качестве должен был бы опасаться. Зато Зауггут, которого он придерживал на
весу, вдруг заревел диким ревом. На бандита повеяло жаром от раскаленного
пола и он пришел в неистовство от страха...
А когда Дарт бросил его себе под ноги, Зауггут изогнулся от резкой боли,
задергался, заизвивался. Лицо его исказилось в смертельной судороге,
вывалился язык, глаза выпучились и покраснели... Тишину темного коридора
прорезал его истошный визг. Даже силовой прибор не мог полностью защитить
его от раскалившегося пола! На это и расчитывал Дарт. Прибор не в состоянии
был спасти Зауггуга, он мог лишь отсрочить его гибель, не дать ему
изжариться сразу. Пройдет еще полчаса, пока огненное пекло не убьет бандита
окончательно. А этого времени как раз хватит до прибытия полиции.
Зауггут истошно вопил, на коже его вздувались и лопались волдыри. Дарт
отвернулся. За долгие годы работы в космической полиции он так и не смог
привыкнуть к человеческим мучениям. Смерть была ему отвратительна, даже
смерть таких мерзких существ, как Зауггут.
Он направился в дальний конец коридора, к большому овальному
иллюминатору, прозрачный пластик которого был выбит взрывной волной. Вопли
Зауггуга сюда едва долетали. Комиссар сел на какой-то оказавшийся тут стул
и застыл в ожидании.
Взгляд его, скользнув вниз, наткнулся на рукоятку кинжала, торчавшего в
груди. Он совсем забыл об этом прощальном "подарке" Зауггуга! Комиссар
рывком вытащил лезвие и тотчас пальцами ощупал грудь в том месте, где
только сидел нож. Ничего... На литой груди не было даже царапины...
Кинжал заинтересовал Дарта. Лезвие было какое-то диковинное, оно радужно
переливалось при свете звезд, сочившемся из иллюминатора. Переливы блеска,
становясь все ярче, играли на лице Дарта, на темных, заиндевевших стенах,
на потолке. Лезвие чудесным образом разгоралось. На нем проступали какие-то
непонятные письмена...
Как этот кинжал оказался у Зауггуга? Дарт готов был поклясться, что ни на
одной из планет Конфедерации не делают ничего подобного.
Комиссар решил оставить вещицу у себя, чтобы после рассмотреть ее
внимательней. Возможно, он покажет ее специалистам. А сейчас, не зная, куда
ее деть (на металлоидной накидке, облегавшей бедра Дарта, не было ни одного
кармана), он, недолго думая, всадил лезвие туда, где оно сидело - себе в
грудь. Он затолкнул кинжал весь, вместе с рукояткой, чтобы он не вызывал
лишних вопросов у окружающих да и самому комиссару не причинял неудобств.
Вопли Зауггуга становились все слабее. Наконец они заглохли, а Дарт все
сидел, вглядываясь в черноту космоса за иллюминатором.
Чувство восторга всегда охватывало его при созерцании звездного
пространства, но сейчас к этому чувству примешивались тревога и волнение.
Оттуда, из этой необозримой космической бездны надвигалась таинственная,
страшная, неумолимая Темная Сила, захватывая планету за планетой, созвездие
за созвездием. Ее мрачная тень уже легла на сообщество свободных миров, и,
несмотря на победу над Зауггугом, главные сражения с ней были еще впереди.
Дарт не был суеверен, он не верил в провидение, но сейчас что-то кольнуло в
его груди, заставив задуматься. Не может быть, чтобы случай, который выпал
на его долю, касался только его одного. Он получил абсолютное бессмертие в
роковой для судеб Метагалактики момент. Явно метаморфоза, происшедшая с
ним, в каком-то высшем, общекосмическом плане имеет отношение к предстоящей
борьбе с Рассадуром. Как будто самой судьбе угодно появление такого
человека, как Дарт, человека, на которого должна лечь главная тяжесть в
этой борьбе...
Прошло еще немного времени, и на иллюминатор легла тень большого желтого
с черной полосой полицейского звездолета. Вскоре показался еще один, а в
отдалениитретий. Гася скорость, они быстро приближались к кораблю Зауггуга.
Скорость черного корабля к этому времени уже окончательно погасла, он
двигался только по инерции. Антигравитационная сеть, накинутая на него,
заставила его совершенно замереть в пространстве.
Безжизненный, с погасшим соплом и страшной пробоиной в днище, он был
похож на один из тех мертвых кораблей, которых иногда находят в космосе. Ни
одного огня не горело в его иллюминаторах. Звездолет казался зловещим
склепом.
Полицейские проникли на его борт со всеми предосторожностями, готовые
отразить возможное нападение бандитов, если те еще остались в живых,
затаившись в безмолвных отсеках. Вскрыв дверь шлюзовой камеры, полицейские
с зажженными фонариками медленно двинулись по темным коридорам. Каждого
стража порядка, помимо портативной силовой установки, защищал еще и плотный
огнеупорный скафандр с круглым шлемом. В руках были зажаты готовые к бою
бластеры. Однако во всем корабле им не попалось ни одной живой души. Всюду
лежали лишь оледенелые трупы, часть из которых была раздавлена самым
ужасным образом.
В районе пробоины, края которой еще дышали жаром, отряд обнаружил на
остывшем полу обгорелый труп человечка с чрезвычайно пухлым животом. Его
покрытое волдырями лицо было искажено смертельной судорогой, глаза
выкатились, прокушенный язык свешивался из разинутого рта. Невдалеке виден
был гранатомет, отброшенный взрывной волной, а еще дальше зияла выбитая
дверь, за которой маячили искореженные останки робота. Металлический гигант
всем своим массивным телом лежал на какой-то сложной установке с
многочисленными проводами.
В конце длинного коридора, у разбитого иллюминатора, стражи порядка
увидели неподвижную фигуру, в первую минуту показавшуюся им еще одним
оледенелым трупом. По наружности это был карриорец. На нем не было никакой
одежды, кроме металлоидной накидки на бедрах. Его широкие литые плечи были
расправлены, взгляд устремлен на звезды, блестевшие в иллюминаторе. На
коленях лежал бластер. Сидевший походил на барельеф, выбитый из цельного
куска серовато-синего мрамора.
Свет фонариков скользнул по нему и полицейские повернули было назад, как
вдруг странная фигура шевельнулась. Стражи порядка в испуге отпрянули, взяв
наизготовку бластеры. Скульптурная голова медленно повернулась в их
сторону. Глаза каменного изваяния поднялись на ближайшего полицейского и
тот вскрикнул от неожиданности. Он узнал комиссара Дарта!
