жизни на экране, хотя если такую правду преподнести им не на экране, а в
жизни, отправив их в тот же рейд на Европу, то они будут очень недовольны.
Кириллу вспомнилось, как один из его фильмов о действиях в Иордании
конфедеральных войск против фундаменталистов показали в той дивизии, о
которой он и снимал. Эта идиотская идея пришла в голову какого-то советника
из политотдела, который эту войну наблюдал на экране своего телевизора,
получал боевые награды за доблесть (в чьей-то постели, надо полагать) и
хвастал в женском обществе своими зубодробительными приключениями. Даже
Кирилл, привычный к подобным зрелищам в натуре, считал что фильм жуткий и не
пригоден к показу в этой аудитории - фанатики творили на поле боя такое, что
волосы вставали дыбом и содержимое желудка выворачивалось наружу: живые мины
сдавались в плен и затем проглоченные криогены срабатывали и превращали
окружающих в ледяные мумии, камикадзе направляли свои самолеты, начиненные
динамитом, на позиции конфедератов и солдаты становились пылающими, орущими
сумасшедшими, давно запрещенные "мозголомы" запускались в действие, разрушая
психику как чужих, так и своих.
На премьеру пришли командование дивизии, средний и младший офицерский
состав и все с женами. Рядовым и детям повезло - их не пригласили, решив
сделать просмотр элитарным. Автор фильма сказал перед началом несколько
ничего не значащих фраз, поблагодарил за помощь, оказанную при съемках,
сорвал аплодисменты и тихо исчез из этих мест. Как потом рассказывали,
военные и их половинки сначала были в восторге, узнавая себя на экране а
потом стали с руганью и плачем покидать зал. Нескольких слабонервных женщин,
имеющих весьма смутное представление о профессии мужа, пришлось определить в
психиатрическую клинику. "Это что же такое, - ругался один из пострадавших,
- я там в песках жарился, давил на себе вшей и боялся что мне отстрелят
задницу и вот прихожу в это... кино, надеясь утешиться тем, что из меня
сделали героем. А мне там опять показывают как я жарюсь, давлю и как мне
отстреливают задницу и я чувствую себя вовсе не героем, а полнейшим идиотом!
" Впрочем это был самый благосклонный отзыв.
Наконец "Огонек" запалили и первая часть операции вступила в
завершающую фазу. На "скаты" все было погружено, принайтовано и наступило
некоторое затишье - Антонио Вейсмюллер и Борис Муравьев о чем-то совещались
на командной частоте, оператор управлял лазерной установкой, а десантники
расселись на льду, передыхая и накапливая силы перед погружением. Кирилл
прошел в купол и стал наблюдать как лед Европы, превращаясь в пар, отступал
перед напором когерентного излучения и оседая на всем, что находилось
внутри, превращался в иней. На потолке стремительно росли сталактиты, грозя
заполнить все пространство, и Кирилл по собственной инициативе стал сбивать
их и выволакивать сосульки наружу. К нему тут же подключились
бездельничающие десантники.
На дне туннеля заплескалась вода.
- Семь метров, - подвел итог оператор со странной фамилией Бобс.
Капитан покачал головой:
- Черт бы побрал этих яйцеголовых. А еще обещали выбрать самое тонкое
место! Потеряли лишних восемь минут. Ладно, спасибо что на скалу не
наткнулись. Сержант, командуйте погрузку.
В мгновение ока купол был убран, лазер разобран и все погружено на
корабли. Рейдеры окутались радужным сиянием и исчезли. Люди остались на
льду.
Приливное действие Юпитера разогревало океан Европы до +6 по Цельсию,
позволяя ему под ледяным панцирем оставаться жидким. Никакой свет не
проникал через лед и сейчас десантникам предстояло нырнуть в мир абсолютной
темноты. Никто из расы людей еще не бывал там, никто не знал, что там есть и
есть ли там что-то кроме воды - у человечества были более важное задачи, а
может ему просто не хватало мужество погрузиться в эту бездну.
Глядя вниз на воду, уже покрытую тонким слоем льда, Кирилл чувствовал
как в нем растет ужас. Это была великолепная операция - по остроумности
замысла, тщательности технической подготовки и наглости, но она могла
сорваться из-за человеческого фактора - страх овладел не только журналистом,
но и десантниками. Они стояли вокруг полыньи, одинаково безличные в своих
скафандрах и в своем страхе и ни один не решался первым прыгнуть вниз.
Сколько продолжалось это противостояние Кирилл не засек, но он ощутил
наступление критического момента - сейчас кто-то начнет спускаться вниз по
спущенным в воду канатам, подавая пример остальным и выводя их из
психологического ступора, либо они отвернуться от завораживающей дыры,
похожей на глаз кобры, и разбредутся по льду, не смея и не умея рассказать
друг другу, что произошло с каждым из них в эти минуты, в какие глубины
страха они заглянули и не смогли преодолеть его.
Кирилл автоматически снимал эту сцену и лишь по случайности оказался
напротив того человека, который первым стал спускаться вниз по ледяной
шахте, ловко перебирая канат и упираясь шипованными ботинками в отвесную
стену, оставляя на зеркале льда аккуратные треугольные дырочки. Жизнь
побежала по неподвижным фигурам, они зашевелились, задвигались, но никто не
спешил последовать примеру смельчака - все ждали пока он погрузится в воду.
Десантник не стал спускаться по канату до самого низа - на последней
трети пути он отпустил его и солдатиком вошел в воду. Она сомкнулась над его
головой, по ее черной глади побежали круги и быстро успокоились. Потянулись
долгие мгновения ожидания.
Наконец показался над водой блестящий шлем, с небольшим нимбом
испаряющейся воды и в наушниках зазвучал голос Бориса:
- Ныряйте, братишки. Здесь темно как у... хм.. в жопе, но вода теплая.
Купальный сезон можете считать открытым.
- Борис, что там под водой?, - поинтересовался Вейсмюллер.
Сержант помолчал, видимо подбирая приличные выражения для описаний.
Сравнения с разными частями негритянского тела употреблять было бы не совсем
уместно, так как капитан Антонио Вейсмюллер относился к чернокожей части
населения Земли.
- Очень темно, сэр, глубина - порядка километра, головой не стукнешься,
если нырнуть. Никаких живых организмов не видно, так что рыбалка здесь
отвратительная.
Кирилл дослушивал этот диалог уже на пути к воде и мучительно размышлял
- правильно ли он делает, ведь наверху тоже можно снять неплохие кадры. Хуже
некуда - снимать в одиночку, от твоих глаз может ускользнуть многое, да и
быть в двух местах одновременно затруднительно. Увы, такова плата за
эксклюзив, риск и секретность. Он долго упрашивал Тодора Веймара пустить с
ним Андрея, сопровождавшего его в почти всех одиссеях и отлично знающего что
и где снимать, но Веймар категорически не согласился, мотивируя это
общеизвестной истиной: что знают двое, то знает и последняя свинья в
свинарнике.
Уже погрузившись в воду, Кирилл понял почему его страх если не исчез,
то сильно убавился - эта колоссальная космическая ванна теперь не была
пуста, в ней бултыхался такой родной в своей солдатской грубости и
ограниченности сержант Муравьев, распугивая (или привлекая) местных чудовищ.
Тьма окружила его со всех сторон. Она не была похожа на тьму космоса - в ней
не висели многочисленные звезды и планеты, хоть как-то скрашивающие
одиночество космонавта, не походила она и на темноту глубин земных океанов -
человек, погружающийся там, всегда знал что его встретит.
Этот же мрак был а б с о л ю т н о ч у ж о й и приходилось
прилагать изрядные усилия дабы не спустить с короткой привязи свою фантазию,
не населить его своими страхами и в конце концов не умереть от ужаса или не
сойти с ума.
Глаза адаптировались и в толще воды засияла пара огоньков - плечевой
маячок сержанта и конец спускового каната. Затем света стало больше - это
были спущены дополнительные веревки и по ним в океан спускались солдаты.
Наверху заработали лебедки, опуская "скаты" с грузом. Когда все
погрузились, группа прикрытия разобрала оставшиеся механизмы, бросая детали
прямо в воду, положив зачин загрязнению уже внеземных океанов, закрыла
полынью пленкой под цвет льда и нырнула вслед за остальными. Теперь по
внешнему виду площадки никто не смог бы догадаться, что здесь исчезла в воде
десантная группа противника.
Бортовые огни машин хорошо освещали пространство в радиусе метров
десяти и Кирилл отметил, что никто не уходит за его границы. Да и он сам
курсировал вдоль световой сферы, запечатлевая происходящее со всех сторон.
Он был опытным акванавтом - три года назад он увлекся морем и снимал сюжеты
о китовых пастбищах, тайнах моря, рифах и русалках, не вылезая из под воды
месяцами. Он вспомнил как первый раз, еще в бытность курсантом, плавал с
аквалангом. Это было летом на Канарах, денег у него было в обрез -
стипендиями курсантов не баловали и ему пришлось идти под воду не с
современными "акулами", а со старинными баллонами. Первое ощущение Кирилла
было - что ему не хватает воздуха и пришлось сделать несколько глубоких
вздохов, чтобы избавиться от фантомной асфиксии, и усилием воли подавить
зачатки паники. Через несколько минут он забыл о страхе, поглощенный
ощущением свободного полета и красотой подводного мира.
Он настолько увлекся работой и воспоминаниями, что не сразу услышал
обращенные к нему слова Бориса:
- Малхонски, черт вас дери, вы что - оглохли? Хватит плавать там, как
акула около мяса. Немедленно занимайте место во втором "скате" или
оставайтесь здесь навсегда.
- Есть, сэр, - отозвался Кирилл, отдал честь и поплыл к машине.
Капитан и радист расположились в головном "скате", а сержант - в
замыкающем. Пилоты проверяли работу бортовых систем и настраивались на
секретный навигационный спутник "Антей", который должен был направлять их на
цель. На внутренней поверхности шлемов наконец загорелись изображение
маршрута с горящими точками их нынешнего положения и положения космодрома
"Водолей", пошел отсчет и капитан дал команду двигаться.
Заработали водометные двигатели и "скаты" двинулись в путь. Они шли
лесенкой, пропуская турбулентный поток ведомого по правому борту, и
ориентируясь на его огни. Скорость быстро росла и в этом мире безмолвия
наконец-то появились внешние звуки - рев выбрасываемой воды и удары мелкой
взвеси о корпуса людей. Величину и изменение скорости движения можно было
ощутить только по току воды, так как других ориентиров здесь не было - все
тонуло во мгле и даже лучи прожекторов, методично прощупывающих окружающий
слой воды, вязли в ее толще. Постепенно скорость выросла настолько, что
всем, кроме пилотов, сидящих за спектралитовыми обтекателями, пришлось
уткнуться в собственные колени, чтобы голову не оторвало встречным потоком.
Рельеф дна океана Европы был снят геодезическими спутниками Союза еще в
начале века и карты эти много лет благополучно размагничивались в файлах
Министерства геодезии и планетографии. Однажды их извлекли, когда
планировали строительство европейского космодрома, но тогда они не
пригодились - было решено строить прямо на льду, не выискивая подходящую
гору, которая бы выходила на поверхность ледяного панциря, что было гораздо
разумнее и экономичнее - резать камень совсем не тоже самое что плавить лед,
да и расположение не на тверди планетной было безопаснее - замерзшая вода
почти не сотрясалась многочисленными планетотрясениями, вызванными
внутренней активностью Европы и соседством самой крупной планеты в Солнечной
