замкнутость Города не убьют тебя раньше. Ты же понимаешь.
- Насчет Земли я понимаю. Но тебе не обязательно уезжать немедленно.
- Еще утро не кончится, как Председатель может приказать мне уехать.
- А ты не соглашайся, - энергично возразила Глэдис. - И, если на то
пошло, мы можем уехать на другой Внешний мир. Их много, мы можем выбирать.
Неужели Земля так много значит для тебя, что ты не хочешь жить во Внешнем
мире?
- Я мог бы пойти на увертки и сказать, что ни один Внешний мир не
позволит мне жить там постоянно - ты и сама это знаешь. Но это не главное:
даже если бы какой-то Внешний мир согласился принять меня, Земля так много
для меня значит, что я не могу отвернуться от нее. Даже если это значит -
расстаться с тобой.
- И никогда не приехать на Аврору? Никогда больше не увидеть меня?
- Если бы мог, увидел бы. И не один раз, поверь мне. Но ты знаешь,
что меня вряд ли пригласят еще раз, и знаешь, что без приглашения я не
могу приехать.
- Я не хочу верить этому, Илия, - тихо сказала она.
- Глэдис, не делай себя несчастной. Между нами произошло нечто
замечательное, но с тобой произойдут и другие замечательные вещи, и много
всяких, только не _т_о_ ж_е_ с_а_м_о_е.
Она молчала.
- Глэдис, - сказал он требовательно, - пусть никто не узнает о том,
что произошло между нами.
Она с болью взглянула на него.
- Ты стыдишься _э_т_о_г_о?
- Того, что случилось, конечно, нет. Но могут быть неприятные
последствия. Все будут болтать об этом деле. Благодаря этой проклятущей
гиперволновой драме, которая включала в себя искаженную версию наших
отношений, мы на виду. А если появится хоть малейший намек на то, что
между нами... любовь, это будет передано на Землю со сверхкосмической
скоростью.
Глэдис высокомерно подняла брови.
- И Земля сочтет, что ты унизился? Твое положение не позволяет тебе
заниматься сексом с кем попало?
- Да нет же, - неохотно сказал Бейли, хотя знал, что именно такова
точка зрения миллиардов землян. - Тебе не приходит в голову, что об этом
услышит моя жена? Ведь я женат.
- Ну и что, если услышит?
Бейли вздохнул.
- Ты не понимаешь. На Земле все не так, как на Внешних мирах. В нашей
истории были те времена, когда сексуальные нравы были довольно распущены,
во всяком случае, в некоторых местах и в некоторых классах общества. Но
сейчас не то. Земляне живут скученно, и это привело к пуританской этике -
в любых условиях сохранять стабильную семейную систему.
- Ты имеешь в виду - у каждого один партнер, не больше?
- Ну, честно говоря, не совсем так. Но всякие неправильности
стараются хранить в тайне, чтобы все...
- ...притворялись, что не знают?
- Ну, да. Но в данном случае...
- ...будет настолько хорошо известно, что нельзя притвориться
незнающим... И твоя жена будет злиться и шпынять тебя?
- Ну, шпынять меня она не будет, но она будет опозорена, а это еще
хуже. Мое общественное положение пострадает и... ох, Глэдис, если ты не
понимаешь, а ты, конечно, не понимаешь, все равно, обещай мне, что не
станешь говорить об этом так открыто, как это делают аврорцы. - Он
сознавал, что являет собой довольно жалкое зрелище.
Глэдис сказала задумчиво:
- Я не намерена дразнить тебя, Илия. Ты был добр ко мне, и я не хочу
быть недоброй к тебе, но, - она беспомощно всплеснула руками - ваши земные
обычаи такие бессмысленные!
- Не спорю, но я вынужден жить с ними, как ты жила с солярианскими
обычаями.
- Да. - Ее лицо затуманилось воспоминаниями. - Тогда прости меня,
Илия. Я честно прошу прощения. Я хотела того, чего не могла иметь, и взяла
у тебя.
- Все правильно.
- Нет, неправильно. Слушай, Илия, я хочу кое-что объяснить тебе. Я
думаю, ты не понимаешь, что случилось в эту ночь. Тебя очень смутит, если
я скажу?
Бейли задумался, как чувствовала бы себя Джесси, если бы слышала этот
разговор. Он прекрасно сознавал, что его мозг должен быть занят
предстоящей конференцией с Председателем, а не личными супружескими
делами, но на самом-то деле он думал о Джесси.
- Наверное, буду смущен, но все равно объясни.
Она подвинула свой стул, даже не позвав для этого робота, вплотную к
стулу Бейли и положила свою маленькую ручку в его руки. Он сжал ее.
- Вот видишь, я больше не боюсь контакта. Теперь я могу не только
коснуться твоей щеки, как тогда.
- Возможно, но это не действует на тебя, как тогда?
Она кивнула.
- Нет, _т_а_к_ не действует, но все равно мне приятно. Я думаю, то
было началом. Надо было так уйти в себя, чтобы одно прикосновение
показало, как ненормально я жила, и так долго. Теперь все гораздо лучше.
Могу я сказать теперь? Все, что я говорила - всего лишь пролог.
- Говори.
- Я хотела бы, чтобы мы были в постели и в темноте. Я могла бы
говорить более свободно.
- Мы сидим здесь и при свете, Глэдис, но я слушаю.
- Ладно. На Солярии о сексе не говорят, ты знаешь.
- Знаю.
- Я была неопытна в этом смысле. Несколько раз - всего несколько -
мой муж приходил ко мне по обязанности. Я не хочу даже описывать, как это
было, но уж поверь мне, это было хуже, чем ничего.
- Я верю.
- Но я знала о сексе. Я читала о нем. Иногда я обсуждала это с
другими женщинами, но все они уверяли, что это отвратительная обязанность,
которой солярианки должны подвергаться. А если у них был ребенок, что
ограничивало их участие, они говорили, что счастливы никогда больше не
иметь дело с сексом.
- Ты верила им?
- Конечно. Я никогда не слышала ничего другого, а те немногие
несолярианские сведения, о которых я читала, считались фальшивыми
извращениями. Я этому верила. Мой муж как-то нашел у меня книги, назвал их
порнографией и уничтожил. Ты знаешь, люди могут поверить во все, что
угодно. Я думаю, солярианские женщины верили в то, что говорили, и на
самом деле презирали секс. Они говорили так искренне, и я чувствовала, что
во мне что-то чудовищно-неправильное, поскольку у меня было к сексу
какое-то любопытство... и странные ощущения, которых я не понимала.
- И ты в то время не пользовалась роботами для некоторого облегчения?
- Нет, мне это не приходило в голову. Иной раз ходили шепотки о таких
вещах - всегда с ужасом, может, с притворным, так что я никогда не думала
делать что-то подобное с любым неодушевленным предметом. Конечно, я иногда
видела сны, и что-то такое, вроде начала оргазма, бывало, и я просыпалась.
Я не понимала, что это, и не решалась говорить об этом. Я очень стыдилась
таких снов, хуже того, я их боялась. И вот я приехала на Аврору.
- Ты говорила мне, что секс с аврорцами ничего не дал.
- Да. Я даже стала думать, что солярианцы правы. Секс вовсе не
походил на мои сны. Только с Джандером я поняла: на Авроре не секс, а...
хореография. Каждый шаг продиктован обычаем, от прихода в дом до ухода.
Ничего неожиданного, ничего стихийного. На Солярии секса так мало, что
ничего не дают и не берут, а на Авроре секс так стилизован, что тоже
ничего не дают и не берут. Ты понимаешь?
- Не уверен. Я не занимался сексом с аврорскими женщинами и никогда
не был аврорским мужчиной. Но объяснять не обязательно: я примерно
понимаю, что это означает.
- Ты очень смущен?
- Не настолько, чтобы не мог слушать.
- Тогда я встретила Джандера и научилась им пользоваться. Он не был
аврорским мужчиной. Его единственной целью было сделать мне приятное. Он
давал и я брала, потому что я впервые познала секс, как его можно познать.
Э_т_о_ ты понимаешь? Можешь представить себе, каково вдруг понять, что ты
не помешанная, не извращенная, не испорченная, а просто женщина, имеющая
удовлетворяющего секс-партнера?
- Представляю.
- И вот, через короткое время я все это потеряла. Я думала... это
конец. Я была в отчаянии. За столетия своей жизни я никогда больше не буду
иметь хороших сексуальных отношений. Не иметь их вообще с самого начала -
очень плохо; но получить неожиданно и вдруг внезапно утратить навсегда -
совсем нестерпимо. Теперь ты понимаешь, как важна была прошлая ночь.
- Но почему я, Глэдис? Почему не кто-нибудь другой?
- Нет, Илия, именно ты. Мы с Жискаром нашли тебя совсем беспомощного.
Ты был в сознании, но не управлял своим телом. Тебя подняли и положили в
кар. Я была здесь, когда тебя согрели, растерли, вымыли и обсушили. Роботы
делали все это замечательно. Они заботились о тебе, но без настоящего
чувства. А я смотрела и _с_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л_а.
Бейли скрипнул зубами при мысли о своей публичной беспомощности.
Тогда он радовался тому, что с ним делают, но сейчас чувствовал унижение,
что его видели в таких условиях. А она продолжала:
- Я хотела бы сама все это сделать для тебя. Я злилась на роботов,
что они сохраняют за собой право быть добрыми к тебе... и отдавать. И
когда я подумала, как я сама делала бы это, во мне стало подниматься
сексуальное возбуждение, чего не было со смерти Джандера. И тут мне пришло
в голову, что в моем единственном удачном сексе я только получала. Джандер
отдавал все, что я хотела, но никогда не брал. Он не был способен
получать, потому что его единственной радостью было быть приятным мне. И
мне и в голову не приходило отдавать, потому что я воспитывалась с
роботами и знала, что они не могут брать.
И, пока я смотрела, я подумала, что знаю только половину секса, и мне
страстно захотелось испытать и другую половину. А потом, когда ты ел
горячий суп, ты, казалось, поправился, выглядел сильным. Ты был достаточно
сильным, чтобы утешить меня, и из-за того, что я чувствовала к тебе, пока
роботы о тебе заботились, я больше не боялась, что ты с Земли, и
х_о_т_е_л_а_ быть в твоих объятиях. Но когда ты обнял меня, я ощутила
п_о_т_е_р_ю, потому что снова получала, а не отдавала. И ты сказал:
"Простите, Глэдис, я должен сесть". О, Илия, это было самое чудесное из
всего, что ты мог бы сказать мне.
Бейли покраснел.
- Это меня страшно расстроило - такое признание в слабости.
- Это было именно то, чего я хотела. Это вызвало во мне дикое
желание. Я заставила тебя лечь в постель и пришла к тебе, и в первый раз в
жизни я отдавала. Я ничего не брала. И чары Джандера исчезли. Я поняла,
что его мне тоже не было достаточно. Нужно иметь возможность и получать, и
отдавать. Илия, останься со мной.
Бейли покачал головой.
- Глэдис, даже если я разорву свое сердце пополам, это ничего не
изменит. Я не могу остаться на Авроре. Я должен вернуться на Землю. А ты
не можешь приехать ко мне.
- А если смогу?
- Зачем говорить глупости? Пусть бы ты и смогла приехать, я очень
скоро стану ненужным тебе. Через двадцать, самое большее через тридцать
лет я буду стариком, а возможно, уже умру, а ты целые столетия останешься
такой же, как сейчас.
- Но я это и имею в виду, Илия. На Земле я подхвачу ваши инфекции и
тоже скоро состарюсь.
- Зачем тебе это? Кроме того, старость - не инфекционная болезнь.
Просто человек быстро слабеет и умирает. Глэдис, ты найдешь другого
мужчину.
- Аврорца?
- Ты научишь его. Теперь, когда ты знаешь, как получать и отдавать,
ты научишь его, как это делать.
- Разве они захотят учиться?
- Кто-то наверняка захочет. У тебя много времени впереди, ты найдешь
того, кто захочет. Есть... - нет, подумал он, неразумно сейчас упоминать о
Гремионисе, но, может быть, если он придет к ней менее вежливым и чуточку
более решительным...
Она задумалась.
- Возможно ли это? О, Илия, ты помнишь все, что было ночью?
