всегда родной.
- Я тоже жду не дождусь, когда смогу вернуться домой. Давно я
там уже не был. Но такие задания, как это, всегда отнимают много
времени.
Инек положил на стол нож, которым резал ветчину, и тяжело
опустился на стул, глядя на Улисса, сидящего по другую сторону стола.
- Ты отправишься домой?
- Конечно, - ответил Улисс. - Я почти закончил свою работу, и у
меня тоже есть дом. А ты как думал?
- Не знаю, - тихо произнес Инек. - Я еще ничего об этом не думал.
Вот оно как... Ему и в голову не пришло, что у такого существа
тоже может быть дом. Дом, в его представлении, мог быть только у
человека.
- При случае, - сказал Улисс, - я расскажу тебе о своем доме, и,
возможно, ты даже будешь когда-нибудь моим гостем.
- Там, среди звезд...
- Сейчас тебе все кажется странным, - сказал Улисс. Ты не сразу
привыкнешь. Но, узнав нас лучше - всех нас, ты многое поймешь. И я
надеюсь, мы понравимся тебе. Галактику населяет множество самых
разных существ. И все мы, право же, неплохие соседи.
Звезды, застывшие в одиночестве космоса... Инек даже представить
себе не мог, насколько они далеки, и что они такое, и для чего существуют.
Другой мир - нет, неверно! - много других миров. И там живут люди.
Много других людей. Самые разные люди у каждой из этих звезд. И один
из них сидит у него на кухне, ждет, когда закипит вода в кофейнике и
поджарится яичница с ветчиной.
- Но почему?..- спросил Инек. - Зачем я тебе нужен?
- Мы все, путешественники. И нам нужна здесь пересадочная
станция. Мы хотели бы превратить этот дом в станцию, а ты чтоб был ее
смотрителем.
- Этот дом?
- Мы не можем построить новую станцию, потому что твои люди
начнут задавать вопросы: кто строит, для чего? Мы вынуждены
использовать уже существующие строения и переделывать их для наших
целей. Но только внутри. Снаружи мы оставляем все, как есть. Я хочу
сказать, внешний вид останется прежним. Мы не хотим, чтобы кто-то
задавал вопросы. Это важно...
- А путешествия?
- Мы путешествуем от звезды до звезды быстрее, чем ты можешь
об этом подумать, - сказал Улисс. - Быстрее, чем ты моргнешь. У нас есть
то, что ты назвал бы машинами. Но это не машины, во всяком случае не те,
которые ты знаешь.
- Извини, - произнес Инек в замешательстве, - но все это кажется
мне совершенно невероятным.
- Ты помнишь, когда в Милвилл пришла железная дорога?
- Помню. Я тогда был совсем еще мальчишкой.
- Тогда представь себе: это просто еще одна железная дорога, и
Земля на ней - просто городок, а твой дом - станция для новой, необычной
дороги. Разница только в одном: никто на Земле, кроме тебя, не будет знать
о существовании новой дороги. И этой станции. Совсем маленькая станция.
место, где можно немного отдохнуть и пересесть на другой поезд. Однако
на Земле никто не сможет купить на него билет.
В таком виде, конечно, это звучало просто, но Инек чувствовал, что
на самом деле все несравненно сложнее.
- Вагоны в космосе? - спросил он.
- Не вагоны, - ответил Улисс. - Это нечто совсем иное, и я даже не
знаю, как тебе объяснить...
- Может, тебе стоит подыскать кого-то другого. Кого-то, кто
сможет понять.
- Пока что на этой планете нет никого, кто сумел бы понять меня
пусть даже приблизительно. Так что, Инек, ты устраиваешь нас так же, как
любой другой. И во многих отношениях даже больше, чем любой другой.
- А знаешь...
- Ты что-то хотел сказать?
- Нет, ничего.
Он просто вспомнил, как сидел на крыльце и думал о том, что
остался совсем один и надо начинать новую жизнь. Да, ничего не
поделаешь, надо строить свою жизнь сначала.
И вдруг вот оно, начало - удивительное, пугающее. Такое не
привиделось бы ему даже в самом безумном сне!
11.
Инек отправил сообщение в архив и послал подтверждение:
НОМЕР 406 302 ПОЛУЧЕН. КОФЕ НА ПЛИТЕ. ИНЕК.
Убрав текст с экрана, он подошел к приготовленному перед уходом
жидкостному контейнеру номер три. Проверил температуру и уровень
раствора, еще раз убедился, что контейнер надежно закреплен под
материализатором.
После этого Инек прошел ко второму материализатору, стоявшему
в углу, - для официальных визитов и аварийных ситуаций - и внимательно
проверил приборы. Как всегда, все было в порядке, но Инек обязательно
осматривал материализатор перед каждым визитом Улисса. Сам он,
конечно. починить его не мог, и в случае поломки ему полагалось просто
послать срочное сообщение в Галактический Центр, после чего на станцию
через рейсовый материализатор явился бы кто-нибудь, кто в состоянии
справиться с этой задачей.
Такой порядок объяснялся тем, что материализатор для
официальных визитов и аварийных ситуаций предназначался только для
тех целей, какие предполагало название: для визитов сотрудников
Галактического Центра и для возможных непредвиденных обстоятельств. И
управление осуществлялось не со станции, а из Галактического Центра.
В качестве инспектора этой и нескольких других станций Улисс
имел право пользоваться материализатором в любое время и без
уведомления. Но за все годы их дружбы, вспоминал Инек с гордостью,
Улисс ни разу не забыл предупредить его о предстоящем визите. Своего
рода знак внимания, и, как Инек знал, его заслужили далеко не все станции
огромной транспортной сети галактики, хотя наверняка есть смотрители, к
которым в Галактическом Центре относятся с таким же уважением.
Сегодня, подумал Инек, он, может быть, расскажет Улиссу о
начавшейся слежке. Наверно, следовало сделать это раньше, но очень уж не
хотелось все это объяснять - ведь тем самым он признал бы, что
человечество может создать для галактической системы какие-то
сложности.
Безнадежное дело, конечно, эта его одержимость, стремление
доказать, что люди Земли добры и разумны. Потому что они довольно
часто бывают и не добры, и не разумны. Человечество, наверно, просто еще
не повзрослело. Да, земляне стремительно прогрессируют, они, случается,
проявляют друг к другу сострадание и даже способны понять друг друга, но
как же жалки их достижения во многих других областях...
Если бы только появился у людей шанс, говорил себе Инек, если
бы как-то помочь им, если дать понять, какой огромный мир там, в
космосе, тогда бы они спохватились, поумнели, и со временем их приняли
бы в огромное братство звездных народов.
А когда их примут, они докажут, что достойны его, и многое смогут
свершить, потому что люди - еще молодая раса, энергичная. Порой даже
слишком энергичная.
Инек тряхнул головой, прошел через комнату и сел за стол, затем
освободил пачку газет и журналов от бечевки, которой их перевязал
Уинслоу, и разложил почту на столе: несколько ежедневных газет,
еженедельник новостей, два журнала. "Природа" и "Наука" - и письмо.
Отодвинув газеты в сторону, он взял в руки письмо: авиа, на
штемпеле - Лондон, а над обратным адресом - незнакомое ему имя.
Странно, с чего это вдруг незнакомый человек пишет ему из Лондона.
Впрочем, напомнил он себе, любой человек из Лондона или еще откуда-
нибудь будет для него незнакомым. Ни в Лондоне, ни где-то еще он никого
не знает.
Инек разрезал конверт, развернул листок и пододвинул лампу
поближе, чтобы свет падал прямо на письмо.
~Уважаемый сэр~, прочел он, ~я подозреваю, что Вы меня не
знаете, но я один из редакторов британского журнала "Природа", который
Вы выписываете много лет подряд. Я не воспользовался редакционным
бланком, поскольку это письмо личное, неофициальное и, возможно, даже
несколько бестактное.
Вам, быть может, будет небезынтересно узнать, что Вы являетесь
нашим старейшим подписчиком. Уже более восьмидесяти лет мы
высылаем Вам наш журнал.
Понимая, что это, строго говоря, меня не касается, мне все же
хотелось бы спросить у Вас, выписывали ли Вы весь этот срок журнал сами
или, или его выписал в свое время ваш отец (или кто-то из близких), а Вы
просто оставили подписку на его имя?
Мой вопрос, безусловно, свидетельствует о непрошеном и
непростительном любопытстве, поэтому, если Вы, сэр, предпочтете
оставить его без ответа, - это, разумеется, Ваше право, и Вы поступите
вполне естественно. Однако, если Вы все же сочтете возможным ответить
мне, я буду Вам чрезвычайно признателен.
В свое оправдание могу только сказать, что я проработал в журнале
очень долгое время и испытываю определенную гордость от того, что кто-
то считал его достойным внимания более восьмидесяти лет подряд. Честно
говоря, я сомневаюсь, что многие издания могут похвастаться столь
продолжительным интересом со стороны одного человека.
Позвольте заверить Вас в моем бесконечном уважении.
Искренне Ваш.~
И подпись.
Инек отодвинул письмо в сторону.
Вот оно, снова, подумал он. Еще один наблюдатель. Впрочем,
вежливый и корректный. Никаких осложнений здесь, скорее всего, не
будет.
Но тем не менее это еще один наблюдатель, который его заметил,
который заинтересовался, обнаружив, что один и тот же человек
выписывает журнал в течение восьмидесяти с лишним лет.
С годами таких любопытствующих будет все больше и больше.
Видимо, ему следует беспокоиться не только из-за наблюдателей, засевших
вокруг станции, - ведь сколько еще будет других! Человек, как бы он ни
старался, не может спрятаться от мира. Рано или поздно мир его заметит и
соберется у порога его жилища сгорающей от любопытства толпой, чтобы
узнать, почему он прячется.
Инек отдавал себе отчет в том, что времени у него почти не
осталось. Толпа уже подступала к порогу.
Что им от меня нужно, думал он. Может быть, они отстанут, если
объяснить им, в чем дело? Но объяснить-то он как раз и не мог. Даже если
рассказать им правду, все равно найдутся такие, что не уйдут, не
отвяжутся...
Материализатор в другом конце комнаты подал сигнал, и Инек
обернулся.
Прибыл путешественник с Тубана. В контейнере плавала темная
шарообразная масса, а над ней покачивался на поверхности раствора какой-
то прямоугольный предмет.
Видимо, багаж, подумал Инек. Хотя в сообщении говорилось, что
путешественник будет без багажа. Он заторопился к контейнеру и на
полпути услышал доносящиеся из контейнера частые щелчки - гость с
Тубана заговорил:
- Подарок. Для тебя. Мертвое растение.
Инек уставился на плавающий в контейнере куб.
- Возьми, - прощелкал инопланетянин. - Это тебе.
В ответ Инек неуверенно простучал пальцами по прозрачной стенке
контейнера:
- Благодарю тебя, милостивый странник.
Назвав это шарообразное существо "милостивым странником", он
тут же засомневался, правильное ли выбрал обращение. За долгие годы он
так и не разобрался до конца в тонкостях галактического этикета и иногда
допускал ошибки. С некоторыми существами полагалось разговаривать
таким вот цветистым стилем (само обращение тоже зависело от каждого
конкретного случая), с другими можно было общаться при помощи вполне
обычных, простых слов.
Инек склонился над контейнером, извлек куб и увидел, что это
кусок тяжелой древесины - черной, как эбеновое дерево, и такой плотной,
что поверхность ее казалась гладкой, будто камень. Инек усмехнулся про
себя: благодаря Уинслоу он уже стал в некотором роде экспертом, понимает
толк в дереве.
Положив куб на пол, он повернулся к контейнеру.
- Не объяснишь ли ты мне, - обратился к нему инопланетянин, - для
чего оно вам нужно? У нас это совершенно бесполезная вещь.
Инек помедлил, тщетно пытаясь отыскать в памяти код,
соответствующий слову "вырезать".
- Для чего же? - повторил гость.
- Прошу прощения, милостивый странник. Я не очень часто
пользуюсь этим языком. Мне не хватает слов.
- Пожалуйста, не называй меня "милостивым странником". Я -
самое обычное существо.
- Мы придаем ему форму, - простучал Инек. - Другую форму. Если
ты обладаешь способностью видеть, я могу показать тебе такую вещь.
- Нет, я не обладаю этой способностью, - ответил гость. Мы можем
многое другое, но видеть нам не дано.
