станет. Но об этом как раз особо беспокоиться нечего. Нам туда не по-
пасть.
- Знаешь, я тут кое о чем подумала...
- О чем же?
- Что такое на самом деле Рай? Что если Мэри права?
- Я уже говорил, но могу повторить: Рай - это не географическое поня-
тие. Это состояние души.
- Джейсон, перестань! Что ты заладил... Твердишь эту фразу автомати-
чески! Не надо. Послушай... Я рассказывала тебе об обитателях математи-
ческого мира. Я говорила: не исключено, что они оперируют альтернативной
логикой. А что если вся Вселенная построена на различных логических сис-
темах? Разве не может тогда оказаться, что наши человеческие суждения
бессмысленны, ущербны? Разве мы не можем ошибаться?
- Ты что, пытаешься доказать мне, что Рай может существовать?
- Я этого не говорю. Я у тебя хочу спросить: если бы он существовал,
что бы ты стал делать?
- Хочешь узнать, принял бы я это?
- Да, именно об этом я тебя спрашиваю. Если бы ты потрогал Рай рука-
ми?
- Наверное, я бы здорово растерялся.
- Отвечай - принял ли бы?
- Ну... пришлось бы, наверное. Но как бы я мог с умеренностью утверж-
дать, что это Рай, если там, допустим, не было бы золотой лестницы и ан-
гелов?
- Очень может быть, что как раз этого там не окажется. Это старые
сказки. Таким себе представляли Рай люди в далекие времена, о таком Рае
они мечтали. Таким для них было место, где они хотели жить вечно. Но мне
кажется, ты можешь себе представить Рай.
- Ага, - кивнул Теннисон. - Могу. Хорошее местечко для рыбалки, тро-
пинки в лесу, горы, на которые приятно любоваться. Отличные недорогие
рестораны, где у меня есть приятели-официанты, не просто обслуга, а
именно приятели, ну, еще - друзья, с которыми интересно поболтать, хоро-
шие книжки для чтения и раздумий и ты...
- Вот так ты себе представляешь Рай?
- Да нет, конечно, это я так, пошутил. Дай время, я еще что-нибудь к
этому прибавлю.
- Да ну тебя! - возмутилась Джилл. - И так голова кругом идет. Я со-
вершенно запуталась. Ватикан, математический мир, Шептун - с ума сойти
можно. Я уже порой склонна поверить, но бывают мгновения, когда я жутко
злюсь на себя за это. Его Святейшество говорил о чувстве реальности. Вот
я живу здесь и знаю, что это реально, а иногда брожу одна, думаю об
этом, и чувство реальности покидает меня, и я говорю себе, что это не-
возможно. Что об этом можно только мечтать. И ты, Джейсон, здесь, со
мной. И это тоже из области невозможного...
Джейсон обнял ее, и она крепко прижалась к нему. Пламя танцевало в
камине, вокруг было тихо, и казалось, весь мир тих и спокоен - за себя и
за них двоих.
- Джейсон, я так счастлива...
- И я, Джилл. Давай так посидим еще.
- Ты бежал с Гастры и попал сюда. И я бежала. Не от кого-нибудь, не
откуда-нибудь, даже не от себя самой. Просто бежала. Всю жизнь только и
делала, что бежала...
- Ну вот... Теперь больше не бежишь... - говорил он, гладя ее по го-
лове.
- Нет, не бегу. Ты рассказывал Его Святейшеству о монастырях на Древ-
ней Земле. Здесь наш монастырь - любимая работа, укрытие от суетного ми-
ра, счастье и покой в душе. Только... может быть, мне здесь не место?
- Это почему же?
- Ну... в древних монастырях женщин ведь не было?
- Вообще-то не было. Но время от времени монахам удавалось соблазнить
кого-нибудь...
Пламя камина выхватило из темноты светящееся облачко пыли.
Теннисон резко выпрямился.
- Джилл, - сказал он. - Шептун здесь.
- Декер... - пробормотал Шептун. - Декер. Декер, Декер... - повторял
он. - А я только сейчас узнал. Я там бегал, играл, а его...
- Иди ко мне, малыш, - позвала Шептуна Джилл. - Иди ко мне скорее. Я
поплачу, погорюю вместе с тобой.
- Иди к нам, - сказал Теннисон.
И он пришел к ним, и они разделили его скорбь и утрату.
Глава 48.
Енох, кардинал Феодосий, в одиночестве бродил по саду за клиникой. В
саду, кроме него, не было ни души - даже садовника Джона. Да и что ему
было делать в саду ночью? На черном бархате небес мерцали редкие звезды.
Их было не более десятка, и они были так далеко одна от другой. Струился
бледный свет дальних галактик. Над восточным краем горизонта тускло го-
рела полоса Млечного Пути, родной Галактики. Над ним светились неяркие
пятнышки шаровидных туманностей.
Шаги кардинала гулко отдавались в тишине. Он шел, сцепив руки за спи-
ной, низко склонив в раздумье металлическую голову.
№Мы можем заблуждаться, - думал он. - Если мы так ошиблись с глухома-
нами, значит, и от других ошибок не застрахованы. Ничто на свете не
должно быть таким, каким мы его себе представляем.
Многие годы мы считали глухоманов кровожадными хищниками. Мы думали,
что они - беспощадные лесные убийцы, что встреча с ними означает смерть.
А они всего-навсего ревниво охраняли свои леса, свой мир, следили за на-
ми... А один из них принес домой мертвого Декера и мертвого Губерта,
принес их к нам и бережно положил на мостовую перед базиликой, чтобы они
покоились в мире. И сказал, что они, глухоманы - хранители и что они
против бессмысленных убийств, и призвал нас не совершать убийств в буду-
щем.
Хранители? - спросил себя Феодосий. - Они - хранители этого мира? - И
сам себе ответил, что так оно и есть. - Они смотрели, чем мы занимаемся,
все эти годы и не вмешивались в наши дела. Вероятно, они не вмешивались
потому, что мы ухитрялись не нарушать законов добрососедства.
А они следили за нами и даже выучили наш язык. Они знали, как с нами
разговаривать, но до сих пор никогда не говорили - видимо, потому, что в
этом не было необходимости. Наверное, между собой они говорят совсем
по-другому - глухоман разговаривал с нами с видимым усилием. Но он ста-
рался говорить по-нашему, потому что знал - его языка мы не поймем.
Мы прожили здесь, на Харизме, целую тысячу лет благодаря их долготер-
пению и гостеприимству. Они позволили нам жить своей жизнью, делать свое
дело и не делали нам ничего дурного... вот только убили троих людей, и
это укрепило нас во мнении, что они - злобные хищники. Но тех людей глу-
хоманы убили только потому, что люди намеревались убить их самих. В этом
смысле их действия вполне понятны и оправданны. И люди, и роботы посту-
пили бы точно так же - они убили бы того, кто пришел бы к ним с недобры-
ми намерениями.
А ведь я слыхал, что с глухоманами можно разговаривать! - мысленно
сокрушался Феодосий. - Но думал, что это все из области фантазий. Вряд
ли, конечно, кто-то на самом деле раньше говорил с ними, но вот прямое
доказательство того, что в каждом вымысле есть доля правды...
Сколько времени потрачено зря, - думал он с горечью, - как постыдно
много! Все эти годы, столетия глухоманы были рядом - не враги, а наобо-
рот - потенциальные товарищи, соратники, народ, с которым стоило сой-
тись, познакомиться, и это знакомство могло бы повлиять на нашу жизнь, а
может, - и на их жизнь тоже. Бесспорно, поселившись на чужой планете,
всякий призван познакомиться с ее хранителями. Ведь планет, на которых
есть такие хранители, очень мало - может быть, Харизма - единственная в
своем роде. Если бы мы знали об этой ее уникальности, все могло бы сло-
житься иначе...
Глухоман принес домой Декера и Губерта... Но почему Губерт решился на
такое? Почему он убил Декера? Теннисон, похоже, не сомневается, что ви-
новником происшедшего был именно Губерт. Возможно, Губерт действовал от
имени богословов...¤
Феодосию не хотелось, очень не хотелось в это верить.
№Да, - думал он, - я легко поверил, что богословы замешаны в краже
кристаллов с записями о Рае, но кража и убийство... Как мог робот убить
человека? Декера или кого-то другого? Ну, один робот, безумец, это еще
как-то можно понять, но, если Губерт действовал на стороне богословов,
за этим стояли и другие роботы. Значит, их много...¤ - Мысль об этом му-
чила Феодосия, в нем боролись гнев и страх.
Теннисон сказал ему - быстро, на ходу, - что Декер мог быть убит по-
тому, что располагал какой-то информацией о Рае. Но Теннисон на Харизме
был новичком, и как бы он кардиналу ни нравился, тот внутренне сопротив-
лялся тому, что Теннисон мог верно оценить происходящее здесь. Однако
Теннисон был другом Декера, может быть, его единственным другом. Декер
мог сказать Теннисону, что знает про Рай, но какая вера словам Декера?
Сам он был человеком ниоткуда. То, что он не прибыл на борту №Странни-
ка¤, Ватикан выяснил давным-давно. Но если не на №Страннике¤, то как он
мог попасть сюда? Сам он об этом помалкивал и ни с кем дружбы не водил,
пока не появился Теннисон. Вообще ни с кем о себе не разговаривал.
№Странный он был человек, непонятный, - думал кардинал. - Но ведь
ошиблись мы с глухоманами, значит, могли ошибаться и насчет Декера. Гос-
поди, сколько еще могло быть у нас ошибок?
Мы прибыли сюда давно, чтобы здесь обрести то, о чем до сих пор взах-
леб толкуют богословы - самую полную, самую истинную веру. Сколько лет
прошло, а теперь нужно все начинать сначала. Положа руку на сердце - да-
леко ли мы продвинулись по пути своих изначальных стремлений? Не движет
ли нами, хотя мы не признаемся в этом открыто, материалистическая этика
тех людей, что создали нас по своему образу и подобию не только телесно,
но и духовно и, создав, немилосердно нас эксплуатировали? Немилосердно?
Да, но все-таки они были добрые. В глубине души они считали нас своими
собратьями. Они смотрели на нас и видели себя, а мы точно так же смотре-
ли на них. Нет, конечно, мы и они - одна раса. Если бы они нас спросили,
чем мы здесь занимаемся, мы бы с радостью поделились с ними всем, что
имеем, чего достигли. Да, мы всеми силами стараемся скрыть нашу дея-
тельность от Галактики, но ни в коем случае не от людей, населяющих ее.
От других в Галактике - да, но не от людей. Мы бы отдали им все, что у
нас есть, а они поделились бы с нами тем, что есть у них, разбросанных,
далеких друг от друга. Влияние людского материализма - это ведь не так
плохо на самом деле. Ведь если бы люди были лишены материалистических
устремлений, они бы не старались так упорно все время улучшать свою
жизнь, и сейчас были бы не более чем одним из видов млекопитающих и на-
селяли бы родную планету наравне с животными. И тогда не было бы ни ро-
ботов, ни Ватикана.
Если это так, - думал Феодосий, - то в нашем материализме не так мно-
го греха, как твердят наши богословы. Если бы люди, наши собратья, не
стремились возвысить свое положение в мире, они бы никогда не достигли
таких высот разума, духа и не создали бы ту великую религию, которой мы
до сих пор восторгаемся. Они бы до сих пор блуждали впотьмах, в дебрях
языческих культов, ковырялись бы в глине и палочках, лепили бы божков и
просили бы у них защиты от страха, темноты и злых духов, дрожа от ужаса
в углах пещер...
Люди, наши собратья, шли длинной дорогой, падали и спотыкались, и до-
рога их была длиной в три миллиона лет, и мы повторяем их путь сомнений
и поисков здесь всего лишь тысячу лет. Если здесь мы споткнемся и упадем
на распутье, совершим величайшую ошибку, то будем не хуже и не ниже их,
и так же, как они много раз исправляли допущенные ошибки, мы сумеем исп-
равить свою...
Главное, чтобы Ватикан сохранился, выжил. Тогда даже если споткнемся
и упадем, мы сможем встать и идти дальше к своей цели.
Многим не нравится,- думал Феодосий, - что мы имеем обыкновение заг-
лядывать в будущее, но ведь для нас столетие - всего секунда, не
больше...¤
Он остановился на посыпанной гравием дорожке, поднял голову и устре-
мил взор на восток, где далеко и величественно сиял Млечный Путь. Карди-
нал смотрел на родину человечества, на свою родину.
Там, на востоке, где-то посреди остроконечных холмов, выше того мес-
та, где стояла хижина Декера, как ему говорили, иногда появлялся один из
