надо называть миссис Вилке злюкой, она замечательный педагог, вот
увидишь", - и пыталась держаться с ним строго, в душе у нее все просто
пело от такого незатейливого мальчишеского комплимента.
На эту Пасху Уоррен забрал Эми к себе, чтобы Гвен могла немного
передохнуть и съездить к своей младшей сестре Салли, которая еще училась
в колледже. И вот буквально два дня назад они сели с сестрой в машину в
надежде провести несколько праздничных дней в отдыхе и покое.
Теперь, когда Гвен наконец полностью оправилась после развода и снова
твердо стояла на ногах, она могла открыто и ничего не утаивая обсуждать
с сестрой любые проблемы семейной жизни, наставлять ее и предупреждать
об опасностях, которые таятся почти в каждом современном браке. Ведь на
ошибках учатся!..
И вот Салли уже нет... Но теперь Гвен как никогда была полна
решимости выжить, чего бы ей это ни стоило, ведь у нее еще оставалась
дочь... Она надеялась, что любовь к жизни и инстинкт самосохранения,
сидящий в каждом из нас, подскажут ей выход и сберегут от непоправимого.
Гвен закрыла глаза, но даже во сне чувствовала гнетущее присутствие
вокруг металлических прутьев, густое сплетение которых теперь больше
напоминало ей гроб, нежели клетку.
Глава 9
Приближались пасхальные каникулы. Профессор Морган Дрей заканчивал
последнюю лекцию на вечернем отделении своего нью-йоркского колледжа
такими словами:
- И вот еще что отличает человека от прочих животных... Кстати,
возможно, что это и есть его самая главная отличительная черта -
способность к сублимации. Благодаря высокоразвитому интеллекту человек
научился одерживать верх над своими инстинктами. Однако этой
замечательной способности мы обязаны не только величайшими достижениями
человечества, но и самыми гнусными извращениями.
Животное, называемое человеком, может быть благородным и
заискивающим, трусливым и храбрым, жалким и смехотворным. Некоторые его
побуждения достойны всяческого восхищения и подражания, другие,
наоборот, вызывают лишь отвращение или жалость. Его можно обучать, можно
обманывать, можно заменить кинжал на секс, а нацистские марши на
нежнейшие строки высокой поэзии; можно поменять мимолетное чувство
короткой страсти на долгие годы искренней преданности и любви... А во
имя религии человек способен как на невероятную жестокость, так и на
самые гуманные поступки и чувства.
Морган замолчал, давая студентам время обдумать его последние слова,
а потом произнес:
- Ну, молодые люди, на сегодня, я думаю, хватит. Это занятие мы
закончим на десять минут раньше, как я вам и обещал. Поздравляю всех с
наступающим праздником. - И начал собирать с кафедры свои конспекты и
книги.
Несколько студентов остались в аудитории, чтобы задать после лекции
пару вопросов, другие, пожелав профессору веселой Пасхи, тут же кинулись
к выходу. Он уходил последним и почему-то сразу почувствовал себя
мучительно одиноким. В коридоре не было ни души, и его собственные шаги
отдавались в тишине гулким эхом. В соседних аудиториях свет уже не
горел. Колледж опустел.
Сойдя с серых каменных ступеней подъезда, Морган поднял руку и поймал
такси. Сначала он хотел поехать, домой, но вместо этого почему-то сказал
водителю: "На Вашингтон-сквер". Это было как раз то место, где находился
злополучный магазинчик Синтии. Расплатившись с шофером, Морган вышел на
тротуар и задумчиво зашагал вперед. Эта девушка не выходила у него из
головы - такая упрямая и неисправимая в своих заблуждениях... Но может
быть, его просто задело, что она отказалась еще раз с ним встретиться?..
Нет, он никак не мог перестать о ней думать. А особенно вспоминались ее
блестящие черные волосы и темные сверкающие глаза.
Магазинчик оказался закрытым. Ставни были опущены, а на двери
красовалась табличка "Закрыто по случаю Пасхи". Однако Морган не
торопился уходить, надеясь, что, возможно, внутри еще остался кто-нибудь
из служащих, а может быть, и сама хозяйка, задержавшаяся по каким-то
своим делам.
Спустя минут двадцать, так никого и не дождавшись, он зашел в
соседний бар и взял пива. Но даже отхлебывая густую янтарную жидкость,
Морган не переставал думать о Синтии. При этом прекрасно понимая,
насколько глупо с его стороны так увлечься этой юной чудачкой. Ведь по
трезвому размышлению, было совершенно понятно, что девица просто
нуждается в помощи психиатра. Однако было в ней нечто неуловимое, что
тянуло его, словно магнитом.
Тут Моргану пришлось впервые признаться себе, что он скорее всего
действительно всерьез увлекся ею. Иначе рассудок уже заставил бы его не
сидеть здесь впустую, а ехать домой и забыть обо всем как можно быстрее.
Но почему-то умные мысли не посещали его сегодня. Инстинкты оказывались
сильнее. Ему все больше хотелось встретиться с этой девушкой и даже -
чего греха таить! - просто переспать с ней, хотя бы она и обладала всеми
пороками мира, вместе взятыми.
А с другой стороны, вдруг он сможет чем-то помочь ей? Ведь все ее
извращенные понятия методично прививались ей с самого детства. И может
быть, он и есть тот единственный в мире парень, который сумеет все-таки
вправить ей мозги и доказать, как глубоко она неправа в своих
представлениях... Пусть даже их отношения и не получат развития, такой
разговор все равно вряд ли ей повредит. Хотя, возможно, что Синтия
наконец серьезно задумается над своими убеждениями. А это уже
прогресс...
Он допил пиво и тут же попросил бармена налить еще одну кружку.
Моргану вспомнилось, как Синтия рассказывала ему о своих службах. Они
проводились как раз на Пасху - это он хорошо помнил. Правда, именно об
этих собраниях она почему-то не особенно распространялась, и теперь
профессор пытался восстановить в памяти все, что ему стало известно о
совершаемых там ритуалах. Неожиданно всплыло и название заштатного
городишки, близ которого находится ее поместье: Вишневая Горка. Никаких
особых планов на выходные у Моргана не было, и ему в голову пришла вдруг
безумная идея: он вооружится фотоаппаратом, картой, отыщет ее и попросит
разрешения сделать несколько снимков этих служб для своей будущей книги.
Если это разозлит Синтию и она укажет ему на дверь - что ж, так тому и
быть: он молча проглотит обиду и отправится восвояси, навсегда выкинув
ее из головы. Но вдруг она все же снизойдет до него и позволит ему
остаться? Рискнуть, пожалуй, стоит...
Однако что же такое на него нашло? Боже Всемогущий, как все это
объяснить?... Теперь он сам себе казался зеленым юнцом, который по уши
втюрился в свою одноклассницу и подстерегает ее после уроков, чтобы хоть
одним глазком взглянуть на предмет своей страсти. Нет, он никак не
походил сейчас на солидного тридцатилетнего ученого, уважаемого и
любимого студентами и профессорами...
Ладно. Тогда сегодня он просто в стельку напьется. А завтра, глядишь,
похмелье до такой степени выбьет его из колеи, что отпадет последняя
охота ехать на край спета в какую-то Богом забытую Вишневую Горку, чтобы
предстать там в роли шута горохового. С такими мыслями он заказал третью
кружку пива, а, потом подумал и добавил к нему еще двойную порцию виски.
Глава 10
Нэнси очнулась в четыре утра и больше заснуть ей уже не удалось. Она
обдумывала предложенный Гвен план побега. Он мучил ее и не давал покоя,
представляясь одновременно и страшным, и вполне осуществимым. Только бы
у них все получилось!.. Но, наверное, как всегда, ничего не выйдет. Хотя
вдруг все же получится?..
Но, сидя взаперти в грязной клетке, Нэнси физически не могла сейчас
представить себе свободы. Все образы почему-то расплывались и не
удерживались в голове. Но надо крепиться, чтобы совсем не расклеиться...
Иначе, если она падет духом, с ней все будет кончено. Однако мысли текли
вяло и медленно, никакие эпизоды из жизни не вспыхивали яркими
видениями, как это бывает обычно у людей перед смертью. Может быть, это
значит, что ей все же удастся выжить?..
Итак, Гвен попытается соблазнить одного из братьев - Льюка или
Авраама. А интересно, будет ли это в такой ситуации смертным грехом?..
Впрочем, даже если и будет, этот грех ляжет на душу Гвен, а Нэнси все
равно останется чистой. Хотя польза от такого "грехопадения" и для нее
была вполне очевидной. Во всяком случае, девушка рассчитывала на успех,
хоть и не решила еще, что предпочтительнее - отдать свое тело на
поругание или позволить просто убить себя.
Потом ей вспомнилась последняя исповедь. Как хорошо, что она все же
отважилась сходить к священнику и очистить свою душу от греха, лежавшего
на ней целых два года!.. Теперь она чиста перед Господом, если, конечно,
не учитывать ту кражу продуктов из сельского магазинчика. Но ведь это, в
сущности, небольшой грешок...
А может быть, Господь вдохновил ее на исповедь, чтобы подготовить к
смерти?.. Но все равно, даже с сознанием, что она попадет теперь прямо в
рай, Нэнси было страшно умирать.
Она попыталась отбросить все мрачные мысли, как это советовала ей
Гвен. Но, сидя в клетке, это было почти невозможно. Ее то и дело
охватывала паника, страх ожидания и неизвестности. Либо отсюда и в самом
деле нет выхода, либо страх просто так крепко овладел ее сознанием, что
ситуация казалась уже безнадежной. Во всяком случае, ни одного плана, ни
малейшей мысли, как отсюда сбежать, у Нэнси не возникало.
Внезапно она услышала чьи-то мягкие шаги на ступеньках лестницы и
невольно напряглась. В комнату вошла Синтия. Она приблизилась к клетке,
где томилась Нэнси и как бы невзначай потрогала прутья рукой. Нэнси в
ужасе широко раскрыла глаза, с трепетом ожидая, что будет дальше. На
девушке был красивый длинный халат из дорогого розового шелка. Она,
вероятно, неплохо выспалась и прекрасно выглядела. Вид у нее был такой,
словно в ее доме не происходило ничего странного. Она даже улыбнулась,
поприветствовав свою пленницу:
- Доброе утро - Доброе утро, - с трудом выговорила Нэнси и не узнала
собственного голоса. Ответила она чисто автоматически, ведь пожелание
доброго утра звучало сейчас прямо-таки издевательски.
- Завтрак скоро будет готов, - тем же певучим мелодичным голосом
проворковала Синтия. После этого она гордо выпрямилась и удалилась через
столовую в кухню, откуда сразу же послышался тихий звон кастрюлей и
сковородок.
- Вот сука проклятая! - неожиданно с ненавистью прошипела Гвен, и
этот шепот заставил Нэнси вздрогнуть.
- А я и не знала, что ты уже проснулась! - виновато и как бы
оправдывая свой испуг, улыбнулась Нэнси.
- Очень скоро до тебя начнут доноситься весьма приятные запахи
яичницы, жареных тостов и чудесного кофе, - продолжала Гвен. - Но только
нам ничего из этого не перепадет. Потом в столовую спустятся уже
известные тебе братья и вместе с сестричкой неплохо позавтракают за
милой семейной беседой. А после этого кинут нам по куску хлеба и, может
быть, добавят немного кислого домашнего сыра. Но вовсе не по какой-то
милости, а чтобы мы не подохли. Мы им нужны живые... Потом братья
выведут нас на улицу, чтобы мы справили там нужду. Вот тут-то и наступит
самый ответственный момент. Вчера еще мне почему-то было страшно
пробовать свой план в одиночку. Но теперь я надеюсь, что ты мне
поможешь... Одна из нас обязательно должна успеть вырваться отсюда, а
если все произойдет, как я задумала, - тогда мы спасемся обе.
- Но я боюсь, - призналась Нэнси. - И вообще слабо представляю себе,
что мне надо будет делать.
Гвен строго взглянула на нее полными решимости глазами.
- Когда почувствуешь, что настал подходящий момент, - действуй без
