заповедного зверя проблеснула и пропала, заслоненная клочком бумаги.
Пошел и вставил в скорди интераптор. Пусть летят. Заглянул мимоходом
в зеркальце, висящее над пультом, и почувствовал дикое отвращение к
заснеженной бородище, нечесаным патлам, морщинам, посекшим коричневую кожу
вокруг глаз.
Он ушел. Пронзил лес. Уперся в Ржавую топь.
Над нею стлался еще туман, пропитанный душным смрадом. Болото было
огромным, от него веяло безысходностью, а далеко за ним парили, будто
отделившись от земли, сверкающие льдом и чистотой горы - острыми
светозарными клыками они впивались в синее небо. Коль двинулся по краю
топи, пытаясь обогнуть ее и выйти на прямой путь к горам - но топь не
иссякала, теснила, отжимала назад, а горы неподвижно и недоступно висели в
искрящейся дали. Коль шел, время от времени срываясь в тину, рыча от
бессилия, километр убегал за километром, и наконец он рухнул на влажный
мох, среди выпирающих змей-корней.
Он вернулся в скит около пяти.
На краю поляны он замер. Над трубой маячил сизый прозрачный дымок,
возле огорода, где Коль всегда колол дрова, валялись свежие щепки. "Ты
глянь только", - сказал Коль удивленно. А навстречу ему уже взметнулся
Макбет с кровоточащей царапиной на щеке.
- Дед!
- Ая?
- А мы уж беспокоиться начали!
- Обо мне-то? - усмехнулся Коль.
По лицу Макбета пробежала тревожная тень, но он тут же улыбнулся
своей застенчивой улыбкой.
- Да, - и побежал обратно, радостно вопя: - Робяты-ы! Я деда привел!
В скиту дым стоял коромыслом. Цию, как корсар-канонир в сражении,
голый по пояс, с блестящей от пота спиной и слипшимися в клочья жесткими
волосами, яростно топил печь. Когда он, здороваясь, повернулся на миг,
Коль увидел красное лицо с прижженными ресницами и сверкающий веселой
злобой оскал молодого черта. Даума, рыдая, кромсала лук. Она попыталась
улыбнуться Колю, но из глаз катились слезы. Вытерла щеки тыльной стороной
ладони и, закидывая голову назад, опять принялась за дело. В уголку,
примостившись на корточках, Сима сосредоточенно чистила картофелину,
медленно, но верно ополовинивая ее; можно было надеяться, что минут через
десять она бросит нечто вроде беленькой вишни в ведерко, где уже купались
четыре предшествовавшие жертвы ее прилежания. Как красиво она сидела на
корточках... Сердце вновь задергалось, швыряя, как уголь в топку, в голову
кровь, а Сима виновато улыбнулась навстречу Колю и развела руками -
картошка со спирально завивающейся полосой шелухи в одной, штык Коля в
другой.
- Деда, - смущенно сказала она, - у тебя они получались больше... А
мы уже беспокоиться начали!
- Кто начал-то, кто начал! - возгласил разъяренный Цию, с
остервенением орудуя кочергой. - Ты и начала, да еще Мака заразила! Это ты
у нас такая трепетная. А нам просто захотелось смонтировать обед к твоему
приходу, дед. Ты ведь больше нашего устал.
Коль ласково смотрел на них. Дети, подумал он, умные, добрые,
замечательные, почти взрослые дети. И они, конечно, услышали эту мысль,
потому что все, как по команде, улыбнулись, а Цию сказал басом:
- Нам уже по девятнадцать...
- Одно другому, слава богу, не мешает, - ответил Коль вслух и,
старательно вспоминая, как шел по краю топи, приблизился к Симе.
- Картоху-то, красавица, не так чистют...
- Я и сама уж поняла, - ответила Сима с сожалением и трудно
выпрямилась на затекших ногах. - Только не получается.
- Иди помоги кому.
- Я посмотрю лучше, поучусь. Когда зимой к тебе приеду, буду сама.
Ну-ка, корни, корни перед глазами! С утра еще белка была!
- Ты что ж, и впрямь в морозы сюды навострилась? - со спасительной
иронией, сразу показавшейся даже ему самому чрезмерной и грубой, спросил
Коль.
- Неужто ты меня на морозе оставишь? Чай, в дому согреешь? -
старательно подделываясь под его говор, сказала она.
Белки, белки, белки! Кукушки!
- Чем смогу, согрею, - сказал он рассеянно. - Чаек с травками...
медок... Только ножик, красавица, повесь, где взяла. Он на дичь покрупнее
картохи.
Потом они обедали. Коль опять усиленно предлагал свой медок, и на
этот раз он пользовался значительно большим спросом. Под конец обеда все
слегка захмелели, поминутно раздавался смех, говорили одновременно. Сима
предложила Колю написать его портрет - оказалось, она одаренный художник -
в обнимку с горностаем или еще с кем-нибудь. Коль сказал, что приведет
медведя, все захлопали и задрыгали ногами. Потом Даума принялась
изображать доисторическую сварливую жену, ворча: "Тебе уже хватит... Всю
валюту пропил..." Стоило Цию начать что-нибудь рассказывать, она, смеясь,
прикрывала ему рот ладошкой: "Чепуху ты порешь, мой единственный, это было
не так, а этак..." Коль хохотал здоровым смехом. Он забыл, что ему сто
лет.
Огонь в печи умирал, становилось темно. Цию и Даума уже примеривались
целоваться. По печальному носу Макбета, нависшему над столом, ходили
смутные отсветы багрово дышащих углей. "Ой, а давайте танцевать!" - вдруг
вскочила Даума, и Макбет сейчас же встал и как-то деревянно подошел к
Симе, и она послушно поднялась ему навстречу, но даже во мраке было
заметно, что он обнял ее робко, а она его - спокойно. Вдруг опять
почувствовав себя животно голым - будто он благородно пришел с
демонстрацией на Красную площадь крикнуть: "Свобода и безопасность!", и
прямо на брусчатке его пробрал необоримый понос - Коль сбежал на крыльцо.
Это было сродни бегству от хищного гейзера: "Никакая высота не спасет!" -
так и теперь все клеточки тела вопили: никакой угол не спасет! "Дед, а ты?
.." - крикнула Даума, но дверь уже захлопнулась.
Сквозь сети ветвей сочился свет с негаснущего темно-жемчужного неба.
Воздух был прохладным и свежим, и Коль жадно хлебал ночной таежный дух. Из
скита неслись слегка усталые вскрики и топот. Плясали, видимо. Стало
завидно и одиноко. Коль сунул голову в душную тьму и громко сказал: "Эй,
шпана! Кончай бузить, отбой!" - "Да, уже..." - хлюпающим от смеха голосом
отозвался кто-то - Коль даже не понял, кто. Из темноты на него задышали -
Коль отшатнулся; отдуваясь, вышел Цию.
- Ф-фу, как хорошо... Дед, что ты с нами сделал?
- Не я это. Медок.
- Чудесный продукт!
- Больше не дам.
- Не бойся, не сопьемся. - Цию, смеясь, тронул Коля за плечо.
- Все равно. Подлое это веселье, не настоящее.
- Что же в нем подлого?
Становлюсь ортодоксальнее ортодоксов, подумал Коль.
- Какие же мы ортодоксы? - ответил Цию. - Просто хорошие робяты.
- Черт бы побрал эту вашу пси!..
- Дед, что ты! Это же такая прекрасная штука!
- Я знаю, мил друг, кака така она прекрасная.
Цию внимательно посмотрел на него. Помялся.
- Дед, мы... чувствуем себя виноватыми. Что слышим. Ты не сердись на
нас, пожалуйста. Хорошо?
- С чего ты взял, что на вас? - улыбнулся Коль. - На себя.
- И на себя не надо. Когда ты вернулся сегодня из лесу, мы
почувствовали...
- Черт бы вас побрал.
Цию кивнул и, вновь приоткрыв дверь, крикнул внутрь:
- Эй! Хватит париться, смертные! Дед зовет на прогулку!
И Сима вышла, будто стояла у порога и ждала, когда позовут.
Белки, белки! Медведи, куницы, лисицы... кобылицы... Девицы. Черт!
- Не на прогулку, а дрыхнуть пора! - угрюмо поправил Коль.
- Мы чуток проветримся и рухнем, - пообещала Сима. - А кстати, дед,
ты ведь озеро обещал показать. Может, прямо сейчас? Светло ведь. Я такой
ночи никогда в жизни не видела.
- Черта лысого, красавица, - проворчал Коль. - У тебя кровушка
молодая по жилкам бегает, а мне, старику, на покой пора, погреть кости.
- Да, прости, - покаянно сказала она. - Я забыла. Очень тянет
погулять. поговорить...
Вот змея... Змеи! Змеи!
- Здесь много змей? - спросила Сима.
Коль только сплюнул в сердцах и пошел к сараю. Отойдя шагов на
десять. за пределы слышимости, обернулся. На крыльце стояли и дышали все
четверо.
Сима была стройной, как кабарга.
- А ежели неймется, Серафима-красавица, то речка вона, рядышком!
Охладись!
При воспоминании о вынужденном купании в реке всех передернуло.
- Н-нет уж, - пробормотала Даума.
- Мы вокруг дома слегка погуляем, - ласково глядя на нее сверху,
предложил Цию. Но даже тут она должна была сделать вид, что могла бы и не
согласиться.
- Пожалуй, - покрутила приплюснутым носом. Парень улыбнулся еще шире,
и они, как король с королевой, сошли по голосистым ступеням, повернули и
скрылись за углом скита. И сейчас же Сима, будто испугавшись того, что
осталась вдвоем стоять рядом с Макбетом, звонко крикнула:
- А я так пойду окунусь!
И кабаржиными легкими скачками унеслась в темную массу деревьев,
замершую во влажной тишине. Помелькало, удаляясь, светлое пятно майки,
потом деревья захлопнулись.
- С ума сошла, - сказал Макбет дрожащим голосом. - Заблудится...
- Утром найдем, - ответил Коль из своего далека. - Зверь нынче сытый,
добрый... не загрызет.
Мак стоял на крыльце, будто знал, что Коль хочет расстояния. Постоял,
затем, переломившись в поясе и коленях, опустился на ступеньку крыльца.
Печально проговорил:
- Тишина какая... Будто в мире и нет никого.
- На десять тыщ квадратов нас пятеро, - подтвердил Коль. - А так и
впрямь один я тут. Да зверушки.
- Ты действительно Симе позировать будешь... с медведем?
- Нет, конечно.
Помолчали. Небо истекало призрачным светом.
- Чего ты киснешь? - спросил Коль.
- Видно? - Макбет воровато взглянул на Коля и сказал: - Люблю ее
очень.
- А она знает? - глупо спросил Коль. Макбет только усмехнулся.
- Конечно.
- И - нет?
- Не-а.
- Зачем же поехали вместе? У тех - пара, а вы... мучительство одно.
Макбет помедлил.
- Разрешила... А мне так все равно лучше. Лучше рядом мучиться, чем
вдали.
- Экий ты, братец, не мужественный. А еще южанин. Это Симке такие
фортеля позволительны, у ней кровь холодная, северная...
Макбет опять помолчал. Даже не обиделся, чудак.
- Кровь у нее, как я понимаю, бурлит и пенится... Ладно, - он вдруг
встал. - Пойду-ка залягу. Спокойной ночи, дед, - и, пригнув голову, чтобы
не задеть притолоку, ушел в темноту скита. Слышно было, как он ворочается,
умащиваясь на скрипучем полу. Потом затих, все совсем замерло.
Так. Их могли прислать. Для какого-то очередного надо мной
эксперимента. В целях адаптации. Дальнейшей. Успешной. Дали годик погнить
в лесу, чтобы спесь поотшибать, и - подбросили тщательно подобранную и
вызубрившую роли опергруппу. Вот, мол, наша здоровая молодежь, наша смена,
подрастающее поколение. Симпатичные, правда? Попробуй-ка не согласиться,
старый козел! Но проблемы есть, без проблем не бывает, не ты один, хрен
космический, с проблемами. Все с проблемами, и никто от них не умирает.
Счастливая пара - да, это нормально. Но девушка явно не во вкусе козла -
чтобы не запутать его рефлекторных движений. А вот несчастная пара. И
девушка, гляньте-ка, полный персик! Сейчас как выйдет из-за дерев мокрой
русалкой - брюки ведь лопнут. Если, конечно, мхом все не заросло...
Ничего, подлечат, главное, чтобы наживку заглотил. И - у-тю-тю, к нам, в
наш светлый мир! Ходи среди нас единственным уродом, мы посочувствуем!
Какая чушь лезет в голову! Замечательные ребята свалились с небес,
радоваться надо!
Станешь шпиономаном, когда у тебя в башке хозяйничает, кто хочет, а
ты, этого даже не чувствуя, даже не ведая, что им видно, что нет, стоишь
