поднялся на ноги. - Пора начинать. Рановато, конечно, но раз уж ты вытащил
меня из постели, что толку тянуть резину? У меня тут и так лентяй на
лентяе...
С этими словами он вышел из хижины. Торопясь и обжигая язык, я допил
кофе и рванулся за ним. Он шагал в сторону двух построек барачного типа. Я
догнал его.
Выходя из хижины, он прихватил с собой тяжелый гаечный ключ и теперь
принялся что есть мочи колотить ключом по дверям бараков, крича тем, кто
был внутри, чтоб пошевеливались. По отметинам на косяке я понял, что
колотить по дверям чем-нибудь железным у него вошло в привычку.
В бараках послышалась возня.
Мальчускин вернулся к своей хижине и принялся разбирать инструменты.
- Не вздумай слишком якшаться с этими, - предупредил он меня. - Они
не из Города. Бригадиром у них я назначил малого по имени Рафаэль. Он
слегка кумекает по-английски и может быть переводчиком. Если тебе что-то
от них понадобится, скажи ему. А лучше обратись ко мне. Вообще-то
непохоже, чтобы они затеяли беспорядки, но если вдруг - тогда тоже меня
зови. Договорились?
- Какие еще беспорядки?
- Ну, например, вдруг они не захотят делать то, что им велели я или
ты. Им платят, чтобы они беспрекословно выполняли все, что нам надо.
Бывает, что они отказываются, - это и есть беспорядки. Но с нынешними беда
одна - они просто до одури ленивы. Потому-то мы и поднимаемся так рано.
Позже, когда станет припекать, от них и вовсе ничего не добьешься.
Уже и сейчас становилось тепло. За те полчаса, что я провел с
Мальчускиным, солнце взобралось высоко в небо, и глаза у меня начали
слезиться. Они не привыкли к такому яркому свету. Я попытался разглядеть
солнце, как на рассвете, но смотреть на него, не смежая век, было
решительно невозможно.
- Ну-ка, забирай...
Мальчускин передал мне целую охапку стальных ключей, и я пошатнулся
под их тяжестью, выронив два или три наземь. Он молча следил за мной,
видимо, пораженный моей неловкостью.
- Куда нести? - спросил я.
- К Городу, разумеется. Вас там что, совсем ничему не учат?
Я поплелся в направлении Города. Мальчускин наблюдал за мной с порога
хижины.
- На южную сторону! - крикнул он вдогонку. Я остановился, беспомощно
оглядываясь. Пришлось ему подойти ко мне. - Вон туда, - показал он. - На
юг от Города тоже лежат пути. Дошло, наконец?
- Дошло.
Я побрел, куда приказали, выронив по дороге еще один, всего-навсего
один ключ.
Через час-полтора я начал понемногу понимать, что имел в виду
Мальчускин, когда говорил о рабочих. Они останавливались под любым
предлогом, и только окрик Мальчускина или сердитые понукания Рафаэля
способны были стронуть их с места.
- Кто они? - спросил я, когда мы сделали перерыв на пятнадцать минут.
- Местные.
- Неужели нельзя было нанять других?
- Да они все одинаковы.
До какой-то степени я им даже сочувствовал. Работать на открытой
местности, где не сыскать и пятнышка тени, оказалось мучительно трудно. И
хоть я то и дело приказывал себе не раскисать, физическое напряжение было
куда большим, чем я мог вынести. И уж наверняка - самым непосильным из
всего, что мне доводилось испытывать до сих пор.
К югу от Города пути тянулись примерно на полмили и обрывались, не
приводя никуда. Всего путей было четыре, каждый состоял из двух рельсов,
положенных на деревянные шпалы, которые в свою очередь опирались на
утопленные в грунт бетонные основания. Два пути стараниями Мальчускина и
его бригады уже существенно укоротились, и теперь мы трудились на самом
длинном из оставшихся - на так называемом правом внешнем пути. Мальчускин
пояснил мне, что если встать к Городу лицом, пути различаются
соответственно как два левых и два правых, внутренний и внешний в каждой
паре.
Думать было, по существу, не о чем. Надо было только работать и
работать, монотонно и тяжело. Сначала вытащить костыли, крепящие рельс к
шпалам, и сложить их в сторонку. Затем таким же образом освободить другой
рельс. Потом мы принимались за шпалы - они крепились к бетонным основаниям
скобами, каждую из которых надо было расшатать и вынуть вручную. Каждую
шпалу, отделенную от основания, надлежало уложить на тележку, поджидавшую
на следующем отрезке рельсов. Затем наступал черед самих оснований - они,
как я понял, были отлиты заранее и предназначены для многократного
использования, и теперь мы выкапывали их из земли и также поднимали на
тележку. И наконец, два стальных рельса аккуратно укладывались на особую
стойку, приделанную к тележке сбоку.
Затем Мальчускин или я перегоняли тележку на соседний участок
рельсов, и все повторялось сызнова. Нагрузив тележку доверху, вся бригада
карабкалась на нее и переезжала под стены Города, где тележку ставили на
тормоза, чтобы перезарядить батареи, подсоединяя кабель к розетке,
укрепленной специально для этой цели на городской стене.
На то, чтобы загрузить тележку и подогнать ее к Городу, у нас ушло
почти целое утро. Руки у меня саднило так, словно их выдернули из плеч,
спина отчаянно ныла. С головы до ног я был покрыт липкой грязью и потом.
Мальчускин, который и сам работал не меньше других - да нет, наверняка
усерднее наемных помощников, - глянул на меня и усмехнулся:
- Ну вот, сейчас разгрузимся и начнем сначала.
Я посмотрел на рабочих. Они выглядели не лучше моего, хоть я,
вероятно, выдохся больше; ведь для меня все это было внове, и я не успел
еще научиться тратить силы рационально. Почти вся наша бригада лежала
навзничь в скудной тени под стеной.
- Ладно, - откликнулся я.
- Да нет, я пошутил. Уж не думаешь ли ты, что эта банда способна на
что-нибудь, пока не набьет себе животы?
- Нет, не думаю.
- И правильно. Тогда обед.
Он сказал что-то Рафаэлю и зашагал назад к своей хижине. Я поплелся
за ним, и мы вместе пообедали подогретой синтетической пищей - ничего
другого он предложить не мог.
Вторая половина дня началась с разгрузки. Шпалы, бетонные подушки и
рельсы перетащили на другую повозку, также работавшую от батарей, но
поставленную на большие надувные колеса. Покончив с этим, мы отогнали свою
тележку назад к концу пути и в том же порядке принялись за дело сызнова.
День был жаркий, люди двигались медленно. Даже Мальчускин как-то приутих
и, как только тележка была заполнена вторично, объявил, что пора
закругляться.
- Хорошо бы, конечно, сделать сегодня еще и третий рейс, - произнес
он, основательно отхлебнув из бутылки с водой.
- Я готов, - откликнулся я.
- Допустим. Хочешь проделать все от начала до конца в одиночку?
- Согласен, - ответил я, не желая признаться в том, что совершенно
измотан.
- Ты и так завтра будешь неработоспособен. Нет, разгрузим эту
тележку, отведем ее назад - и шабаш.
На поверку программа оказалась изложена не совсем точно. Отогнав
тележку на юг, Мальчускин приказал бригаде закидать последний отрезок пути
слоем песка и грязи. Слой этот надлежало сделать как можно толще и
вытянуть вдоль пути ярдов на двадцать.
Я поинтересовался, зачем он нужен.
Вместо ответа Мальчускин показал на один из соседних путей, левый
внутренний. В конце его поднимался массивный бетонный буфер, надежно
вкопанный в почву.
- Ты что, предпочел бы взамен возводить такую штуку?
- А что это?
- Амортизатор. Вдруг канаты лопнут все разом, и Город покатится по
рельсам назад. В общем-то, амортизаторы вряд ли остановят его, но лучше
никто не придумал.
- А что, было уже так, чтобы Город покатился назад?
- Однажды было.
Мальчускин предложил мне выбор - вернуться в Город, к себе в каюту,
или переночевать у него в хижине. По его тону я понял, что выбора у меня в
сущности нет. Было очевидно, что путеец придерживается невысокого мнения о
тех, кто живет под защитой городских стен, и сам он, по собственным
словам, старался бывать в Городе как можно реже.
- Там слишком уютно, - заявил он. - Половина народу в Городе и знать
не знает, что творится снаружи, и не думаю, чтобы им очень-то хотелось об
этом узнать.
- А зачем им знать? В конце концов, если у нас все идет гладко, это
просто не их забота.
- И то верно. Но если бы городские людишки почаще высовывались
наружу, мне бы, может, не приходилось возиться с этими местными бестиями.
В расположенных неподалеку от нашей хижины спальных бараках наемные
рабочие шумно судачили о чем то, иногда принимались петь.
- Вы не хотите иметь с ними ничего общего?
- Я использую их, и только. А остальное - дело меновщиков. Если
рабочие совсем никуда не годятся, я их увольняю и требую, чтобы наняли
новых. Это не сложно. Работы в здешних краях днем с огнем не сыщешь.
- Что значит - в здешних краях?
- А про это ты уж спрашивай не меня, а своего отца и его гильдию. Я
годен только на то, чтобы выкапывать старые шпалы.
Я чувствовал, что в действительности Мальчускин не так уж отчужден от
Города, как хочет показать. Да, несомненно, его относительно независимое
существование внушало ему известное презрение к тем, кто заперт в четырех
стенах, - и в то же время, насколько я мог судить, его никто не обязывал
торчать здесь, в хижине, дни и ночи напролет. Конечно, бригада была с
ленцой, да и пошуметь любила, однако в общем и целом вела себя вполне
пристойно. В нерабочее время Мальчускин и не пытался присматривать за
подчиненными, так что спокойно мог бы жить в Городе, если бы только
захотел.
- Это ведь твой первый день снаружи? - внезапно спросил он.
- Так точно.
- Хочешь посмотреть на закат?
- Не-ет... а зачем?
- Обычно все ученики смотрят.
- Ладно.
Нехотя, словно для того, чтобы угодить старшему, я выбрался из хижины
и бросил взгляд мимо громады Города на северо-восток. Мальчускин подошел
ко мне и встал рядом.
Солнце клонилось к горизонту, и я уже ощущал, как спины коснулся
прохладный ветерок. Облака предыдущей ночи не возвращались, небо было
чистым и синим. Я следил за солнцем, не отрываясь, - теперь, когда его
лучи рассеивались в толще атмосферы, на него опять можно было смотреть, не
раня глаз. Оно имело форму сплющенного оранжевого диска, как бы
наклоненного к нам. Сверху и снизу из него вырастали мощные колонны света.
И на наших глазах оно медленно утонуло за горизонтом - последним исчезло
верхнее острие светового копья.
- Если ночуешь в Городе, этого не увидишь, - заметил Мальчускин.
- Очень красиво, - согласился я.
- Видел утром восход?
- Угу.
- Они всегда так, - кивнул Мальчускин. - Едва посвятят ребенка в
гильдию - и сразу швырнут его в воду, на самую глубину. И никаких
объяснений, так? Выведут наружу, в темень, и ждут, пока не взойдет солнце.
- Но зачем, зачем им это надо?
- Так установлено системой. Считается, что это кратчайший способ
заставить ученика понять, что солнце на самом деле не такое, как учат в
яслях.
- При чем тут солнце?
- Какое оно по учебнику?
- Круглое.
- Значит, так учат и по сей день. Ну, а теперь ты убедился, что оно
другое. Понял, что это значит?
- Нет.
- Ну так думай. Пойдем поужинаем.
Мы вернулись в хижину, и Мальчускин велел мне подогреть еду, пока он
навинтит раму для второй койки над той, которую занимает сам. Выкопав из
шкафа еще один ком белья и одеяло, он швырнул их на матрас.
- Будешь спать здесь, - он показал на верхнюю койку. - Ворочаешься по
ночам?
- Кажется, нет.
- Попробуем сегодня так. Если выяснится, что ты юла, поменяемся
