кажется ласковым и ленивым, а там, внизу, волны достигают в высоту сотни
метров. Да если еще учесть, что это не совсем вода. А точнее, совсем не
вода...
Калинов содрогнулся: не отказали бы двигатели.
И тут же рука Виты куда-то исчезла. Он повернул голову и увидел, как
девушка, с трудом удерживая равновесие, заскользила вниз. Крылья на ее
спине безвольно трепетали в потоках воздуха, и Калинов понял, что сейчас
произойдет. Он притормозил и бросился вниз, чтобы уравнять скорости и
подхватить уже падающую Виту. Это ему удалось с первой же попытки, словно
он всю свою жизнь только и делал, что занимался спасением погибающих в
чужих небесах. Правой рукой он подхватил Виту за тонкую талию, а левой
стал снимать с ее спины ранец и обвисшие крылья. Это тоже удалось, и он
хотел было уже закричать от восторга, как вдруг понял, что его крыльям
двоих не удержать. Вита принялась отдирать его руку от своей талии, но он
подтянул девчонку к себе и вцепился пальцами в пояс.
Хорошо, что пояс узкий, подумал он. Не оторвет, сил у нее не
хватит... Но как же мне теперь одной рукой умудриться снять с себя и
надеть на нее крылья?
И тогда Вита повернула голову, и он увидел ее прищуренные глаза,
равнодушные и чужие.
- Не надо, - сказала она зло. - Ерунда все это.
Калинов растерялся и чуть было не разжал пальцы.
А вокруг уже не было ни зеленого неба, ни фиолетовых солнц. Был серый
теплый вечер. С далеких прерий остро пахло незнакомыми травами. Сзади
доносилась разухабистая музыка. Там, у салуна, они оставили своих лошадей
и шли теперь по узкой улице, протянувшейся между двумя рядами безжизненных
нахмурившихся домов. Ноги, обутые в мокасины, мягко ступали по непривычно
ровному камню. К ночи должен был пойти дождь, и это было хорошо, потому
что в дождь уйти от погони ничего не стоит.
Калинов пробежал взглядом по окнам. Все окна были темны и молчаливы,
только в одном, на противоположной стороне улицы, чуть-чуть дернулась
цветастая занавеска. А может быть, ему просто показалось. До дома Нуартье
оставалось еще метров двести. И тридцать минут до начала мертвого часа,
когда по городу разрешается передвигаться только бледнолицым. Идти
приходилось медленно, потому что "зажигалки" Вита спрятала под юбкой, и
они ей очень мешали. А дело надо было сделать не мешкая, ибо завтра должна
была вернуться семья Нуартье - жена и пятеро ребятишек. Уж они-то ни в чем
не виноваты.
Послышались шаги патрульных. Патруль топал к салуну, чтобы зарядиться
очередной порцией виски.
- Что-то они сегодня рано, - сказал Калинов.
- Целуй меня, - прошептала Вита.
Он втиснул ее в угол между домами. Острая боль пронзила ногу.
"Зажигалки", вспомнил Калинов, но делать что-либо было уже поздно: патруль
находился совсем рядом. Вита обняла Калинова за шею, и он прижал ее всем
телом к стене. Жаркое дыхание девушки обожгло ему губы, глаза ее широко
раскрылись, он увидел в их глубине желание и страх. Сердце колотилось так
громко, что, казалось, этот грохот должны услышать все жители города. И
тогда Калинов вытащил из кармана стилет и спрятал в рукав. Была еще,
правда, маленькая надежда на то, что патруль слишком торопится в салун.
- Все хорошо, - прошептал Калинов.
Вита зажмурилась: их осветили сзади фонариком.
- Эй, краснокожий, помощь не требуется? - сказал кто-то.
Раздался грубый смех, и тот же голос гнусно выругался. Калинова
поощрительно шлепнули по заду, снова заржали.
Виту начало трясти, и он еще сильнее прижал ее к замшелым камням.
Боль в ноге стала почти нестерпимой. Не сорвать бы чеку, подумал Калинов.
И кто бы мне объяснил, откуда в этом городке замшелые камни?..
Наконец, фонарик погасили, и патруль, зубоскаля и топая тяжеленными
армейскими сапожищами, удалился. Калинов перевел дух, выпустил девушку из
объятий и сунул стилет в карман.
- Пошли, - прошептала Вита, поправляя юбку.
Они двинулись дальше. Свет так нигде и не зажегся, фонари висели на
столбах мрачными темными пятнами, похожие на замерзших нахохлившихся птиц.
Подошли к дому Нуартье. Калитка, как и условились вчера, была не заперта.
Калинов незаметно оглянулся по сторонам, вытащил стилет и осторожно открыл
створку. Вошли. Во дворе почему-то было гораздо темнее, чем на улице, как
будто Господь накрыл дом Нуартье капюшоном, спрятав их от всего
остального, враждебного мира. Сзади чуть слышно щелкнул запор.
- Роже, - позвал Калинов. - Ты где?
- Да тут я, Орлиное Перо, - послышался за спиной голос Нуартье.
Оглянуться Калинов не успел. Руку со стилетом дернули вверх с такой
силой, что она, казалось, сейчас оторвется, и тут же что-то тяжелое ухнуло
по затылку. Впрочем, упасть ему не позволили, подхватили с обеих сторон
под мышки, но сознание он, по-видимому, на несколько секунд потерял,
потому что, когда он пришел в себя, Вита стояла в стороне с поднятыми
руками.
Двор был залит светом. Роже Нуартье выпростал из-под тигровой шкуры
ручищи и, осклабившись, принялся обыскивать девушку.
- Хороша подруга у Орлиного Пера! - сказал он и тряхнул белым чубом.
- Давно я не обыскивал такой аппетитной краснокожей!
Руки Нуартье скользнули вдоль тела Виты, слегка задержались на ее
груди. Нуартье зацокал языком, а Калинов закусил губу и напрягся.
- У тебя извращенные аппетиты, Нуартье, - сказал с ухмылкой офицер. -
Она же рыжая. И тощая как полено.
Нуартье грязно выругался, опустил руки ниже.
- Ого! - воскликнул он, наткнувшись на "зажигалки". - Тут, кажется,
подарочек.
Офицер отодвинул его в сторону, достал нож и, сверкая белозубой
улыбкой - сама приветливость! - принялся разрезать на Вите юбку. Ткань
легко разошлась, сквозь разрез стали видны белые трусики.
- Что-то новенькое, - сказал офицер, взвешивая "зажигалки" на ладони.
- Ты молодец, Нуартье!.. Мисс мы пока оставим у тебя, а паренька возьмем с
собой. Шериф давно хотел с ним встретиться!.. А рыжую приведешь утром. Вы
не против, мисс?
Нуартье с вожделением глядел на "мисс". По затылку Калинова текло
липкое и теплое, перед глазами висела плотная багровая занавеска, за руки
держали крепко - не вырвешься! Он раскрыл глаза пошире, усилием воли
отодвинул в сторону багровую занавеску и посмотрел на Виту.
Что же ты их не поубиваешь, девочка, подумал он. Не спасешь нас?..
Ведь тебе это так просто!
Его взгляд встретился со взглядом Виты, спокойным и пристальным. И в
голове перестали бить колокола, и мускулы налились металлом, и Калинов
понял, что может перевернуть мир. Запросто - как школьный глобус... А еще
он понял, что Вита желает, чтобы он все совершил самостоятельно.
Рассчитался с Роже. Покончил с засадой... И ее чтобы спас. Как и положено
кавалеру.
Господи, только бы не отказало мое столетнее тело, взмолился он. И
напряг мышцы.
Люди, державшие его за руки, так сильно столкнулись головами, что
черепа их раскололись. Легким движением Калинов перебросил оба тела через
ограду: столь много оказалось сил. Офицер, все еще улыбаясь, пытался
достать правой рукой пистолет, в левой у него по-прежнему были
"зажигалки".
Зато Нуартье уже стрелял. Лайтинг в его лапах выглядел игрушечным, и
он спокойно выпустил в Калинова весь заряд. В упор. С двух ярдов. Но луч
отразился и ушел куда-то в небо. Калинов сделал шажок вперед,
аккуратненько щелкнул Нуартье по лбу. Голова Роже мотнулась назад; он
выронил лайтинг из рук, упал навзничь, дернулся и затих. Тигровая шкура
выглядела втоптанным в грязь волшебным цветком, и ее было жаль. Вита
смотрела на своего кавалера с восторгом, и имелось в ее взгляде нечто
такое, от чего мышцы Калинова прямо-таки переполнились мощью.
Оставался офицерик. Калинов повернулся к нему. Офицерик уже не
улыбался. И не пытался достать пистолет. Правой рукой он тянулся к чеке
"зажигалки".
- Не трожь! - заорал Калинов. - Полгорода спалишь!
Было поздно. Послышались хлопок и шипение. Физиономия офицерика
начала вытягиваться.
И тогда Калинов схватил Виту под мышку и, задержав дыхание, прыгнул
вверх, перелетел через ограду, через мостовую и опустился во дворе дома
напротив. И снова прыгнул. В прыжке он успел оглянуться.
Из двора Нуартье, стремительно увеличиваясь в объеме, вставало
багровое солнце. Было удивительно тихо, только что-то хрипела
полузадушенная Вита.
Сзади полыхнуло жаром, и пришлось прыгать и прыгать, все дальше и
дальше, и уже не хватало сил на следующий прыжок, и тогда он растянулся у
какого-то дома, прямо на брусчатке, и подмял под себя Виту, прикрыв ее
телом.
И наваливающийся сверху плотный жар пропал. Вокруг снова была трава,
пели птицы, и дул легкий ветерок.
- Отпусти, - прошептала Вита. - Медведь...
Калинов, пошатнувшись, встал. Вита села. На ее обнаженной правой ноге
виднелись два больших синих кровоподтека. Вита посмотрела на Калинова и
медленно натянула на ногу разрезанную юбку. Он поспешно отвел глаза.
- Что происходило?
- У кого-то из нас буйная фантазия, - сказала Вита. - Пожалуй, даже
слишком буйная! - Она поднялась, придерживая разрез рукой. - Я домой... С
мамой теперь придется объясняться... В таком виде...
И не успел Калинов что-либо произнести, как она подскочила к нему,
коснулась горячими губами его щеки, отпрянула и тут же исчезла.
О Господи, сказал себе Калинов. Добился-таки своего, старый пень!
Он огляделся. Рядом никого, слава Богу, не было. На пляже большая
группа молодежи играла в волейбол. Классическим кружком, ухая и
повизгивая. Калинов побрел туда. Левая нога ныла. Он снял брюки и остался
в плавках. На ноге были такие же кровоподтеки, как и у Виты.
- Чертовы "зажигалки"! - пробормотал он.
На пляже его встретили громкими приветственными возгласами, как будто
он отсутствовал невесть как долго. Зяблика среди играющих не было. Аллы -
тоже. Флоренс Салливан сидела в сторонке на песке, подтянув к подбородку
коленки, задумчиво смотрела на неподвижную воду. С Флоренс, пожалуй,
стоило бы поговорить, но только - упаси Бог! - не сейчас. Калинов поймал
на своих ранах любопытные взгляды двух или трех девчонок. Девчонки были
незнакомыми, но симпатичными. Он равнодушно кивнул им и растянулся на
теплом песке. Рядом с ним хлопнулся еще кто-то. Калинов повернул голову.
Это был Клод.
- Надоело прыгать, - сказал он. - Можно, я с тобой полежу?
- Ложись.
- А где Вита?
Калинов пожал плечами.
- Ясно, - сказал Клод. - Интересно было?
Калинов снова пожал плечами.
- Вита - прекрасная девушка, - сказал Клод. - Только ей нужно
настоящее.
Калинов подгреб себе под грудь кучу песка.
- Зачем ты мне это говоришь? - спросил он.
- Видишь ли... Ты, должно быть, заметил, что большинству из нашей
компании от шестнадцати до восемнадцати лет. Другие здесь почти не
появляются.
- Заметил, - согласился Калинов.
- А мне вот уже двадцать два, - сказал Клод. - Да-да... Ты не хочешь
спросить, почему я до сих пор играю в эти игры?
- Почему?
- Из-за глубины... Я, конечно, не знаю, где вы были с Витой вдвоем.
Но вот когда мы штурмовали тот лагерь... Скажи, ты так ненавидел
когда-нибудь там, в Мире?.. У меня было желание передушить оранжевых
голыми руками.
- А мне хотелось посмотреть, есть ли у них сердца, - сказал Калинов.
- Вот-вот. - Клод кивнул. - Ты знаешь, это как наркотик! И я боюсь,
что они подменят жизнь дэй-дримами... Это, знаешь, как в музее
изобразительного искусства. Картина всегда выглядит более яркой, чем
