Библиотекарь уделил этому внимание, сообразно поведению
человека, знающего наизусть 'Словарь Городских Биографий'.
Затем он пожал плечами.
- Почти святой? - сказал Бодряк.
Обезьяна покачала головой.
- Тогда непростительно злой?
Обезьяна пожала плечами и опять покачала головой.
- Если бы я был на вашем месте. - сказал Бодряк. - Я
положил бы эту книгу где-нибудь в надежном месте. И вместе
с ней свод законов. Они обе чертовски опасны.
- У-ук.
Бодряк выпрямился. - А сейчас. - сказал он. - пойдемте
отсюда и промочим глотку.
- У-ук.
- Но только по маленькой.
- У-ук.
- И вы платите.
- И-ик.
Бодряк остановился и всмотрелся в большое, мягкое лицо.
- Скажите мне. - сказал он. - Мне всегда хотелось
знать... может лучше быть обезьяной?
Библиотекарь подумал над этим. - У-ук. - сказал он.
- Ах. Правда? - сказал Бодряк.
И наступил день следующий. Комната была забита, под са-
мую завязку, сановниками. Патриций сидел в своем громадном
кресле, окруженный членами Совета. Все присутствовавшие
блистали начищенными до блеска улыбками, склоняясь перед
хорошо проделанной работой.
Леди Сибил Рэмкин присела по другую сторону, одетая в
несколько акров черного бархата. Фамильные драгоценности
Рэмкинов поблескивали на ее пальцах, шее и черных завитках
парика, одетого по случаю приема. Общий эффект был ошелом-
ляющий, подобно земному шару с небесами.
Бодряк, печатая шаг, провел отряд на центр зала и оста-
новился со шлемом подмышкой, согласно предписаниям. Он был
потрясен, увидев, что даже Валет сделал попытку - подозри-
тельный блеск металла можно было видеть тут и там на его
нагруднике. Двоеточие имел непоколебимый вид важной персо-
ны. Доспехи Морковки блестели и переливались.
Двоеточие отдал честь согласно уставу, в первый раз в
жизни.
- Все присутствуют и все в порядке, сэр! - пролаял он.
- Отлично, сержант. - холодно сказал Бодряк. Он повер-
нулся к Патрицию и вопрошающе поднял бровь.
Лорд Ветинари коротко взмахнул рукой.
- Станьте вольно, или как там это у вас делается, пар-
ни. - Уверен, что нам совсем не нужны здесь церемонии. Что
скажете, капитан?
- Как вам угодно, сэр. - сказал Бодряк.
- А сейчас, солдаты. - сказал Патриций, наклоняясь впе-
ред. - мы выслушали примечательные подробности ваших геро-
ических усилий по защите города...
Бодряк позволил своим мыслям пуститься в странствие,
пока изливался поток позолоченных банальностей. Вскоре он
получил изрядную дозу веселья от разглядывания лиц членов
Совета. По их лицам пробегала целая гамма обуревавших их
чувств, по мере того как Патриций продолжал говорить.
Впрочем само дело было улажено и вопрос исчерпан. И забыт.
Разумеется проводить подобные церемонии было жизненно важ-
но. Просто еще одна глава в долгой и восхитительной исто-
рии и т.д. и т.п. Анк-Морпорк знал толк в новых главах, в
их начале.
Его блуждающий взгляд остановился на леди Рэмкин. Она
подмигнула ему. Бодряк опять обратил свой взор вперед, и
тут его лицо одеревенело, как доска.
- ... выразить нашу признательность. - закончил Патри-
ций, садясь на место.
Бодряк почувствовал, что все взоры устремились на него.
- Простите? - сказал он.
- Я говорил, что мы пытались обдумать подходящую ком-
пенсацию, капитан Бодряк. Многочисленные государственно
мыслящие сограждане... - Патриций остановил свой взор на
членах Совета и леди Рэмкин. - и, разумеется, я, собстве-
нной персоной, ощущаем, что должна быть воздана соответст-
вующая награда.
Все еще непонимающе Бодряк продолжал смотреть на него.
- Награда? - сказал он.
- Это же обычно за столь героическое предприятие. -
сказал Патриций, немного раздраженно.
Бодряк опять устремил взор вперед. - Не стоило об этом
думать, сэр. - сказал он. - Мужчины не должны об этом го-
ворить, ей-богу.
Настала неуклюжая пауза. Краем глаза Бодряк заметил,
как Валет толкает в бок сержанта. В конце концов Двоеточие
выступил вперед из строя и опять отдал честь. - Разрешите
сказать, сэр. - пробормотал он.
Патриций любезно кивнул.
- Э-э. - сказал он. - Вопрос в том, что спасая жизнь
вашей чести, мы думали, понимаете, о спасении города и
его жителей, или точнее, я имею в виду... мы просто попы-
тались, ей богу, попасть в уязвимое место и все-такое...
просто мы были убеждены, что имеем на это право. Если вы
уловили мою мысль.
Собравшиеся в зале дружно кивнули. Именно так и должно
было быть.
- Продолжайте. - сказал Патриций.
- А потому мы, как бы это сказать, пораскинули вместе
мозгами. - сказал сержант. - Немного нагло, я понимаю...
- Пожалуйста, продолжайте, сержант. - сказал Патриций.
- Не стоит останавливаться. Нам всем хорошо известна важ-
ность вопроса.
- Хорошо, сэр. Да, сэр. Во-первых, это жалованье.
- Жалованье? - сказал лорд Ветинари. Он посмотрел Бод-
ряка, который отвел взгляд, вглядываясь в пустоту.
Сержант приободрился. Его лицо выражало непреклонную
решимость человека, собирающегося довести дело до конца.
- Да, сэр. - сказал он. - Тридцать долларов в месяц.
Это неправильно. Мы думаем, что... - он облизал губы и
бросил взгляд через плечо на двух своих товарищей, которые
подбадривали его жестами. - мы думаем, что для начала мож-
но положить, э-э, тридцать пять долларов? В месяц? - Он
посмотрел на каменное выражение лица Патриция. - С над-
бавками за звание? Мы думаем пять долларов.
Он еще раз облизал губы, нервничая из-за выражения лица
Патриция. - Мы не хотели бы соглашаться на сумму, меньше
четырех. - сказал он. - Категорически. Простите, Ваше Вы-
сочество, но так оно и есть.
Патриций еще раз посмотрел на ничего не выражающее лицо
Бодряка, а затем опять поглядел на отряд.
- Категорически? - сказал он.
Валет прошептал что-то на ухо Двоеточию, а затем отсту-
пил на шаг назад. Вспотевший сержант сжал свой шлем так,
как если бы тот оставался единственной реальной вещью в
мире.
- Это совсем другое дело, Ваше Преподобие. - сказал он.
- Вот как. - понимающе улыбнулся Патриций.
- И вот еще чайник. Он был не очень хороший, но Эррол
слопал его. Он стоит около двух долларов. - Он судорожно
глотнул. - Мы могли бы обзавестись новым чайником, если не
возражаете, ваше высочество.
Патриций наклонился вперед, ухватившись за поручни сво-
его кресла.
- Я хочу прояснить суть вопроса. - холодно сказал он.
- Мы можем считать, что вы просите о изрядной добавке к
жалованью и домашней утвари?
Морковка прошептал в другое ухо Двоеточия.
Двоеточие повернул оба выпученных, налитых кровью глаза
к сидящим сановникам. Ободок шлема судорожно вращался меж-
ду пальцами, как мельничное колесо.
- Ну. - начал он. - иногда, мы подумали, понимаете, во
время обеденного перерыва, или когда тихо, например воз-
можно в конце дежурства, и мы хотим немного расслабиться,
понимаете, отдышаться... - Его голос замер на полуслове.
- Да?
Двоеточие сделал глубокий вдох.
- Я полагаю, что доска для дартца не подлежит обсужде-
нию...?
Громовая тишина, последовавшая за этими словами, была
прервана недовольным фырканьем.
У Бодряка из трясущейся руки выпал шлем. Нагрудник за-
трясся, как-будто годами сдерживаемый смех вырвался нару-
жу, извергаясь как лава из вулкана. Он повернулся лицом к
сидящим советникам и смеялся без остановки до тех пор, по-
ка не полились слезы.
Смеялся над тем, как они встали, сконфуженные и с чув-
встом оскорбленного достоинства.
Смеялся над подчеркнуто неподвижным выражением лица Па-
триция.
Смеялся над миром и спасением душ.
Смеялся и смеялся, смеялся без остановки до тех пор,
пока не полились слезы.
Валет вытянулся как журавль, чтобы достать до уха Дво-
еточия.
- Я говорил вам. - прошипел он. - Я говорил вам, что
они никогда не смирятся с этим. Я знал, что доска для дар-
тца оттолкнет нам удачу. Вы их всех расстроили.
Дорогая Мамочка и Папа [писал Морковка] Вы ни за что не
поверите, но я, пробыв в Дозоре лишь несколько недель, уже
стал Констеблем. Капитан Бодряк сказал, что Патриций лично
сказал ему, что я должен стать констеблем, а также он на-
деется, что у меня будет долгая и успешная карьера в Дозо-
ре, и он будет следить за мной с особым интересом. Мое жа-
лованье увеличилось на десять долларов и еще у нас есть
специальная премия в двадцать долларов, которую капитан
Бодряк платит из своего собственного кармана, как сказал
сержант Двоеточие. Вы найдете деньги, приложенные к пись-
му. Я собрал немного, потому что навещал Тростинку, а мис-
сис Пальма сказала, что все девушки будут следить за моей
карьерой с Огромным интересом, и я могу прийти на обед по-
сле ночного дежурства. Сержант Двоеточие мне рассказывал,
как начинать ухаживание, которое очень интересное и совсем
не такое сложное, как кажется. Я арестовал дракона, но он
сбежал. Надеюсь, что с мистером Лаковым все в порядке.
Я такой счастливый, как никто другой в целом мире.
Ваш сын, Морковка.
Бодряк постучал в дверь.
Как он заметил, была приложены усилия, чтобы привести в
порядок особняк Рэмкинов. Разросшийся кустарник был безжа-
лостно вырублен. Старый рабочий, стоявший на верху лестни-
цы, прибивал к стенам штукатурку, а другой, с лопатой, был
занят определением, где же кончается лужайка и начинаются
клумбы с цветами.
Бодряк сунул подмышку шлем, пригладил волосы и посту-
чал. Он предполагал попросить сержанта Двоеточие сопровож-
дать его, но быстро отбросил эту мысль. Он не мог выносить
насмешек. Чего он, в конце концов, должен бояться? Он смо-
трел на когти смерти три раза, четыре, если включить сюда
приказание лорду Ветинари заткнуться.
К его удивлению дверь наконец была открыта дворецким,
таким старым, что он должно быть был воскрешен стуком в
дверь.
- Д-да? - сказал он.
- Капитан Бодряк, Городской Дозор. - сказал Бодряк.
Дворецкий оглядел его с ног до головы.
- Ах, да. - сказал он. - Ее честь говорила. Я полагаю,
что ее честь находится со своими драконами. - Если вы же-
лаете подождать, то я провожу...
- Я знаю дорогу. - сказал Бодряк и отправился по зарос-
шей тропинке.
Загоны были разрушены. Разбитые деревянные ящики лежали
под навесом из промасленной тряпки. Из глубины навеса его
приветствовали несколько печальных болотных драконов.
Среди ящиков целеустремленно копошилась пара женщин.
Скорее всего леди. Они были слишком неопрятны, чтобы быть
простыми женщинами. Никакие обычные женщины не могли меч-
тать, чтобы выглядеть столь неряшливыми; вам нужно было
обладать в полной мере самоуверенностью, которая происхо-
дит от знания того, кто был ваш пра-пра-пра-пра-дедушка,
перед тем как вы могли надеть подобную одежду. Но это бы-
ла, как заметил Бодряк, без сомнения хорошая одежда, или
была когда-то, одежда купленная их родителями, но столь
дорогая и столь прекрасного качества, что ей не было сносу
и ее передавали из рук в руки, как фарфор, столовое сере-
бро и подагру.
Драконоводы, подумал Бодряк. Так можно их назвать, и в
них было нечто. Это нечто проявлялось в том, как они носи-
ли шелковые шарфы, старинные твидовые куртки и дедушкины
сапоги для верховой езды. И, разумеется, запах.
Маленькая жилистая женщина, с лицом как старая кожа на
седле, перехватила его взгляд.
- Ах. - сказала она. - Вы наверное будете тем самым
доблестным офицером. - Она заправила выбившуюся белую
прядь волос под шарф, покрывавший голову, и протянула ко-
ричневую, с вздувшимися венами руку. - Бренда Родли. Это
Роза Девант-Молей. Как вам известно, она управляет Сияющим
Убежищем. - Вторая женщина, имевшая телосложение человека,
который мог одной рукой поднять четверку лошадей, а другой
подковать их, дружески ему улыбнулась.
- Сэмюэль Бодряк. - тихо сказал Бодряк.
- Мой отец тоже был Сэм. - сказала Бренда. - Вы всегда
можете доверять Сэму, говорил он. - Она сунула дракона об-
ратно в ящик. - Мы просто помогаем Сибил. Старые друзья.
