющие взгляды.
Слушатели начинают улыбаться.
- Эта людоедка в один прекрасный день убьет его,- мрачно пророчествую я,-
Толстяку с ней не справиться!
Хохот становится всеобщим. Слушатели осыпают Жирного саркастическими
замечаниями, так что тот, оскорбленный, раскалывает кулаком мрамор столика.
- Я не позволю, чтобы мадам Берюрье называли людоедкой!- гремит он,- Если
я с ней поругался, это никого, кроме нас, не касается. Во всех семьях бывают
ссоры, это только укрепляет чувства. ~ Он осушает свой стакан и встает.
- Если вы рассчитываете, что я оплачу выпивку, то шиш вам!
Я догоняю его, когда он уже прошел метров пятьдесят, волоча ноги, как
старый мерин.
- Послушай, Толстяк!
- Пошел ты! Я не хочу иметь ничего общего с типами, которые держат мою
морду за обезьянью задницу, даже если они мои прямые начальники!
Мне требуются десять минут и тройной чинзано в следующем бистро, чтобы
успокоить его.
Когда гнев рыцаря ББ улегся, я начинаю разговор о работе:
- Слушай, старина, завтра мы начинаем генеральное наступление на
Алабанию.
- Война?
- Пока нет. Если ты успешно справишься со своей задачей, то ее еще можно
будет избежать. И я излагаю ему свой план...
Глава 13
Утром следующего дня я прихожу в контору довольно рано и в весьма
необычной одежде. Я надел старый темно-серый костюм, поношенный, но
приличный, потрескавшиеся, но хорошо начищенные ботинки, белую рубашку и
черный галстук. Мое зеркало категорично утверждает: я вылитый шофер из
приличного дома. Заботу о достоверности я простер до того, что нашел шляпу
цвета кротовой шкурки с немного полинявшей ленточкой.
По сузившимся глазам Старика я вижу, что ему это нравится.
- Вот бумаги и рекомендации,- говорит он мне.- Те люди могут позвонить
вашим бывшим работодателям и получат от них самые лестные отзывы о вас.
Я кладу документы в карман и ухожу.
Прежде чем ехать в Рюэй-Мальмезон, я захожу к Морпьону. Его по-прежнему
нет дома.
Бедные голодные кошки бегают по квартире. Я прошу консьержку позаботиться
о них в ожидании проблематичного возвращения старого учителя.
