Вебер смазал шов йодом.
- Готово.
Эжени тихо выкатила тележку.
- Дать сигарету? - спросил Вебер.
- Нет. Я пойду. Есть дела. Я вам больше не нужен?
- Нет. - Вебер удивленно глядел на Равика. - Куда вы спешите? Выпейте
вермута с содовой или что-нибудь прохладительное.
- Не могу. У меня действительно срочное дело. Я не думал, что уже так
поздно. До свидания, Вебер.
Он быстро вышел. Такси, подумал он. Скорее такси. Увидев "ситроэн", он
остановил его.
- Отель "Принц Уэльский"! Скорее!
Надо сказать Веберу, пусть пока обходится без меня, подумал он. Так
дальше продолжаться не может. Стоит только во время операции подумать, что
Хааке звонит мне в эту минуту, - и я почти теряю сознание.
Он расплатился с шофером и вошел в холл. Лифт полз бесконечно долго.
Поднявшись на свой этаж, он прошел по коридору и открыл дверь в номер.
Скорее к телефону. Он медленно, словно тяжелую гирю, поднял трубку.
- Говорит фон Хорн. Мне звонили?
- Минуточку, мсье.
Равик ждал. Снова послышался голос телефонистки.
- Нет. Вам никто не звонил.
- Благодарю.
Морозов пришел под вечер.
- Ты уже обедал? - спросил он.
- Нет. Ждал тебя. Можем поесть у меня в номере.
- Глупости. Это сразу же бросится в глаза. В Париже только больные
обедают у себя в номере. Иди вниз. Я побуду здесь. В эту пору вряд ли кто
позвонит. Время обеденное. Священная традиция. А если он все же позвонит,
скажу, что я твой лакей, и узнаю его телефон. Ты, мол, придешь через
полчаса.
Равик колебался.
- Хорошо, - сказал он наконец. - Я вернусь через двадцать минут.
- Зачем такая спешка? Ты достаточно долго ждал. Теперь тебе нельзя
нервничать. Пойдешь к "Фуке"?
- Да.
- Спроси "вуврэ" урожая тридцать седьмого года. Я как раз оттуда. Это
что-то необыкновенное.
- Хорошо.
Равик спустился вниз в лифте. Он быстро пересек улицу и прошел через
террасу ресторана. Затем обошел весь зал: Хааке нигде не было. Равик уселся
за свободный столик, стоявший на тротуаре со стороны авеню Георга Пятого, и
заказал жаркое, салат, козий сыр и "вуврэ".
Наконец появился официант с подносом. Равик успокоился и не спеша
приступил к еде. Он заставил себя попробовать легкое, чуть пенистое вино. Ел
медленно, то и дело посматривая по сторонам и взглядывая на небо, голубым
шелковым флагом повисшее над Триумфальной аркой. Затем заказал кофе и с
удовольствием ощутил его горьковатый вкус. Неторопливо закурил сигарету,
посидел еще немого за столиком, разглядывая прохожих, затем встал и, позабыв
обо всем, пересек авеню и направился к "Принцу Уэльскому".
- Ну как "вуврэ"? - спросил Морозов.
- Превосходное вино.
Морозов достал карманные шахматы.
- Сыграем партию?
- Согласен.
Они расставили фигурки. Морозов уселся в кресло. Равик расположился на
диване.
- Похоже, без паспорта мне не прожить здесь больше трех дней, - сказал
он.
- У тебя уже требовали его?
- Пока нет. Иногда они это делают сразу, как только приедешь. Потому я
и прибыл сюда ночью. Дежурный не стал меня особенно расспрашивать. Я сказал,
что сниму номер на пять суток.
- В дорогих отелях на все это смотрят сквозь пальцы.
- Но если у меня все же потребуют паспорт, может получиться
неприятность.
- Пока это тебе не угрожает. Я справлялся в "Георге Пятом" и в "Рице",
там тоже не особенно за этим следят. Ты записался как американец?
- Нет. Как голландец из Утрехта. Свою новую фамилию я слегка изменил,
чтобы она походила на голландскую: назвал себя Ван Хорн, а не фон Хорн.
Звучит, в общем, одинаково; если Хааке спросит меня, он не заметит разницы.
- Правильно. Надеюсь, все сойдет гладко. Ты снял дорогой номер, вряд ли
тобой станут интересоваться.
- Я тоже так думаю.
- Жаль, что ты назвал фамилию Хорн. Я мог бы достать безупречное
удостоверение личности, действительное еще на целый год. Оно принадлежало
моему другу, умершему семь месяцев назад. Звали его Иван Клуге. Фамилия, как
видишь, не русская. Когда пришли из полиции, мы заявили, что он
беспаспортный немецкий беженец. Таким образом удалось спасти удостоверение.
Покойнику не так уж важно, что его похоронили под именем Йозефа Вайса. Зато
два эмигранта жили потом с его удостоверением личности. Выцветшая фотография
в профиль, печати нет. Фото можно легко заменить.
- Нет, лучше оставить все так, как есть, - сказал Равик. - Когда я
выеду отсюда, не останется никаких следов.
- С документами ты обезопасишь себя от полиции. Впрочем, полиция не
придет. Она не интересуется отелями, где за апартаменты платят больше ста
франков в сутки. Я знаю беженца, который уже целых пять лет живет в "Рице"
без документов. И одному только ночному портье известно об этом. А ты
подумал, как вести себя, в случае если эти типы все же нагрянут?
- Конечно. Мой паспорт находится в аргентинском посольстве для
получения визы. Пообещаю принести его на следующий день. Оставлю чемодан - и
поминай как звали. Думаю, что успею вывернуться. Запрос поступит сначала от
дирекции, а не из полиции. На это я и рассчитываю. Правда, тогда мое
пребывание в "Принце Уэльском" окажется бессмысленным.
- Ничего, все обойдется.
Они играли до половины девятого.
- Теперь ступай ужинать, - сказал Морозов. - Я еще посижу, а потом
отправлюсь в "Шехерезаду".
- Я немного попозже спущусь в ресторан при отеле.
- Глупости. Иди сейчас же и подкрепись хорошенько. Если он все же
объявится, тебе наверняка придется с ним выпить. А пить лучше на сытый
желудок. Ты уже решил, куда поведешь его?
- Да.
- Я имею в виду, если он еще захочет поразвлечься или попьянствовать?
- Понимаю. Мне известно достаточно мест, где никто никем не
интересуется.
- Тебе пора ужинать. Только ничего не пей. Возьми что-нибудь посытнее и
пожирнее.
- Хорошо, Борис.
Равик снова пошел к "Фуке". Все стало совершенно нереальным, словно он
читал какую-то фантастическую книгу или смотрел мелодраматический фильм. А
может, все это ему только снится? Он опять обошел ресторан со всех сторон.
Террасы были освещены и полны посетителей. Он проверил каждый столик. Хааке
нигде не было.
Равик выбрал столик неподалеку от дверей. Отсюда он мог наблюдать за
входом и улицей. Две женщины рядом с ним беседовали о магазинах
"Скьяпарелли" и "Мэнбоше". Мужчина с жиденькой бородкой, сидевший тут же,
молчал. За другим столиком несколько французов разговаривали о политике.
Один был за "croix de feu" (1), другой - за коммунистов, остальные
подтрунивали над ними. Время от времени все посматривали в сторону двух
красивых, самоуверенных американок, пивших вермут.
Равик не сводил глаз с улицы. Он был не настолько глуп, чтобы не верить
в случайности. Случайностей нет только в хорошей литературе, в жизни же они
бывают на каждом шагу, и притом - преглупые. Он посидел еще с полчаса.
Теперь ему это далось легче, чем за обедом. Наконец он вышел, снова осмотрел
террасу ресторана со стороны Елисейских Полей и вернулся в отель.
- Вот ключ от твоей машины, - сказал Морозов. - Я взял другую. Теперь у
тебя синий "тальбо" с кожаными сиденьями. На той машине сиденья были
матерчатые. Кожу легче отмыть. Это кабриолет. Можешь ездить с поднятым или
опущенным верхом. Но окна все время держи открытыми и стреляй так, чтобы
пуля вылетела в окно и не оставила нигде пробоины. Я нанял машину на две
недели. Ни в коем случае не отводи ее сразу в гараж. Пусть сначала постоит в
каком-нибудь переулке, забитом машинами. Надо проверить салон.
(1) "Огненные кресты" - название фашистской организации во Франции.
Сейчас она стоит на улице Берри, напротив отели
"Ланкастер".
- Хорошо, - сказал Равик и положил ключ от зажигания возле телефона.
- Вот документы на машину. Права достать не удалось. Не хотелось
посвящать слишком много людей.
- Права мне не нужны. В Антибе я прекрасно обходился без них.
Равик положил документы рядом с ключом от зажигания.
- На ночь перегони ее в другое место, - сказал Морозов.
Мелодрама, подумал Равик. Дешевая мелодрама.
- Благодарю, Борис. Спасибо за все.
- Жаль, что я не могу поехать с тобой.
- А я об этом нисколько не жалею. Такие вещи делаются в одиночку.
- Верно. Только не рискуй понапрасну и действуй наверняка. Разделайся с
ним, и точка. Равик улыбнулся.
- Ты говоришь мне это уже в сотый раз.
- Сколько ни говори - все мало. Ведь черт знает какие глупости лезут в
голову в самый решающий момент. Так было с неким Волконским в пятнадцатом
году в Москве. Его внезапно обуяли какие-то странные понятия о чести. Так
иной раз бывает с охотниками. Дескать, нельзя хладнокровно убивать людей и
тому подобное. Вот его и пристрелил один мерзавец. Сигарет у тебя хватит?
- Есть в запасе целая сотня. Да здесь можно заказать по телефону все,
что угодно.
- Зайдешь в отель и разбудишь, если меня уже не будет в "Шехерезаде".
- Зайду в любом случае, с новостями или без них.
- Хорошо. Прощай, Равик.
- Прощай, Борис.
Равик закрыл за ним дверь. В комнате вдруг стало совсем тихо. Он сел в
угол дивана и принялся разглядывать обои из синего шелка с бордюром. За два
дня он изучил их лучше, чем обои тех комнат, где жил годами. Он изучил также
зеркало, серый велюровый ковер на полу с темным пятном у окна, каждую линию
стола, кровати, чехлы на креслах - все это уже было ему знакомо до
тошноты... Только телефон по-прежнему оставался таинственным и неизвестным.
XXIX
"Тальбо" стоял на улице Бассано между "рено" и "мерседес-бенцем".
"Мерседес" был совсем новенький и имел итальянский номерной знак. Равик
вывел свой "тальбо" из ряда машин. По неосторожности он задел "мерседес" и
оставил царапину на его левом крыле. Не обратив на это никакого внимания, он
быстро поехал к Бульвару Осман.
Машина шла с большой скоростью. Приятно, что она так послушна в его
руках. Это рассеивало мрачное чувство, словно цементом забившее ему грудь.
Было около четырех часов утра. Следовало бы еще подождать. Но вдруг все
показалось донельзя бессмысленным. Хааке, наверно, уже давно позабыл об их
мимолетной встрече. Может быть, он вообще не приехал в Париж. Теперь и в
самой Германии дел по горло.
Морозов стоял у входа в "Шехерезаду". Равик оставил машину за ближайшим
углом и вернулся назад. Морозов еще издали заметил его.
- Тебе передали, что я звонил?
- Нет. А что случилось?
- Я звонил тебе минут пять назад. Среди наших посетителей несколько
немцев. Один из них похож на...
- Где они?
- Неподалеку от оркестра. Единственный столик, за которым сидят четверо
мужчин. Войдешь в зал - сразу увидишь.
- Хорошо.
- Займи маленький столик у входа. Я попросил держать его в резерве.
- Хорошо, хорошо, Борис.
Равик остановился в дверях. В зале было темно. Луч прожектора падал на
танцевальный круг, освещая певицу в серебристом платье. Узкий конус света
был настолько ярок, что за его пределами ничего нельзя было разглядеть.
Равик смотрел в сторону оркестра, но не видел столика - белый, трепетный луч
прожектора, казалось, скрывал его.
Он сел за столик у двери. Кельнер принес графин водки. Оркестр словно
изнывал. Медленно, как улитка, полз и полз сладковатый туман мелодии.
"J'iattendrai... J'iattendrai..." (1)
Певица поклонилась. Раздались аплодисменты. Равик подался вперед:
сейчас выключат прожектор. Певица повернулась к оркестру. Цыган кивнул ей и
