- Вот что ты делаешь, правильно? - продолжил я. - Поешь. Своему мечу.
Своим противникам. Своим богам. Чтобы заплатить дань миру, - я медленно
кивнул. - Я помню слова старика, того Северянина в Харкихале, который
продал нам теплую одежду, - я снова кивнул. - Это было как пожелание
хорошо петь.
Дел тяжело вздохнула.
- Танец нельзя танцевать в тишине.
- И ты вызываешь к жизни меч.
- Песня помогает вызывать, - согласилась она, - хотя нужна не только
она... нужно знать настоящее имя... Но без песни не обойтись.
- Но тогда песня должна быть особой, как и имя? Личная песня? Такая,
чтобы ее не знал никто другой, - я нахмурился. - Но в этом нет смысла,
баска. Если кто-то услышит твое пение, песня уже не будет тайной.
Дел отвернулась, по-прежнему сжимая меч и стоя на коленях. Помедлив,
она опустилась на ковер и положила яватму на бедра. Одна рука на рукояти,
другая на клинке, с бесконечной нежностью касаясь металла.
- Ты создаешь новую, - сказала она, - каждый раз. Ты касаешься себя -
того, что ты есть, чем был, чем можешь стать - и делаешь из этого песню.
Она часть тебя, как твоя рука на рукояти, но выходит из глубин твоей души,
- за грязью, кровью и спутанными волосами безупречное лицо было серьезным.
- Ты запеваешь самого себя в меч, и меч становится тобой.
- Тогда зачем возиться и поить его кровью? - не унимался я. - Зачем
заниматься ерундой и вливать в него жизнь достойного противника? - я
нахмурился. - А что случится, если враг не достоин? Что случится, если ты
убьешь кого-то до того, как успеешь подготовиться?
- Меч требует крови, - невозмутимо объяснила Дел. - Первая кровь -
часть ритуала. Это обряд посвящения, - она нежно коснулась клинка. -
Мальчик становится мужчиной, девочка женщиной, меч яватмой. До той поры он
не полон.
- Но ты убила не врага. Ты убила друга.
Она только вздрогнула, но через секунду я заметил кровь на ее
пальцах. Капли стекали в руны.
- Я убила его по необходимости, - сказала она. - Я убила уважаемого
мною ан-кайдина и взяла его в меч.
- Ты не жалеешь, что сделала это?
Ее рука плотнее сжала рукоять. Четко проступили мускулы.
- Временами я ненавижу этот меч. Временами я ненавижу себя.
- Ты жалеешь о том, что сделала?
Дел посмотрела мне в глаза.
- Нет, - сказала она, - не жалею. Это меня и пугает.
На рассвете мы стояли перед кольцом локи: Дел, я, Гаррод и жители
Границы. Над нами сгущался туман, скрывающий край каньона. Влага липла к
одежде, пропитывала волосы. У меня замерзли даже нос и уши.
Массоу вырвался от матери и побежал к Дел.
- Прости! - кричал он. - Прости!
Дел вздрогнула и отшатнулась. Я видел, каких усилий ей стоило не
оттолкнуть его.
- Прости! - кричал мальчик, прижимаясь к запястью Дел. - Это был не
я, я клянусь... не я... не я! - всхлипывания заглушили остальные слова,
превратив их в бессвязный лепет.
Значит они все знали. Все помнили. Киприана покраснела и старалась не
смотреть на меня. Адара не чувствовала себя такой униженной, но и ей
тяжело было встречаться со мной глазами. Она нервно теребила юбки.
Я осмотрел каньон. Все Кантеада снова спрятались, оставив мастера
песни как посредника, но я помнил их этой ночью. Помнил их со свечами и
камнями для охраны, появившихся из темноты, чтобы освободить жителей
Границы и заключить локи в кольцо, которое я уже не разрушу.
Такая изящная вещь, кольцо, такое хрупкое. Гладкие круглые камни,
аккуратно выложенные в круг в центре каньона недалеко от пещеры мастера
песни. В нем находились локи. Даэва, Шеду, Ракшаса. Демоны из детских
снов.
- Нам пора уходить, - сказал я. - Мы не должны здесь задерживаться.
Это место мира, а мы портим Кантеада песню.
Я почувствовал на себе взгляд Дел. Признаюсь, я удивился своим словам
не меньше ее, но ведь я сказал правду.
- А как же мы? - мягко спросила Адара. - Я знаю, вы должны идти, но
что нам делать? Здесь ведь мы остаться не можем.
Гаррод стоял позади умытой Дел, на лице которой остались синяки и
кровоподтеки. Он опустил веки, спрятав бледные глаза, потом моргнул и
посмотрел на жителей Границы.
- Я отведу вас, - сказал он.
Киприана отвлеклась от нас и изумленно посмотрела на Гаррода.
Массоу не отходил от Дел.
- А ты не можешь взять нас с собой? - спросил он.
Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу.
Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить
ровно.
- Нет, - сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. -
Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.
Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и
смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он
появился, когда в их телах уже были локи.
Говорящий с лошадьми взглянул на меня.
- Я возьму на себя эту ответственность.
Я поднял брови.
- А ты сможешь?
Губа со шрамом немного изогнулась.
- После песни грез - да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.
Адара расправила свои юбки.
- Мы идем в Кисири.
Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.
- Кисири далеко, но Высокогорья - мой дом. Я проведу вас безопасными
дорогами.
Киприана смотрела на Гаррода.
- У нас нет лошадей.
Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.
- Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.
- Мошенничеством? - поинтересовался я. - Кантеада не ездят верхом.
Здесь красть лошадей негде.
Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.
- Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть
поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты
одолжишь мне.
- Одолжу?
- Или дашь, - мягко сказала Адара. - Ты обещал купить лошадь и
повозку вместо тех, что мы потеряли.
- Да, - подтвердила Дел. - Обещал.
Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и
отдал их Гарроду.
Адара протянула руку.
- Деньги будут у меня.
Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то
кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел
одобрительно кивнула:
- Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.
- Я пойду к жеребцу, - объявил я, услышав знакомое ржание.
Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться
носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос,
вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.
Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю,
собираясь заговорить, но никак не решаясь.
Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица.
Понюхал и фыркнул на нее.
Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем
слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.
Нет. Что было правильно.
- Все это время, - сказал я изумленно, - все это время он чувствовал
неладное. Помнишь?
Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.
- Он укусил Массоу, - вспоминал я. - Он беспокоился когда ты была
рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто
ничего не мог объяснить.
Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к
Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к
гнедому. Румянец заливал ее щеки.
Я игриво шлепнул жеребца по носу.
- Все нормально, - успокоил я ее. - Я не виню тебя... Ты не имеешь к
этому никакого отношения.
- Но.... все, что я говорила, - девочка едва выговаривала слова. -
То, что я говорила и делала...
- Это была не ты, - повторил я. - Не ты, не твоя мать, не Массоу.
- Но... ты мне нравился, правда, - в ее голосе звучало удивление и
меня это немного раздражало. - А потом я вела себя как дура, говорила и
делала такое... пыталась заставить тебя... захотеть меня, - краска залила
ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. - Я вела себя как
потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги...
- Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, - грубовато
сообщил я. - Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться.
Скоро придет день, - я вдруг подумал о Гарроде, - может даже скорее, чем
ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, - я вспомнил ее
мать, - после того, как ты выйдешь замуж.
Киприана робко улыбнулась.
- То же самое говорит моя мама.
- Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, - я
повернулся и медленно пошел назад, к Дел. - Не вини себя, Киприана. В
искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.
Она застенчиво приподняла одну бровь.
- А ты говоришь о них Дел?
Я покорно вздохнул.
- Может быть не всегда.
Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.
- Мне это нужно, - сказала она. - Это принадлежало Ракшасе.
В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками,
отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно
я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она
когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к
своей матери.
31
Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.
Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя.
Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой
пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.
- Аиды, - проворчал я, - что теперь?
Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая
только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и
охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.
- Это, - спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной
туникой.
Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих,
поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены
белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые
собаки.
Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.
- Ладно, баска... что ты сделала?
Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок
и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном
свете.
- Это? - подозрительно уточнил я. - В аиды, что это?
- Кое-что от Кантеада, - она шлепнула жеребца по бокам и мы
продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на
гнедого.
- Хей, - крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя
жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой
успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. - Свисток?
- Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.
- Но не отошлет их совсем.
- Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому
принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется
нервничать и отгонять их.
- Мне это не нравится, - сказал я.
Дел вздохнула.
- А тебе вообще что-нибудь нравится?
Я ответил не задумываясь.
- Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный... без Северного я
проживу.
- И Южная женщина?
Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь
преимуществом, независимо от его происхождения.
- Южная женщина, - мягко начал я, - имеет несколько преимуществ. Она
