посреди зрячих бельмастым козлом и знай себе мемекаешь только: ме-е!..
ме-е!.. десять ме-е-ет-ров! Да там, может, целый институт пахал весь год,
чтобы меня наколоть!
А зачем им, собственно, меня накалывать?
А что, собственно, имеется в виду - наколоть Коля Кречмара?
Стал бы я выдирать из его грязной норы безногого спившегося калеку и
селить в своей квартире, чтобы им любоваться постоянно - и не просто
выдирать, а с ухищрениями, с интригами, с пятерным обменом цепочкой, с
обильным подмасливанием городских властей... Да черта лысого! А они?
О господи...
Из-за угла, держась за руки и не то молча, не то воркуя, медленно
ступая по росистой траве, показались Цию и Даума. Улыбнулись Колю, сказали
"Спокойной ночи" и вошли в скит. Коль тоже улыбнулся и сказал "Спокойной
ночи". Задребезжали старенькие пружины дивана. Даума тихонько засмеялась,
потом они явно поцеловались, опять поцеловались, старательно пытаясь
соблюдать тишину, и через несколько секунд раскатистым басом гаркнула
какая-то особенно подлая пружина; Даума снова засмеялась. и тогда уже
действительно все затихло.
Земля плыла сквозь дымчатый хрусталь.
Где ж это красавица-то застряла, подумал Коль. Русалка выискалась!
Тревога стремительно вспухала, затопляя сознание. Я тут сижу, гнусь
измышляю - а она действительно заблудилась, что ли? А может - течением об
камень?..
Против воли он сделал несколько шагов к реке, но в этот миг из
сумрака выступила Сима и, ни слова не говоря, поманила Коля рукой. Коль
задохнулся. Что такое? Пересек поляну, подошел. До скита метров тридцать.
До Симы - шаг. Она сказала смущенно:
- Прости, я ждала, когда Мак уйдет, боялась, услышит. Я не хочу спать
в скиту. Мак... ему тяжело, когда я так рядом. Он не спит, и я не могу.
- Чавой-та? - спросил Коль.
- Он не спит, горюет...
- Чего ж это он горюет в таку погоду?
Она озадаченно взглянула на Коля.
- Он же меня любит.
- А-а, - отозвался Коль. - И спать тебе не дает, фулиган
несознательный!
- Ну что ты... Зачем ты так говоришь?
И Светка тогда кричала: "Зачем?!"
Она же слышит!!!
- Мне... его жалко, но что же делать?
Коль сдержанно предложил:
- Хочешь, в скорди ложись, на сиденье. Там, правда, тесновато, а ты
девка голенастая... поместишься?
- Помещусь, - Сима улыбнулась. - А ты где?
- Как зайчик, под самой дальней сосенкой, - и внезапно вырвалось: -
Чтоб тебе не стало меня жалко.
- Послушай, - заговорила она очень поспешно, - я шла и наткнулась на
крест. Я знаю, так раньше хоронили. Ты кого-то здесь... потерял?
Коль помолчал.
- Кабарга у меня была, дружили очень. Красивая, как ты вот. В холода
ее волки порешили.
- Расскажи.
Коль стал вспоминать. Глаза Симы влажно заблестели, она вслушивалась
жадно и грустно.
- Спасибо, я поняла...
- Ну вот, - сказал Коль, - распечалил я тебя, старый дурень...
- Дед, - сказала она вдруг. - Ты ведь не дед. Ты Коль Кречмар,
звездный пилот, - и она несмело коснулась кончиками пальцев его плеча.
Произнесла чуть удивленно: - С кем свела судьба...
Все.
- Честное слово, я не нарочно подслушивала! - с отчаянием сказала
она. - Пожалуйста, поверь! Я просто ждала, когда Мак уйдет!
Все.
Он проиграл опять. Он с самого начала знал, что проиграет, вот и
проиграл. Наконец-то. Скоро снова будет покой, они уедут.
Она слышала его.
- Хочешь, уедем? - ее голос дрожал.
- На чем? У вас же скорди сломался.
- Мы его сами сломали. Решили поробинзонить... Мы даже не знали, что
ты здесь, Коль.
- А сказали, сломался. Меня, значит, обманывать можно?
- Да нет же! Мы еще до тебя просто сами так договорились: сломался, и
все. Цию вынул интераптор, мы завязали ему глаза, он отошел и закопал
вслепую, чтобы труднее было найти. Мосты сожжены, мы в дремучем лесу
одни-одинешеньки... Мы не врали! Но если хочешь...
- Что ж ты словами спрашиваешь, красавица? Али я нечетко мыслю?
Она помедлила, будто прислушиваясь.
- Ты и хочешь, и не хочешь. Разве мне... нам выбирать?
- Тебе, - честно сказал он.
Она не нашлась, что ответить словами. А что она подумала - знать ему
было не дано.
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь? - спросил он.
- Да, - ответила она мгновенно.
- Как?
- Как Макбет.
Коль закашлялся смехом. Да если бы он был способен чувствовать то же,
что этот мальчик!
Она слышала его.
- Я для примера сказала... Чтобы не называть словами, - и вдруг
храбро разъяснила: - Я знаю, тебе нужно все... всю... прямо сразу.
Запнулась. Конечно, уже услышала, что он хочет спросить. Но ждала,
когда спросит вслух - из вежливости? Из сострадания к его уродству? Из
уважения? Пес их разберет...
- Из уважения... - едва слышно сказала она.
- У тебя уже было это? "Все... всю"?
- Нет.
- Хотела бы?
Она пожала голыми плечами, и он вдруг всполошился: майка, юбка
коротенькая, так легко девчонка одета ночью - но она ответила сразу:
- Нет, что ты, не замерзла... Как можно хотеть этого отдельно?
Полюбить хотела бы. Тогда было бы и "все-всю", и многое другое. Полюбить
хотела бы... Так, чтобы с ума сойти, чтобы стлаться...
- Зачем?
- Ты разве не знаешь? - она посмотрела удивленно. - Потому что станет
для чего жить. Потому что все начнет получаться. Потому что даже то, что и
так получалось, станет получаться вдесятеро лучше.
- Откуда ты знаешь. раз не было?
Она опять пожала плечами.
- По другим вижу.
У него дернулись, кривясь, губы.
- Красиво говоришь. Но даже если и так - это дела молодые. В моем
возрасте и положении все иначе. Надо притиснуть девушку, побарахтаться
чуток... - и по делам. Чтобы излишнее возбуждение не препятствовало
надлежащей колке дров.
Она вздрагивала от каждой фразы, словно он ее хлестал. Как Светка.
Долго не отвечала.
- Если бы ты чувствовал, Коль, какая это боль - слышать душой не то,
что слышишь ушами. Это рассогласование... кажется, душа взорвется от
какого-то отчаяния. Я не могу объяснить... Пожалуйста, говори, что
думаешь!
- Я не знаю, что я думаю!! - заорал Коль на весь лес и даже ладонями
ударил себя по вискам. - Не знаю!!
- С той женщиной, Светкой...
- Ты и про нее знаешь?!
- Но ведь ты сам только что это вспоминал...
Он даже застонал, замотал головой от муки. И без сил опустился на
мягкую хвою, засыпавшую землю. Сима сразу же села рядом с ним.
- Не садись на холодное, дурочка. Сыро.
Лучше сядь ко мне на колени, непроизвольно подумал он, но, конечно,
вслух не сказал.
А она, глядя ему прямо в глаза, легко пересела к нему на колени.
Ягодицы были упругими и теплыми. И, несмотря на то, что в горле
пересохло от этой невероятной, ошеломляющей близости ее "всего-всей" к его
сразу напрягшемуся телу, где-то в водовороте мыслей успело мелькнуть едва
ли не отцовское: да, вроде бы не замерзла... Он запрокинулся, отстраняясь;
обеими руками оперся на землю позади себя. Хрипло сказал:
- Вот это зря...
- Сама не знаю... - невнятно пробормотала она, и ему показалось, что
она задыхается так же, как он.
Он не знал, что делать дальше. И тут опять мелькнуло: все-таки их
прислали. Но Сима закричала в ужасе:
- Нет, Коль, нет!
Вскочила. Встала над ним, прижав кулаки к щекам и опять вздрагивая
всем телом.
- Зачем?..
Он тоже поднялся. Откинулся спиной на сосну. Ноги дрожали после этого
мимолетного почти обладания.
Сима глубоко вздохнула, успокаиваясь понемногу. И вдруг словно
заботливая мама провела рукой по его голове.
- Какая глупость...
- С ума сойдешь с вами.
- Почему ты так боишься?
- Потому что невозможно быть хуже всех. Невыносимо.
- Да что такое хуже? С той женщиной... - она вдруг осеклась и сказала
через секунду: - Наверное... Так бывает.
Потому что Коль подумал: как они похожи, Светка и Сима.
- Ей я сказал, что она на кого-то там похожа. А вы действительно...
не по внешности, нет... Я не вру!
- Я знаю, Коль. Я хотела сказать, - проговорила она настойчиво, - что
у тебя с нею было это... как ты говоришь... притиснуть и... облегчиться.
Но ты и на колени готов был встать перед нею. И защитить был готов, когда
чувствовал, что ей больно, только не понимал, отчего. Неужели ты этого не
помнишь? Неужели не успел заметить? Почему замечаешь только плохое?
- Наверное, потому, что хорошее как бы само собой разумеется.
- Ой, далеко не само собой!
- Ну, как бы. А плохое - стыдно, фиксируешься на нем, надо, чтобы его
никто не заметил...
- Да почему? Ведь так самому тяжелее!
- Вот! - Коль даже пальцами прищелкнул. Они наконец добрались до
сути, до сердцевины. - Послушай. Есть масса вещей... не только в делах
любовных, просто я тебя хочу зверски, поэтому мы на них зациклились...
Она вдруг словно засветилась в предрассветной мгле.
- Ох, Коль... какое счастье, когда ты говоришь, как есть!
Он на секунду даже с мысли сбился.
- Не перебивай старших.
- Не буду, не буду. Но правда, ты запомни это...
- Есть масса вещей, которых про человека никто, кроме него самого,
знать не может... не должен!
- Почему, Коль?
Он ответил не сразу. Для очевидного не находилось слов.
- Потому что, если будут знать, станут относиться хуже.
- Почему?
- Как почему? Ты что, издеваешься надо мной? Потому что такие вещи
делают или думают только плохие люди!
- Но если их делают иногда все люди, значит, это неправда. Все люди
не могут быть плохими. Они - люди, и все!
- Ну, нет, не так просто! Вот Всеволод. Отличный мужик! Серьезно.
Можешь ему это передать при случае. А я в девятом классе с толпой, что
называется, себе подобных, ходил стекла бить в русском посольстве.
Думаешь, ему это приятно знать? Думаешь, простить - раз плюнуть? Да и т
ы... - вдруг сообразил он, и слова застряли в горле.
- Человеку ничего не надо прощать. Человека надо принимать.
- Или не принимать.
- Ну как же можно человека не принимать?
Он только крякнул, мотнув головой. Она спросила:
- А теперь пошел бы?
- Нет.
- Помешал бы другим пойти?
- Н-нет. Эти московские мудрецы тогда...
- Остался бы в стороне?
- Чего ты хочешь от меня? - заорал Коль со злобой - но больше на
себя, чем на девочку. Он потерял нить разговора. То, что для него было
сутью, для нее будто вообще не существовало, она не понимала, о чем речь.
- Это ты от меня хочешь! А я делаю, что ты хочешь! Помогаю тебе!
Потому что ты очень хороший! - она даже ногой притопнула. - В человеке не
может не быть того, что он в себе не любит! В этом можно захлебнуться, но
без этого человека нет! Когда ты не любишь свое плохое - это и есть твое
хорошее! Тебе со страху кажется, что все относятся к тебе так, как ты
относишься к своему плохому. А на самом деле все относятся к тебе так, как
ты к нему относишься!
Несколько секунд Коль честно пытался уразуметь. Потом не выдержал -
захохотал. Сима растерянно провела ладонями по щекам.
- Ой, что-то я очень умное сказала...
- Да уж, красавица. Без поллитра не разберешь.
- Я хотела сказать, что...
- Все, хватит. Ну хватит. Дурь прет.
- Тебе кажется, - теперь она тщательно подбирала слова, пытаясь,
видимо, найти математически точные определения, - что все не любят тебя
так, как ты не любишь то, что считаешь в себе плохим. А на самом деле все
любят тебя ровно настолько, насколько ты не любишь то, что считаешь в себе
плохим. И у всех так, и ты ничем в этом смысле от нас не отличаешься.
