вернется.
Сильвия встала с постели. Отношения между сестрами внешне оставались
прежними, и посторонние не замечали никакой перемены. Но Аннета чувство-
вала в Сильвии холодную враждебность, и ей было больно. Хотелось взять
Сильвию за руки и спросить:
"Что с тобой? За что ты сердишься? Дорогая, скажи!"
Но она не решалась: взгляд Сильвии леденил ее. Она инстинктивно
чувствовала, что если Сильвия заговорит, то будет сказано непоправимое.
Уж лучше молчать. Аннета чуяла в обращении сестры сознательное желание
оскорбить, уязвить ее. С этим невозможно было бороться.
Однажды Сильвия объявила Аннете, что ей нужно поговорить с ней. У Ан-
неты сильно забилось сердце, она мысленно спрашивала себя:
"Что-то она мне скажет?"
Сильвия не сказала ей ничего обидного, ни словом не заикнулась о при-
чинах своего раздражения. Она завела речь о том, что Аннете надо выйти
замуж.
Аннета попробовала осторожно уклониться от этой темы. Но Сильвия нас-
тойчиво сватала ей одного приятеля Леопольда. Он был немножко маклер,
немножко журналист, человек, не лишенный некоторого "блеска", со светс-
кими манерами и разнообразными (слишком разнообразными!) доходами: он
перепродавал автомобили, сочинял рекламы, занимался посредничеством,
вербуя для разных предприятий клиентуру в светских салонах и клубах и
получая комиссионные от обеих сторон. Насколько же изменилось отношение
Сильвии к сестре, если она могла сватать ей такого человека! Аннету за-
дело это сознательное неуважение к ней, свидетельствовавшее о полном от-
сутствии любви. Она жестом остановила Сильвию, расписывавшую достоинства
кандидата. Сильвия рассердилась и ворчливо спросила, какого же еще мужа
ей нужно. Аннета ответила, что никакого, что она хочет жить одна и быть
самостоятельной. На это Сильвия возразила, что сказать легко, но надо
еще уметь быть самостоятельной.
- Разве я не умею?
- Ты? Сильно сомневаюсь!
- Ты ко мне несправедлива. Я могу сама прокормить себя.
- Да, с помощью других! В тоне, каким это было сказано, еще больше,
чем в словах, чувствовалось желание оскорбить. Аннета вспыхнула, но про-
молчала - она не хотела доводить дело до ссоры.
С этого дня дурное настроение Сильвии проявлялось уже открыто. Все
давало повод к вспышкам: малейшее возражение во время разговора, ка-
кая-нибудь деталь туалета, опоздание Аннеты к обеду, шумная беготня ма-
ленького Марка по лестнице. Совместные прогулки прекратились. Если они
уговаривались поехать куданибудь в воскресенье всей семьей, Сильвия уез-
жала вдвоем с Леопольдом, не предупредив сестру, а потом ее же винила в
том, что она якобы не пришла вовремя. Или в последнюю минуту задуманная
прогулка отменялась.
Аннета видела, что ее присутствие тяготит Сильвию. Она робко намекну-
ла, что думает поискать квартиру в другом квартале поближе к своим уче-
никам. Она надеялась, что против этого громко запротестуют, что ее будут
уговаривать остаться. Но ее как будто и не слышали.
Аннета проявила малодушие - осталась. Она цеплялась за этого близкого
ей человека, чувствуя, что теряет его. Ей тяжело было расстаться не
только с Сильвией: она привязалась к маленькой Одетте. Не одну тяжкую
обиду стерпела она молча, делая вид, что ничего не замечает. Но стала
приходить реже.
Однако Сильвия считала, что и это слишком часто. Она все еще не приш-
ла в нормальное состояние, ее мучила болезненная ревность. Раз, когда
Аннета весело играла с Одеттой, не обратив внимания на сухое требование
Сильвии оставить ребенка в покое, Сильвия, выйдя из себя, вскочила, выр-
вала у нее девочку и крикнула:
- Убирайся! В ее взгляде было столько враждебности, что потрясенная
Аннета спросила:
- Да что я тебе сделала, скажи, пожалуйста? Не смотри на меня так,
это ужасно! Ты хочешь, чтобы я ушла? Чтобы совсем ушла и никогда больше
не приходила?
- Наконец-то догадалась! - сказала Сильвия злобно.
Аннета побледнела:
- Сильвия! Но та с холодной яростью продолжала:
- Ты живешь на мои деньги. Ну ладно, пускай. Но довольно и этого! А
мой муж и моя дочь - только мои. От них руки прочь, понятно?
Аннета побелевшими губами тоскливо твердила:
- Сильвия! Сильвия!..
Но вдруг и она вышла из себя и крикнула:
- Жалкая женщина!.. Больше ты меня никогда не увидишь!
Она бросилась к двери и убежала.
А Сильвия, хотя в душе ей было стыдно за свою грубость, засмеялась
фальшивым смехом:
- Да, как же! Сегодня прибежит!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Аннета выбежала от Сильвии с твердым намерением никогда больше сюда
не возвращаться. Она плакала. Она сгорала от стыда и задыхалась от гне-
ва. Женщины с таким бурным характером, как она и Сильвия, разлюбив друг
друга, неминуемо должны были дойти до ненависти.
Аннете казалось немыслимым оставаться с Сильвией под одной крышей.
Если бы можно было, она переехала бы на другой же день. К счастью для
нее, пришлось подчиниться необходимости: надо было предупредить домовла-
дельца об отказе от квартиры, найти новую. В первом порыве гнева Аннета
готова была отвезти всю мебель на какой-нибудь склад и пока поселиться в
гостинице. Но сейчас было не время сорить деньгами. Сбережения у нее бы-
ли очень скудные - она тратила почти все, что зарабатывала. До сих пор
она никогда не обращалась за помощью к сестре, но сознание, что в случае
нужды есть к кому прибегнуть, придавало ей уверенности, избавляло от не-
отвязной заботы о завтрашнем дне. Теперь же, когда она вздумала подсчи-
тать, сколько ей нужно на жизнь, она с огорчением убедилась, что одного
ее заработка не хватит. До сих пор расходы были меньше, потому что они с
Сильвией, живя в близком соседстве, вели общее хозяйство. Весь гардероб
мальчика состоял из подарков Сильвии, да и для Аннеты она шила платья в
своей мастерской, беря с нее только деньги за материю. Прибавьте к это-
му, что Аннета пользовалась вещами Сильвии, всем тем, что могло служить
им обеим. Потом - мелкие подарки, совместные воскресные прогулки, те
скромные удовольствия, что окрашивают однообразие будней. Кроме того,
Сильвия пользовалась кредитом у торговцев их квартала, а это давало воз-
можность и Аннете оттягивать платежи. Теперь надо было сообразоваться с
тем, что за все придется платить наличными. Начало предстояло трудное:
переезд, уплата вперед за новую квартиру, расходы на устройство. И надо
было решить самый главный вопрос: кто будет смотреть за ребенком? Слож-
ный вопрос! Чтобы прокормить себя и его, ей нужно работать, а значит,
уходить из дому - но на кого же тогда оставлять малыша? Аннета понимала,
что никогда не справилась бы с этими затруднениями, если бы они встали
перед ней раньше, когда Марк был еще совсем мал. Но как же справляются с
ними другие женщины? Аннета жалела этих несчастных и презирала себя.
Отдать мальчика в закрытую школу, с пансионом?
Он был уже в таком возрасте, что мог поступить в лицей. Но Аннета ни
за что не хотела запирать его в какой-либо из этих зверинцев. После все-
го, что она слышала о закрытых учебных заведениях (в наше время порядки
там немного улучшились), да и чутьем угадывала в физической и моральной
атмосфере этой общей свалки, она считала преступлением бросить туда ре-
бенка. Она уверила себя, что Марку будет там тяжело. А между тем - как
знать? - быть может, он был бы рад попасть туда и избавиться от нее. Но
какая мать может себе представить, что она в тягость собственному ребен-
ку? Аннета не соглашалась отдать его даже на полупансион. Она твердила
себе, что у мальчика слабое здоровье, что он нуждается в особой диете,
что за его питанием надо следить самой. Но прибегать домой в те часы,
когда Марку полагалось есть, было очень утомительно, иногда ей требова-
лось как раз в эти часы идти на другой конец Парижа. Приходить, уходить,
постоянно быть в движении! Того, что она зарабатывала уроками, на жизнь
не хватало. Постоянно бывали какие-нибудь экстренные расходы, которых
она не предвидела. Мальчик рос быстро, а Аннете хотелось бы, чтобы он не
вырастал из своих костюмчиков, как боб не вырастает из своего стручка:
ведь так трудно было его одевать! Не могла она не обновлять и своего
гардероба - этого требовала если не ее гордость, так ее профессия. Сле-
довательно, приходилось искать добавочных заработков: переписку на дому,
переводы, редактирование переводов (труд неблагодарный, плохо оплачивае-
мый), секретарскую работу в учреждениях один-два дня в неделю. За это
платили мало, но все вместе могло давать порядочный приработок. Приходи-
лось хвататься за любую работу. Аннета так и делала. Ее ненавидели за
это изголодавшиеся конкурентки, с которыми она теперь снова сталкивалась
в погоне за куском хлеба. "Но с сентиментальностями кончено! - говорила
себе Аннета. - Надо идти своей дорогой. В нашей жизни никто не оборачи-
вается, чтобы поднять упавших". Порой она мельком замечала искаженное
злобой лицо, враждебный взгляд оттесненной соперницы, которой она в дру-
гое время охотно помогла бы. Но сейчас нельзя, надо поспеть первой! Те-
перь Аннета знала, где искать работу, и умела избирать самый короткий
путь к ней. Ее диплом и ученая степень давали ей преимущество перед дру-
гими. И она знала, что преимущество ей дает еще и уверенность в себе,
глаза, голос, костюм, умение пленять нанимателей. Когда нужно было выб-
рать между ней и другими кандидатками, наниматели редко колебались. А
оставшиеся за бортом не прощали ей этого.
Аннета распределяла свой день разумно и строго. Ни минуты на праздные
размышления! Жить изо дня в день! Каждый день был заполнен до краев.
Первые недели она прожила в постоянном трепете, не зная, сможет ли про-
кормить себя и сына. Затем она приспособилась к новой жизни, успокоилась
и даже начала находить удовольствие в преодолении трудностей. Конечно, в
те редкие минуты, когда необходимость действовать не держала ее в напря-
жении, по вечерам, когда она опускала голову на подушку, в мозгу ее тес-
нились мысли о том, как свести концы с концами, и всякие заботы: "А что,
если я свалюсь?.. Заболею?.. Нет, не хочу об этом думать! Спать,
спать!.." К счастью, она за день очень уставала, и сон не заставлял себя
долго ждать. А там наступал новый день, в котором не было места подобным
страхам и всяким "если", не было места всему тому, что отнимает у чело-
века силы, расстраивает нервы, иссушает душу. Труд и нужда ставили все
на свое место, указывали, что необходимость, а что роскошь.
Необходимостью был хлеб насущный. Роскошью - потребности сердца...
Ну, могла ли Аннета раньше представить себе, что когда-нибудь они будут
казаться ей чем-то второстепенным!.. А сейчас было именно так. Пусть
прислушиваются к ним те, у кого много свободного времени! А у нее време-
ни в обрез, едва хватает на все. На каждое действие одна мысль - не
больше!
Она ощущала полноту сил, она была в безопасности, как прочно сидящая
в воде лодка, пущенная по волнам.
Аннете шел тридцать третий год, ее энергия еще не иссякла. Она убеж-
далась, что не только не нуждается в опеке, но без чужой поддержки стала
еще сильнее. Суровая жизнь ее закалила. И первым благодеянием, которое
эта жизнь ей оказала, было освобождение от навязчивых мыслей о Жюльене,
от любовной тоски, то глухой, то неистовой, отравившей ей предыдущие го-
ды. Она вдруг увидела всю приторность своих сентиментальных мечтаний,
этой нежности, мягкости, лицемерно скрываемой чувствительности: ей те-
перь и вспоминать о них было противно. Нет, воевать с беспощадной
жизнью, выдерживать ее ранящие прикосновения, поневоле и самой быть
жесткой - это хорошо, это живит и укрепляет! Возрождалась к жизни значи-
тельная часть ее души, лучшая, быть может, и, конечно, более здоровая.
Аннета больше не уходила в мечты и не мучила себя... Она не тревожи-
