дискомфорт из-за того, что нельзя было пошевелиться. Краем глаза он видел
за прозрачной стенкой трубы опешившие физиономии бандитов, их вытаращенные
в изумлении глаза. Поршень приподнялся и со всего размаху снова опустился
на Дарта, потом снова приподнялся и опустился, и так несколько раз.
- Он что - резиновый? - донесся до Дарта визг Заутгуга.
Поршень автоматически поехал вверх и на Дарта брызнуло остро пахнущей
жидкостью - "приправой".
Комиссар встал, скрестил на груди руки и с мрачной усмешкой уставился на
людоедов. Зауггут сделал знак вытащить пленника из трубы. Дарта выволокли,
снова связали. Зауггут приблизился к нему с искаженным от бешенства лицом.
- Ну хорошо же, полип! - взревел бандит и взял поданный ему провод, конец
которого был раскален добела.- Пюре из тебя не получилось, - добавил он,
поднося конец провода к лицу Дарта,- значит, придется приготовить жаркое...
Это тоже неплохо...
И он ткнул концом провода в губы Дарта. Тот не пошевелился, глаза его не
отрывались от черных очков бандита. Взбешенный Зауггут принялся хлестать
раскаленным концом провода по груди, плечам, голове Дарта. Он бил так
яростно, с таким остервенением, что скоро выбился из сил. Пленник оставался
невозмутим. Провод не оставил никаких следов на его теле.
Изумленный и разгневанный Зауггут отступил, и по его знаку на Дарта
набросилась вся его осатанелая свора. В пленника всаживали ножи и колья,
вгоняли металлические сверла, пытались, резать плазмопилой, но ничего не
получалось. Тело Дарта проявляло поистине чудеса живучести. Ножи протыкали
грудь насквозь без малейшего ущерба для бессмертного, отрезанную
плазмопилой ногу тотчас притягивало к телу и шов мгновенно рассасывался;
гвозди, забиваемые в глаза, тут же выскакивали; гистейанец, схватив
тяжеленную кувалду, принялся с размаху бить Дарта по голове; другие
бандиты, яростно воя, в бессильной злобе грызли и кусали пальцы пленника,
его колени, грудь, живот. Наконец сам Зауггут, выведенный из себя его
странной живучестью, не выдержал и, схватив бластер, с воплем полоснул по
комиссару огненной струей. Мгновенно сплавились и упали веревки,
связывавшие Дарта, но сам он оставался стоять без единой царапины, без
малейших следов ожога и с усмешкой глядел на бандита.
- Зря стараешься, тварь, - вымолвил, наконец, он. - Тебе не убить меня.
- Кто ты такой? - сдавленно провопил Зауггут. - Ты не человек! Ты робот,
кукла, кибернетическое чудовище! И не думай, что с тобой не удастся
расправиться!..
- Ошибаешься, Зауггут, - холодно ответил Дарт. - Я был человеком и
остался им даже после того, как мое тело обрело нечеловеческую
жизнестойкость. Ты многое узнал о нас, но еще больше тайн Конфедерации
осталось от тебя скрыто. Знай, что мы обладаем тайной абсолютного
бессмертия, тайной, которая никому на Рассадуре и не снилась! А если таких,
как я, против вас выйдет целая армия? Удастся ли вам справиться с нами?
Скажи своим темным хозяевам, чтоб не совались сюда - здесь их ждет гибель!
- Абсолютного бессмертия, говоришь? - в ярости завизжал Зауггут, взмахнув
кулачками. - Не бывает такого! Хотел бы я посмотреть, что станет с твоим
бессмертием в фотонном реакторе! Эй, ребята, тащи его к люку! Уж там-то он
ке уцелеет. Весь сгорит, до атомов расщепится!..
Связанного Дарта за ноги поволокли куда-то по коридору, долго спускались
по каким-то лестницам к кормовому отсеку, причем Дарт собственной головой
пересчитывал ступени, затем втолкнули в квадратную пустую каюту, где
бандиты сразу взмокли от жары, царящей в ней.
В полу, посреди каюты, чернела крышка люка. Видимо, ее давно не
открывали, потому что бандитам пришлось изрядно повозиться с проржавевшими
запорами. Наконец крышку откинули и каюту напочнил гул и рев фотонного
реактора. Стало еще жарче. Зауггут весь побагровел, очки его запотели, на
лбу выступила испарина. Однако он не показывал виду и злобно смеялся, тыча
пальцем в черное отверствие люка. Там, внизу, бесновалось белое пламя, в
котором сгорало практически все, превращаясь в энергию.
Связанного Дарта наклонили над трубой, уходившей вертикально вниз. По
телу комиссара пробежала оторопь. Но эта слабость длилась мгновение, не
больше. Дарт встрепенулся, напрягся всем телом, когда кованый башмак
Заутгуга опустился ему на затылок.
- Подохни, падаль! - со злорадным смехом выкрикнул бандит и вдруг завопил
во все горло: это Дарт, извернувшись, впился зубами в носок его башмака.
Комиссар уже падал в люк и не миновать Зауггугу полететь вместе с ним,
если бы главаря в последний момент не подхватили его подручные. Зауггут
верещал от ужаса, лицо его было уже не багряным, а лиловым, ручки и ножки
его тряслись и все тело колыхалось, как пузырь.
Бандиты оттащили главаря от люка. Дарта, который не отпускал его башмака,
они несколько минут, горланя, били по лицу. Чтобы разжать зубы и освободить
Заугуга, им пришлось пустить в дело клещи.
Наконец башмак вырвали, Дарта снова подхватили и с руганью швырнули в
смертельную пасть люка.
Глава VIII, Вернувшийся из пекла
Падая, Дарт несколько раз ударялся о какие-то выступы, его бросало из
стороны в сторону, он мчался вниз по каким-то трубам и наконец полетел в
отвесный ствол шахты, на дне которой бурлила и кипела ослепительная белая
масса.
Еще задолго до приближения к ней на Дарте испепелились и исчезли остатки
одежды и веревки, и падение его замедлилось, Здесь, в районе фотонного
реактора, гравитационное поле корабля слабело, невесомость брала верх, и
Дарт, почти по инерции, плавно, вытянувшись, как ныряльщик, вошел в эту
белую массу, погрузился в нее с головой и не почувствовал ни жары, ни
холода. Впрочем, он перестал реагировать на температуру окружающей среды
уже с того момента, как профессор А-уа ввел в него свой препарат...
Повинуясь потокам, циркулировавшим внутри этого плазменного сгустка, Дарт
плавал, скользил, тужился в пламени, как в бассейне. Слепящий белый свет,
который в первый момент так неприятно резанул глаза, теперь казался мягким
молочным туманом, в котором то тут, то там вспыхивали багровые языки. В
этом купании звездолетчик даже начал находить удовольствие; ему вдруг
захотелось отрешиться от всего, закрыть глаза и отдать себя этой
убаюкивающей карусели, вечно носиться в круговороте плазменных струй,
неожиданно оказавшихся такими ласковыми к нему...
Если бы Дарт был специалистом по фотонным реакторам, то он, пользуясь
чудесной живучестью своего тела, постарался бы изнутри вывести эту огненную
махину из строя и остановить звездолет. Но Дарт не был таким специалистом.
Единственное, что он знал, это то, что все нити управления огненными
потоками находились извне, в рулевой каюте, где пилот мог усилить или
приглушить работу плазменного пекла.
Дарт знал также, что обезвредить преступников он мог только одним путем-
остановить звездолет. Тогда его смогли бы догнать посланные с Карриора
полицейские корабли.
Сейчас звездолет набирал скорость, готовясь нырнуть в субпространство,
где его не достанет никакая погоня. В этом случае бандит уйдет от
возмездия, а для Дарта будет потерян последний шанс свести с ним счеты.
Этого нельзя допустить. Тем более только здесь, в этом адском котле, Дарт
окончательно, всем своим существом осознал происшедшую с ним перемену.
Чувства, которые его охватили, были чем-то сродни тому потрясению, которое
он испытал на дне ледяной пропасти после схватки с уммиуем. Он бессмертен,
его нельзя убить! Он вечен, он могущественен, и в то же время ничтожен -
да, ничтожен: Дарт вспомнил об участи А-уа, обреченного вечно летать в
космической пустыне такого маленького и ничтожного со всем своим
бессмертием и неубиваемостью... И его, Дарта, тоже достаточно просто
вышвырнуть в космос, чтобы покончить с ним навсегда...
Дарта всего передернуло, когда он вообразил такую возможность. Он будет
вечно носиться в темноте звездной пустыни, постепенно теряя рассудок от
одиночества...
Комиссар заставил себя встряхнуться, собраться с духом, трезво и
хладнокровно оценить положение, в котором он оказался.
Из реактора надо выбираться, это ясно. Он должен вернуться в жилые отсеки
и, пользуясь тем, что его считают погибшим, попытаться захватить кабину
пилотов. Если ему это удастся, то он выведет из строя пульт управления и не
позволит кораблю уйти в субпространство.
Проплавав в огненном бассейне около часа и научившись управлять своим
телом в его потоках, Дарт, как пловец, широко взмахивая руками, поплыл
вверх, к основанию трубы, из которой свалился сюда.
Труба была отвесная и довольно широкая, стенки ее были выложены
огнеупорными плитами. Дарт подтянулся на руках и, упираясь плечами и ногами
в стены, начал медленно подниматься по ней. Вскоре свет бушующего пламени
начал меркнуть внизу, а когда труба сделала поворот, Дарта и вовсе откугала
тьма. Но глаза комиссара вздели в ней так же хорошо, как и при свете дня.
Он пополз по трубе, сворачивая в какие-то люки и узкие, как крысиная нора,
туннели. Несколько раз он сбивался с пути и натыкался на тупики,
приходилось возвращаться и начинать путь снова, кока он, наконец, не достиг
крышки люка, в который его сбросили бандиты.
Самым трудным сказалось eе открыть. Она была сделана из сипща и весу в
ней было не меньше полутонпы. На счастье Дарта, бандиты не удосужились ее
запереть. Он напрягся и приподнял ее плечами. Оглядел каюту. В ней никого
не было. Ясно, что его здесь не ждут...
Он выбрался из люка и аккуратно, стараясь не наделать шума, опустил за
собой крышку.
Каюту, как и все помещения на звездолете, равномерно озарял белесоватый
спет, исходивший от потолка. Дарт выпрямился, внимательно осмотрел всего
себя. После жестоких побоев и плавания в огненном вихре па нем не было ни
единой царапины! Дарт беззвучно рассмеялся. Ну, теперь держитесь, ублюдки!
Он вышел в пустынный коридор. Бесшумно и осторожно начал подниматься по
виттовой лестнице. Прежде всего ему надо разыскать рулевой отсек. Дело это
было непростое, если учесть, что еще ни один рассадурский звездолет не
попадал в руки властей Конфедерации и внутреннее устройство их составляло
тайну. Дарту оставалось полагаться на интуицию. А уж найдя рулевой отсек,
он постарается либо вывести из строя двигательную систему звездолета, либо
взять управление им в свои руки и привести корабль на орбиту Брельта-
естественного спутника Карриора, где он будет незамедлительно передан
тамошним властям.
Тут он даже остановился, настолько его поразила пришедшая ему мысль. В
самом деле: какое наказание ждет этих мерзавцев на Карриоре, где смертная
казнь отменена с незапамятных времен, а законы едва ли не самые мягкие во
всей Конфедерации? Отсидка в тюрьме станет для убийц курортом, они поправят
здоровье и наберутся сил для новых "подвигов". Дарту вспомнилась
сатанинская давильня, кровавое месиво из тел его товарищей, и кулаки его
невольно сжались. Нет, тюрьмы для людоедов не будет! Он, Дарт, будет сам
судить их и его приговор будет так же беспощаден и жесток, как и сами эти
ублюдки. Миновав лестницу, он двинулся по плавно изгибающемуся белому
коридору, в который через каждые десять метров выходили двери.
Внезапно впереди, за поворотом, раздались шаги и голоса. Дарту ничего не
оставалось, как нырнуть в подвернувшуюся дверь, благо она была незаперга.
В просторной, скудно обставленной грязной каюте на полу лежали два
накачавшихся наркотиками бандита. На появление Дарта они не прореагировали.
Комиссар презрительно усмехнулся и плотнее прикрыл дверь.
Одним из лежавших был гориллообразный гистейанец, который несколько часов
назад так безжалостно обращался с ним. Его кувалда валялась тут же, в углу.
Дарт попытался ее приподнять, но лишь на несколько сантиметров оторвал от
пола. Кувалда была сделана из какого-то особенного, сверхтяжелого металла.
А было бы неплохо, подумал он, обрушить удар такой дубины на эти паршивые
головы...
Прежде всего Дарт обмотал свои бедра серебристой металлоидной тканью,
