западу от Ватикана, - меня пугало, что они так интенсивно используют де-
рево. И тогда, и теперь им нужно много дерева. Но и деревом они пользу-
ются экономно, никогда не берут лишнего. И часто даже сажают молодые де-
ревца, чтобы заменить срубленные.
- Нет, что ни говори, а соседи они неплохие, - сказал, глухоман, что
жил на берегу океана, на другом краю планеты. - Если вам и суждено было
иметь соседей, то лучше не придумаешь. Повезло нам с ними.
- Да, повезло, - согласился тот, что жил в долине. - Но не так давно
мы были вынуждены убить...
- Да, но то не был представитель металлического народа, - возразил
глухоман, живший неподалеку от хижины Декора. - И с ним вместе были дру-
гие - представители той самой органической расы, о которой мы уже гово-
рили. Тут их довольно много, и появились они вместе с металлическим на-
родом. Те, что живут тут давно, - потомки прибывших вместе с металличес-
ким народом. И они не имеют дурных намерений относительно нас и нашей
планеты. К сожалению, они нас побаиваются, и от этого их отучить трудно.
В числе убитых был чужой, он был здесь новичком и, осмелюсь заметить,
весьма отличался от тех, кто тут давно обитает. У него было приспособле-
ние, которое, как он думал, могло помочь ему расправиться с нами, хотя
зачем ему это понадобилось, не представляю.
- Безусловно, - сказал тот, что жил высоко в горах, - мы этого допус-
тить никак не могли.
- Да, не могли, - согласился глухоман Декера, - хотя мне очень жаль,
что пришлось поступить именно так. Особенно жалко, что пришлось убить и
тех двоих, что сопровождали новичка, который задумал нас прикончить. Ес-
ли бы они не пошли с ним, все не было бы так безнадежно.
- Увы, мы не могли ничего поделать, - подтвердил тот, что жил у океа-
на.
На мгновение они умолкли и стали молча показывать друг другу то, что
видели и ощущали: широкую, ровную степь, уходившую вдаль во все стороны
до самого горизонта; травы, колыхавшиеся под порывами ветра, словно
морские волны; нежные тюлевые цветы - братья травы; широкую полосу пес-
чаного берега, протянувшуюся на многие мили вдоль океана, вздымавшего
зеленые волны, обрамленные белыми кружевами пены; птиц, похожих и не по-
хожих одна на другую, летающих над волнами и гнездящихся на песке, в
одиночку и целыми стаями парящих и кружащихся в прекрасном воздушном
танце; глубокую, потаенную торжественность густых лесов; землю в лесу -
чистую, без подлеска; ровные, темные стволы деревьев, аллеями уходящие в
туманно-синее далеко; поросшее деревьями и кустарником глубокое ущелье,
по обеим сторонам которого то тут, то там торчали острия скал. Здесь
обитали маленькие, дружелюбные существа - птицы и зверушки, которые по-
пискивали, порхали и ползали среди скал и упавших, отживших свое де-
ревьев, и звуки этой жизни сливались с хрустальным звоном ручейка, что
пенился на каменистом дне ущелья...
- Нам повезло, - прервал молчание глухоман, живший неподалеку от пою-
щего ручья. - Нам удалось, не прикладывая особых усилий, сохранить нашу
планету такой, какой она была создана. Как хранители, мы были призваны
только следить за тем, чтобы все оставалось, как есть. Нам повезло - сю-
да ни разу не прилетали захватчики, которым хотелось бы использовать на-
шу планету в своих целях, испортить ее, изуродовать. Иногда я удивлялся
- и как это нам удается справляться со своими обязанностями?
- Мы должны справляться, - сказал глухоман, живший в горах над Вати-
каном. - Мы инстинктивно должны чувствовать, как поступать.
- Но мы допустили одну серьезную ошибку, - посетовал глухоман Декера.
- Мы позволили пыльникам улететь.
- А что мы могли поделать? - возразил тот, что жил на равнине. - Мы
никак не могли предотвратить их исхода. Да и нельзя было этого делать:
они разумные существа и вольны поступать, как считают нужным.
- Что и произошло, - резюмировал глухоман, живший у океана.
- Но все же, - возразил глухоман, обитавший в далекой пустыне, - они
родились здесь и выросли. Они были частью планеты, а мы позволили им по-
кинуть ее. С их уходом планета чего-то лишилась. Я частенько размышлял о
том, что было бы, если бы они осталось.
- Уважаемые хранители, - вступил в разговор глухоман, живший в чаще
леса, - полагаю, что такие гадания бессмысленны. Они улетели давным-дав-
но. Может быть, когда-нибудь им вздумается вернуться и оказать какое-то
воздействие на родную планету, но сие нам неизвестно, и мы никогда не
сможем этого узнать. Не исключено, что планета вовсе не пострадала от
того, что они ее покинули. Может быть, их влияние, останься они тут,
оказалось бы и отрицательным. Я вообще удивлен, что мы затронули эту те-
му.
- Мы ее затронули, потому что один из них остался, - пояснил глухо-
ман, живший неподалеку от Декера, - и живет рядом с одним из органичес-
ких существ - из тех, что создали металлический народец. Другие улетели,
а он остался. Я много думал - почему? Может быть, его просто забыли тут.
А может быть - оставили намеренно. Он ведь детеныш, совсем маленький.
Глава 32.
Радужное облачко искристой пыли покачивалось в воздухе над резной
спинкой стула, стоявшего около стола о мраморной крышкой.
- Вернулся, стало быть, - проговорил Теннисон мысленно.
- Пожалуйста! - сказал Шептун. - Ну пожалуйста.
- Нет, я не собираюсь уступать тебе, - Теннисон. - Но поговорить по-
ра.
- Давай, - обрадовался Шептун. - Давай поговорим. Я с превеликой ра-
достью расскажу тебе о себе. Больше никто-никто на свете не знает, что я
и кто я.
- Ну, валяй рассказывай.
- Глухоманы называют меня пыльником, а Декер зовет Шептуном, а...
- Меня совершенно не интересует, кто тебя как называет. Ты давай вык-
ладывай, что ты такое.
- Я - неустойчивый конгломерат молекул, все молекулы диссоциированы и
составляют единое целое - меня. И каждая из молекул, может быть, даже
каждый атом меня, разумны. Я - уроженец этой планеты, хотя я не помню ее
начала и не знаю конца. Не исключено, что я бессмертен, хотя я об этом
никогда не задумывался. Хотя, скорее всего, так оно и есть. Меня, напри-
мер, нельзя убить. Даже когда я весь рассеян, так сильно, что все атомы
отстоят друг от друга на целую вечность, каждый из них хранит в себе ме-
ня целиком, содержит и чувства мои, и разум.
- Вот это да, - восхитился Теннисон. - Потрясающий ты парень! Бесс-
мертный, разумный, вездесущий, и никто тебя пальцем тронуть не может.
Все у тебя есть.
- Нет, не все. К сожалению, не все. У меня есть разум, и, как разум-
ное существо, я стремлюсь к познанию, к знаниям. Но мне недостает
инструмента для познания.
- Стало быть, ты ищешь этот инструмент?
- Слишком грубо сказано.
- Надо понимать, ты меня хочешь использовать как инструмент для поз-
нания? И что же тебе хочется узнать?
- Мне нужно узнать о Ватикане. О том, что за работу они проводят. Мне
нужно попасть в те миры, которые отыскивают Слушатели. Я давно пытаюсь
это сделать, но пока узнал мало, очень мало. Проникнуть в мыслительные
процессы машин нет никакой возможности. Мне такой тип разума не подхо-
дит. Но и самые слабые мои попытки что-либо разузнать уже вызвали подоз-
рения в Ватикане. Они думают, что кто-то шпионит за ними, но не знают,
кто и зачем. Они хотят отыскать меня, но найти не могут. Даже не догады-
ваются, наверное, что я существую.
- Так ты думаешь, что я мог бы тебе помочь? Ты уверен, что я захочу?
- Ты можешь мне помочь. В этом нет сомнений. Ты ведь имеешь возмож-
ность смотреть записи на кристаллах. Если бы ты позволил мне войти в
твое сознание, то я мог бы посмотреть их вместе с тобой и тогда мы
оба...
- Но, Шептун, почему именно я? Есть ведь, к примеру, Экайер.
- Я пытался. Но он меня не чувствует. Он не более восприимчив к моему
присутствию, чем роботы. Он не понимает, что я рядом, даже не видит мое-
го сияния. Декер видит сияние, и я могу с ним разговаривать. Но он не
имеет возможности смотреть кристаллы, и в сознание к нему я войти не мо-
гу. Остаешься только ты, ну и кое-кто еще.
- Кто же?
- Та, которую ты зовешь Джилл.
- Ты уже говорил с ней?
- Нет, не говорил. Но, наверное, смог бы. Ее сознание тоже не закрыто
для меня.
- Слушай, что я тебе скажу, Шептун, - строго сказал Теннисон. - Ос-
тавь Джилл в покое. Не смей ее трогать. Понял?
- Понял. Не буду ее трогать.
- Значит, ты хочешь смотреть кристаллы вместе со мной. Это все?
- Не все. Но это - самое главное.
- А теперь скажи зачем. Зачем тебе смотреть кристаллы?
- Чтобы отыскать свою родню.
- Кого-кого? - удивился Теннисон. - Какая такая родня?
- Давным-давно, так давно, что границы времени теряются и расплывают-
ся, когда начинаешь об этом думать, - я был маленькой частичкой, одной
из многих частичек большого облака, состоящего из множества других
пыльников, или других Шептунов, - как тебе больше нравится. Облако это
состояло из множества мне подобных, и у него была судьба, и была цель.
Эта цель - познание Вселенной.
- Ты мне зубы не заговаривай, - посоветовал Теннисон.
- Но это правда, чистая правда! Мне нет резона лгать тебе, - ведь ты
можешь уличить меня во лжи, и тогда я потеряю всякую надежду на сотруд-
ничество с тобой.
- Да, верно. Врать тебе смысла нет, это точно. Ну, и что стряслось с
этим твоим облаком?
- Все ушли. Оставили меня одного, - ответил Шептун. - Почему, зачем -
я не знаю. Знаю только, что они ушли изучать Вселенную. Долгие, горькие
часы я провел, гадая, почему они покинули меня. Но даже оставшись
один-одинешенек, я должен исполнять свое предназначение. Я обязан изу-
чать Вселенную.
- Должен - значит должен. Валяй изучай. Я не возражаю.
- Смеешься? Не веришь мне?
- А с какой стати мне тебе верить? Ты рассказал мне, чего ты хочешь и
как тебе нужна моя помощь. Но позволь спросить: мне-то что до этого? Что
я с этого буду иметь, кроме твоего прекрасного общества?
- Ты тяжелый человек, Теннисон,
- Но не глупый. И никому не позволю использовать меня. Мне кажется,
что тут должно быть что-то вроде сделки.
- Сделка? - обрадовался Шептун. - Да, конечно, сделка.
- Нормально... - покачал головой Теннисон. - Сделка с дьяволом.
- Кто из нас дьявол? Если я правильно понимаю суть этого понятия, то
я - вовсе не он. И ты, как мне кажется, тоже.
- О'кэй, значит, не с дьяволом.
- Я немного побродил в твоем сознании без разрешения. За что прошу
простить меня.
- Ты прощен. Если действительно немного.
- Правда, правда, совсем недолго. Буквально несколько мгновений. В
твоем сознании я успел заметить два мира. Осеннюю страну и математичес-
кий мир. Который из них ты хотел бы посетить? Не просто увидеть, не
просто посмотреть, а именно - посетить,
- Хочешь сказать, что можешь перенести меня туда? Что я могу попасть
в эти миры?
- Да, со мной ты можешь попасть в эти миры. И лучше понять их, хотя в
этом я не до конца уверен. Но ты обязательно сможешь увидеть их более
ясно, лучше ощутить.
- Даже Рай?
- Но ты не видел такого кристалла!
- Да, не видел, - согласился Теннисон.
- Ну как?
- Ты прелагаешь мне посетить один из миров и вернуться обратно?
- Конечно, и вернуться. Обязательно. Ты же никогда не уходишь туда,
откуда нельзя вернуться.
- Значит, ты перенесешь меня...
- Нет. Мы пойдем вместе.
№Это невозможно, - подумал Теннисон. - Кошмар какой-то! Либо я снова
сплю, либо этот пройдоха, жулик несчастный...¤
- Это возможно, - возразил Шептун, - И я не жулик. Ты ведь думал о
математическом мире? Ты его видел во сне. Он не дает тебе покоя.
- Я там ничего как следует не разглядел. Многое было скрыто от меня.
Почти все. Но я понимал, что там что-то есть. Понимал, но не видел.
- Ну так пойдем со мной - и увидишь.
- И... пойму?
