церкви очарование, столь редкое в других, больших по размеру и тщательно
отделанных сооружениях.
Гобелены были содраны со стен и валялись на каменных плитах пола,
рваные и затоптанные. Некоторые из них были подожжены, но не сгорели.
Скамьи были изрублены, алтарь уничтожен.
Дианы и грифона там не было, но были признаки их недавнего
прибывания: навоз грифона, овечья шкура на полу в маленьком приделе, где
спала Диана, грубо сложенный из камня очаг и полдюжины кухонных
принадлежностей.
Во втором приделе стоял длинный стол, каким-то чудом оставшийся
неповрежденным. На нем лежали груды пергамента. Там же стояла чернильница
с воткнутым в нее пером.
Дункан взял один из листов. Почерк был неразборчивый, слова написаны
безграмотно, с ошибками. Такой-то родился, такой-то умер, такие-то
поженились, таинственная болезнь унесла десяток овец. В этом году было
много волков, ранние морозы погубили огороды, но снега не было почти до
рождества.
Он поднял другие листы. В них было то же самое. Отчеты о мелочах
деревенской жизни. Рождения, смерти, свадьбы, незначительные местные
катастрофы, бабьи сплетни, мелкие триумфы, лунное затмение и вызванный им
ужас, падучие звезды и удивление по этому поводу, раннее цветение лесных
цветов, жестокие летние грозы, праздники, хороший или плохой урожай -
тривиальная местная история, составляемая деревенским пастором, не имевшим
других интересов.
- Она просматривала все эти записи, - сказал Дункан отшельнику. - Она
искала какое-нибудь упоминание о Вольферте, какой-нибудь ключ к отысканию
его следа, но, по-видимому, ничего не нашла.
- Но она должна была знать, что он давно умер.
- Она искала не его, не самого человека, а реликвию, или, как ты
назвал ее, адскую машину.
- Я этого не понял.
- Ты слеп, - сказал Дункан, - со своей горящей свечой, со всем твоим
благочестием. А было оно, благочестие-то?
- Не знаю. Я всегда думал, что было. Милорд, я искренний отшельник
или стараюсь быть таковым.
- Ты не видишь дальше своего носа. До тебя не доходит, что вещь,
которую ты назвал адской машиной, может иметь большую ценность. Ты не
отдаешь должного колдуну. Есть много стран, таких же христианских, как
наша, где колдуны, как ни странно, пользуются большим почетом.
- Это попахивает язычеством.
- Древние истины, древние идеи, древние методы нельзя отбросить
только потому, что они предшествовали христианству. Миледи желает иметь
то, что было у колдуна.
- Вы не понимаете одного, - мягко возразил Эндрю. - Вы не подумали о
том, что она, может, сама колдунья.
- Чародейка, ты хочешь сказать. Утонченная ведьма.
- Полагаю, что так. Но, каково бы ни было точное ее название, вы об
этом не подумали.
- Не подумал, - согласился Дункан. - Но это вполне может быть
правдой.
Лучи солнца проникали сквозь высокие узкие окна и очень походили на
нимб, какой библейские художники изображали на святых. Стекла, там, где
они еще оставались, были цветными. Глядя на них, Дункан удивлялся, как
деревня, даже при ее набожности, могла позволить себе такую роскошь.
Возможно, несколько богатых жителей, которых здесь было, конечно, очень
мало, сложились, чтобы уплатить за изготовление и установку этих стекол,
надеясь, без сомнения, получить отпущение грехов в вознаграждение на
небесах.
В углу вдруг что-то зашевелилось.
Дункан схватил Эндрю за руку.
- Там что-то есть, - сказал он.
Эндрю, прищурясь, посмотрел в указанном направлении и хихикнул.
- Это только Снупи.
- Это еще что за черт?
- Это я его так прозвал, потому что он всегда все вынюхивает и
выслеживает, не пригодится ли ему. Он любит соваться не в свое дело.
Конечно, у него есть свое имя, но на нем язык сломаешь, и он, похоже, не
имеет ничего против имени Снупи.
- В один прекрасный день твое многословие обернется для тебя смертью,
- предупредил Дункан. - Все это хорошо, но не скажешь ли ты, кто это.
- Я думал, вы знаете. Мне казалось, что я уже упоминал о нем. Снупи -
гоблин. Местный парень. Он страшно надоедлив, и я не очень люблю его, но
вообще-то он парень неплохой.
Гоблин подошел к ним. Он был маленький - едва до пояса взрослому
мужчине. На нем была коричневая одежда: остроконечная шапочка, камзол,
штаны, туго обтягивающие веретенообразные ноги, сапожки со смешно
задранными вверх носами. У него были большие острые уши и напоминающая
лисью мордочка.
Без всяких предисловий он сказал:
- Теперь это жилое место. Оно потеряло часть своего фальшивого запаха
святости, который я и мои собратья не переносим. Наверное, этому сильно
помогло стойло грифона. Нет ничего лучше грифоньего навоза для уничтожения
и дезинфекции запаха святости.
- Ты совсем обнаглел! - возмущенно воскликнул Эндрю.
- В таком случае, - ответствовал Снупи, - я повернусь и уйду.
Простите меня, я просто хотел быть хорошим соседом.
- Нет, - остановил его Дункан, - подожди, пожалуйста, минуточку. Не
обращай внимания на резкость этого доброго отшельника. Его взгляды
испорчены попытками стать святым и, возможно, не сходятся с его
собственным мнением.
- Вы так думаете? - спросил Снупи, глядя на Дункана.
- Это же ясно. Он говорил, что потратил уйму времени, глядя на пламя
свечи, а я не уверен, что это подходящий путь для того, кто стремится к
святости. Хотя, как ты понимаешь, я не знаток таких вещей.
- По-моему, вы куда более разумны, чем этот высохший отшельник, -
констатировал гоблин. - Если вы дадите мне слово, что удержите его
подальше от меня и принудите его держать вонючую пасть закрытой, я
продолжу то дело, за которым пришел.
- Я сделаю все возможное, чтобы удержать его, - пообещал Дункан. - А
ты за это расскажешь мне, что ты собираешься делать.
- Я пришел оказать вам небольшую помощь.
- Не слушайте его, - посоветовал Эндрю. - Никакой помощи вы от него
не получите, кроме щелчка в нос.
- Пожалуйста, дай мне самому разобраться. Что случится, если я
выслушаю его?
- Вот видите, какой он? - сказал Снупи. - Человек не понимает
приличий.
- Давай оставим наши разногласия. Если у тебя есть информация, мы
будем рады выслушать ее. Мне кажется, мы в какой-то степени нуждаемся в
ней. Но меня тревожит один вопрос, и в этом ты можешь удовлетворить нас.
- Что вас тревожит?
- Ты, наверное, знаешь, что мы идем далеко в разоренные земли,
которые сейчас заняты разрушителями.
- Знаю, - ответил Снупи. - Поэтому я здесь. Я могу показать вам
лучшую дорогу и буду за вами приглядывать.
- Именно это меня и тревожит. С какой стати ты будешь помогать нам
против разрушителей? Мне кажется, что ты скорее сродни им, чем нам.
- В какой-то степени вы, может быть, и правы, - согласился Снупи, -
но ваши рассуждения недостаточно проницательны. По-видимому, вы не вполне
знакомы с ситуацией. У нас нет причин любить человечество. Мой народ,
который вы пренебрежительно называете Маленьким Народом, обосновался в
этой стране, во всем мире, коль на то пошло, задолго до появления
человека. Вы, люди, появились и стали жестоко прокладывать свой путь, даже
не соблаговолив признать нас. Вы не считали нас разумной формой жизни, вы
игнорировали наши права, вы сметали нас со своей дороги, как червей, у вас
не было ни вежливости, ни понимания. Вы рубили наши священные деревья,
силой занимали наши священные места. Мы охотно бы приспособили свой образ
жизни к вашему и жили бы с вами в согласии. У нас была эта готовность даже
когда вы проходили мимо нас, как надменные завоеватели. У нас есть силы,
которыми мы хотели бы поделиться с вами, и вы, возможно, могли бы взамен
дать нам что-нибудь ценное для нас. Но вы не хотели останавливаться для
общения с нами. Вы шагали через нас, сталкивали с дороги, заставили нас
жить в потаенных местах. И в конце концов мы повернули против вас, хотя мы
мало что могли сделать против вашей злобы и жестокости. Мы никогда не были
равными вам в этом отношении. Я мог бы продолжать список жалоб на вас.
Вот, дорогой сэр, почему мы не можем любить вас.
- Ты выдвинул хороший довод. Даже если считать, что он правдив не во
всех отношениях, в твоих словах есть одно достоинство - они подтверждают
мою точку зрения. Вы ненавидите нас, так почему же вы предлагаете нам
помощь? Зная ваше отношение к нам, как мы можем доверять вам?
- Потому что мы ненавидим разрушителей еще сильнее, чем вас, -
последовал ответ. - Что бы ни думало ваше глупое человечество, разрушители
- не наш народ. Мы очень далеко отстоим от них. Для этого есть несколько
причин. Они - зло в чистом виде, а мы - нет. Они живут только ради зла, а
мы - нет. Но поскольку вы, люди, валите нас с ними в одну кучу, через
столетия они дали нам скверное имя. Большую часть того, что они делают,
сваливают на нас. Есть некоторые места, куда мы могли бы перебраться и
приспособиться к людям, но разрушители лишили нас этой возможности, потому
что их действия и ваше тупоумие создали нам такую же дурную славу, что и
им. Когда вы осуждаете их, вы осуждаете и нас заодно с ними. Более
разумные сострадательные люди, давшие себе труд познакомиться с нами
поближе, не присоединяются к этому суждению, но их, к сожалению, мало, и
их голоса тонут в потоке ненависти, направленной против нас. В этом
вторжении разрушителей мы страдаем вместе с людьми, может, чуть меньше,
потому что у нас есть своя маленькая магия, которой мы поделились бы с
человечеством, если бы оно захотело бы принять нас. Итак, мы ненавидим
разрушителей больше, чем людей, и именно поэтому хотим помочь вам.
- Вы будете сумасшедшим, если доверитесь ему, - предупредил Эндрю. -
Он заведет вас в засаду. Не очень-то я верю в их ненависть к разрушителям,
хотя он и помог мне однажды против них. И все-таки я не верю этой породе.
Дункан, не глядя на Эндрю, спросил Снупи:
- Откуда же взялись разрушители? Каково их происхождение?
- Впервые они появились двадцать тысяч лет назад, а может, и раньше.
Так говорится в наших легендах, а наш народ заботится о том, чтобы они
переходили от поколения к поколению без всяких изменений. Сначала
разрушителей было очень мало, и в то время у нас была возможность узнать,
что это за народ. Видя, какое в них зло, мы могли защищаться.
- Но каким образом они появились? Откуда они пришли?
- Говорили, что разрушители пришли с неба. Другие считали, что они
из-под земли, где были заключены, но то ли разбили оковы, то ли вышел срок
их наказания
- но ведь они не могут принадлежать к одной расе. Я слышал, что все
они разных форм и размеров.
- Правильно. Это не раса. Это рой.
- Не понял.
- Рой, - нетерпеливо повторил Снупи. - Вы не знаете, что такое рой?
- Он говорит на своем языке, - вмешался Эндрю. - У него много таких
слов и понятий, что человеку и не разобраться.
- Ладно, оставим это. Важно то, что он сказал нам.
- И вы собираетесь поверить ему?
- Я склонен к этому. Во всяком случае, для нас важно то, что он
скажет.
- Я могу показать вам наиболее безопасную дорогу, - предложил Снупи.
- Я могу нарисовать вам карту. В одном из приделов есть пергамент и
чернила.
- Да, знаем.
Снупи пошел к приделу. Дункан за ним, Конрад занял свое место рядом с
Дунканом, а Эндрю недовольно тащился в арьергарде.
Снупи взобрался на стол и перебирал неуклюжими пальцами листы
пергамента, пока не нашел такой, где оставалось чистое место. Он аккуратно
