независимо от расстояния между ними. Есть надежные корабли, способные нести
большой груз и массу людей с достаточным комфортом. Есть умные машины и
сильные помощники, есть знания об окружающем мире и есть насущная
необходимость в прорыве в Сверхдальнее Внеземелье.
Нет лишь одного - желания.
Видимо в природе припасен какой-то хитрый закон, не дающий агрессивным
цивилизациям распространяться дальше своего дома. Они либо убивают себя,
либо погрязают в междоусобных сварах, словно пауки в банке, снова и снова
скатываясь на низшие ступени варварства.
Мне всегда нравилась идея Кантианского Мира. Наш мир, наша Вселенная не
являются аристотелевыми по логике и римановыми по метрике. В ее основе лежит
не математика, а - философия, и именно философия Канта. Мы сами, как вещи в
себе, предопределяем свое полное непонимание как друг друга, что блестяще
подтверждает наша агрессивность и ксенофобия, так и окружающего мира, о чем
свидетельствуют наши безумные эксперименты со временем, искусственным
интеллектом и тахионами.
Пространство и время не существуют сами по себе, а являются лишь нашими
чистыми воззрениями, иначе как объяснить туннельный эффект на микро- и
макроуровне, мгновенно разносящий смерть по всему Внеземелью? К этим двум
постулатам Кантианского Мира, к трансцедентальной эстетике и
трансцедентальной аналитике мы как-то притерпелись, с грехом пополам, с
большими ошибками и оговорками, и если не приняли, то признали их
объективное существование.
Но вот трансцендентальная этика внушает нам ужас и отвращение. Нам
кажется безумным, неправильным, противоречащим всем мировым законам
утверждение, что такие чисто человеческие категории нравственности, которые
мы испокон веков всегда стремились загнать в прокрустово ложе полезности,
также внутренне присущи Вселенной, как и мировые константы.
Но человеческая история и красота этой идеи убеждают меня.
Глава десятая. ДЕСАНТНИК. Европа (Внешние Спутники), октябрь 57-го
В десантном отсеке их было двенадцать - третья часть десантно-штурмовой
группы. Как апостолов, подумал Кирилл. А их "тайную вечерю" возглавлял сам
Иисус в лице сержанта - квадратного мужика двухметрового роста со
смиренно-зверским выражением на лице.
Он сидел напротив Кирилла, задрав ногу на ногу и в этом тесном
помещении его полуметровый говнодав с ребристой каучуковой подошвой и
подковой на каблуке, содранной с копыта лошади каких-то невероятных
размеров, маячил у самого носа журналиста, закрывая ему весь обзор и радуя
его обаяние непередаваемой вонью.
Кирилл, зажатый с двух сторон хрупкими плечами радиста-амбала и
пулеметчика-тяжеловеса, не рыпался, не возмущался, по-христиански снося все
то, что у десантников называлось "пропиской". Для 23-ей ДШГ 1-го
Космического Флота он был новичком. Хотя он был знаменит, бывал во многих
горячих точках, воевал и проливал кровь, здесь и сейчас он был никто.
"Муравьям" было наплевать на все его заслуги - действительные и мнимые. Он
был гражданским - это раз, он не был с ними в операциях - это два. А воевать
он мог у себя в постели с женой, а ранения получать, поскользнувшись на мыле
в ванной, хренов гражданский шпак. А поэтому пока он с ними не пройдет
боевого крещения, не прольет своей кровушки за общее дело, не пойдет на
самое крутое задание и не наложит при этом в святые десантные штаны, он -
никто и не достоин ни капли сочувствия или удобства.
В сочувствии Кирилл не нуждался, а удобств здесь не было ни для кого.
Они сидели в отсеке, представляющим положенный на бок трехметровый цилиндр с
подобием скамеечек вдоль стен и скудным освещением от ртутных ламп под
потолком. Напряжение в бортовой сети корабля, идущего в режиме "призрак",
постоянно прыгало и этот металлический аппендикс то погружался в темноту, то
освещался синим светом. Все это очень напомнило Кириллу покойницкую,
заполненную трупами висельников.
Один торец цилиндра открывался в коридор рейдера, а второй скрывался
под грудой амуниции - оружия, кислородных баллонов и тюков с гидрокостюмами
- в системе Юпитера им предстояло немного понырять. Десантники сидели друг
напротив друга и, стараясь не шуметь, занимались своими делами - кто-то
спал, кто-то чистил оружие, кто-то молился, беззвучно шевеля губами и воздев
очи к потолку.
Сержант Борис Муравьев из-за ботинка разглядывал журналиста и про себя
матерился. Журналиста ему навязали в самый последний момент погрузки в
Плисецке и, будь его воля, он послал бы его куда подальше. Но командованию
было угодно, чтобы десант на Европу прогремел во всех теленовостях и
сержанту намекнули, что самый важный человек в его команде - вот этот самый
штатский и совсем неплохо бы ему остаться в живых.
Борис так не думал. Плохое дело - вводить в великолепно отлаженный
механизм новую непроверенную деталь. Где слабо, там и рвется. Сколько раз он
убеждался в этом, но разве начальству это объяснишь? Взять хотя бы последний
случай на Меркурии. "Благодаря" подобному же идиоту-новичку-наблюдателю из
Штаба Космических Сил его взвод чуть весь не полег в Кипящей Луже, спасая
его никчемную жизнь. Приказ есть приказ. Тогда он спас эту штабную крысу и
кто виноват в том, что этот бедолага уже на борту рейдера умудрился
споткнуться на ровном месте и сломать себе одно-два-три-четыре ребра? На
этот раз Борис зарекся - каждый сам за себя: штатский за себя, десантники за
себя, и если тот замерзнет-утонет-отравится-подстрелится он за это не
отвечает. А гауптвахта только закаляет воинский характер.
Шел уже четвертый час полета. Три десантных рейдера "Пингвин", "Морж" и
"Дельфин" стартовали с корабля-носителя "Суровый", висящем в поясе
астероидов под прикрытием безымянной полуторакилометровой глыбы на самой
границе, разделяющей Планетарный Союз и Внешние Спутники, к Юпитеру. Они
имели задачу скрытно проскользнуть к планете-гиганту и взять под контроль
Европейский Космодромный комплекс "Водолей". Для этого рейдеры несли на
своих бортах десантно-штурмовую группу специально обученных на
военно-морских базах Земли "тюленей", так как штурмовать космодром
предполагалось из-под воды.
Полетное время подходило к концу. Рейдеры шли по вражескому
пространству, нашпигованному шпионами, ловцами и патрульными,
просвечиваемому тысячами РЛС и гравитационными искателями, но до сих пор их
не обнаружили. За это следовало благодарить конструкторский гений безымянных
трудяг ВПК, создавших маскировочную систему "призрак", да пилотов, умело
пользующихся своим преимуществом.
Кирилл перебирал в уме пункты боевого задания, сочинял репортаж и
пытался отделаться от нехороших предчувствий, изучая рельеф камиллова
ботинка. Все продолжали молчать - это была традиция: по поверьям разговоры
могли привлечь старуху с косой.
Электронные часы над люком отсчитывали последние секунды и когда на них
загорелись нули, сержант негромко сказал:
- Пора, ребята.
Десантники зашевелились, разминая затекшие тела и пытаясь восстановить
полусферичность зада, ставшего за долгие часы сидения абсолютно плоским. С
лязгом открылась крышка "кастрюли" и внутрь заглянул один из пилотов:
- Добро пожаловать на Европу, ребята. Мы сели без шума в расчетной
точке, так что можете работать спокойно.
- Спасибо, братишка, - кивнул Борис и выбрался в коридор, оттеснив
пилота и изо всех сил вжимая голову в плечи, дабы не врезаться в трубы и
провода, бегущие под потолком.
Десантники построились в коридоре и сержант начал инструктаж:
- Слушайте меня внимательно, повторять не буду, - прорычал он,
пристально глядя на Кирилла - ему это и предназначалось, - порядок таков:
одеваемся по полной выкладке и на лед. Дыру прожигают "пингвины", наша
задача - выгрузка оборудования и наружное наблюдение. Под ногами не мешаться
и слушать только мои указания и приказы капитана Вейсмюллера. Утопите хоть
один автомат - голову оторву. Все, время пошло.
Снаружи стояла местная ночь - самая яркая звезда небосвода Европы уже
зашла, да и толку от нее здесь было мало, так как здесь всегда, даже когда
его не было видно правил бал Юпитер - бело-розовый красавец, затмевающий
звезды, заполняющий все небо, завораживающий узорами бушующей атмосферы. Но
он должен был взойти через пару часов и пока ничто не отвлекало десантников
от работы - звезды такие же как на Земле, только поярче и побольше.
Конусы рейдеров обозначили вершины равностороннего треугольника, в
центре которого был раскинут маскировочный купол. Под ним монтировался
боевой лазер "Огонек"- им и предполагалось прожечь лед. Толщина ледяного
панциря Европы оценивалась порядка 4-5 метров и проткнуть его огненной иглой
не представляло никакой трудности, вся сложность состояла лишь в том, что
мощный выброс пара мог привлечь внимание патрулей ВС. Антонио Вейсмюллер
надеялся, что инженерный расчет окажется верным и купол поглотит всю
испаряемую воду.
Десантники работали точно как муравьи, подтверждая свое неофициальное
прозвище, - неутомимо, слажено и без суеты. Одна из групп монтировала
установку, "муравьи" подтаскивали оборудование, оружие, газовые и
кислородные баллоны к будущей полынье, собирали "скаты" - подводные
транспортные средства, заимствованные у ВМФ и модернизированные для
необычных условий Европы - вакуума и жидкой воде. Десять человек из отряда
"пингвинов" залегли вокруг места посадки на случай если сюда занесет
какого-нибудь шального геолога или просто туриста.
По прямой отсюда до космодрома было совсем немного по земным меркам -
всего лишь двести сорок три километра. В мирных условиях пройти их по льду
не представляло никаких проблем - садись в конвертоплан и через час ты на
месте - перед тобой вырастают купола "Водолея" и блеск посадочного поля
слепит твои глаза. Сейчас же такое путешествие по льду хорошо вооруженной
группы было делом фантастическим и безнадежным. Разведчики показывали, что
космодром был отлично защищен со льда и космоса многочисленными патрулями,
наледными батареями и криогенами. Инфильтрация даже пары человек, по
расчетам аналитиков из Стратегических Служб, требовало таких колоссальных
затрат, что не окупалось никакими победами.
Кирилл носился по всему полю, снимая выгрузку и приготовление к спуску
под воду и лишь на десятой минуте сообразил, что снимает невидимок -
мимикрия скафандров была бесподобной и без цифровых фильтров их засечь и тем
более заснять - невозможно. В сердцах чуть не плюнув на лицевой щиток, он
исправил свою ошибку, но начальные кадры были утеряны безвозвратно - он не
мог крикнуть "Стоп! Дубль второй" и начать все заново - таковы издержки
журналистики, точнее - честной журналистики.
Он стремился запечатлеть все в подробностях и никому при этом не мешая,
что удавалось с трудом, но к своей гордости Кирилл мог похвалиться, что при
этом его никто не послал куда подальше. Журналистский опыт говорил ему, что
девяносто процентов материала обкромсает он сам, а еще девяносто процентов
от оставшихся - редактор, так что в новостийный блок пойдет лишь ничтожная
часть заснятого - несколько минут из многочасовой одиссеи. Но из оставшегося
можно будет смонтировать великолепный фильм, что впрочем и было его основной
целью - героический фильм о героических людях, без лакировки, с натуральной
кровью, грязью и матом. Обычные люди, гражданские и военные, таких зрелищ не
любят, но критики к этой категории не относятся и просто обожают правду
