- Нам следовало бы совершать долгие перелеты почаще, - заметил он. -
Во всяком случае начинать надо не с этого. А вот с чего. Вначале мы
обсудим нормальное трехмерное пространство, то, в каком вы выросли или,
вернее, считали, что выросли, когда были еще плотью - в чем дело?
Я поднял руку. И сказал:
- Я думал, пространство четырехмерное. А как же время?
- Четырехмерное пространство-время, Робин. Я пытаюсь упростить для
вас объяснение, поэтому говорю сначала о трех измерениях. Приведу пример.
Предположим, вы молодой человек, садящий с подружкой перед экраном ПВ. Вы
обняли ее за плечи. Вначале вы вытянули руку Вдоль спинки дивана - это
первое измерение, назовем его шириной. Потом вы согнули руку в локте под
прямым углом, так что ваше предплечье устремлено вперед и опирается на ее
плечо - это второе измерение, которое мы назовем длиной. - А дальше вы
опускаете руку девушке на грудь. Это глубина. Третье измерение.
- Да уж, глубина, - сказал я с улыбкой, - потому что тут я очень
углублюсь.
Он вздохнул и пропустил мое замечание.
- Подумайте об этом примере. Вы продемонстрировали три
пространственных измерения. Существует также, как вы верно заметили,
четвертое измерение - время. Пять минут назад вашей руки здесь не было,
сейчас она здесь, какое-то время спустя ее снова здесь не будет. Так что
если вы хотите точно указать координаты какой-то системы, вы должны
добавить и это измерение. Трехмерное "где" плюс четвертое "когда" - таково
пространство-время.
Я терпеливо сказал:
- Я жду, когда все это изменится и ты скажешь, что все не так.
- Конечно, Робин, но прежде чем переходить к этой трудной части, я
должен был убедиться, что вы усвоили легкую. Теперь переходим к трудной.
Она связана с суперсимметрией.
- Отлично. У меня уже начали стекленеть глаза?
Он вопросительно посмотрел на меня, так серьезно, словно у меня
действительно есть глаза и ему есть на что смотреть. Он хороший парень,
Альберт.
- Еще нет, - довольно сказал он. - Постараюсь, чтобы они не
остекленели. Я знаю, "суперсимметрия" звучит ужасно, но это всего лишь
название математической модели, которая чисто статистически описывает
основные особенности вселенной. Она включает в себя такие понятия, как
"супергравитация", "теория струн" и "археокосмология". - Он снова
посмотрел на меня. - Все еще не остекленели? Хорошо. Сейчас начнем
разбираться в значении этих терминов. Их смысл гораздо легче самих слов.
Это прекрасные области для изучения. Взятые вместе, они объясняют
поведение материи и энергии во всех их проявлениях. Больше того. Они не
просто объясняют их. Законы суперсимметрии и остальные буквально управляют
поведением всего. Я хочу сказать, что из них логично вытекает наблюдаемое
поведение всего, что составляет вселенную. Вытекает даже неизбежно.
- Но...
Он шел на всех парах; взмахом руки заставил меня замолчать.
- Оставайтесь с нами, - приказал он. - Это _о_с_н_о_в_ы_. Если бы
древние греки понимали суперсимметрию и все относящиеся к этому понятия,
они могли бы дедуктивно вывести законы Ньютона - законы движения и
всемирного тяготения, могли бы вывести квантовые правила Планка и
Гейзенберга и даже, - он подмигнул, - мою собственную теорию
относительности, и общую, и специальную. Им не пришлось бы для этого
экспериментировать и наблюдать. Они знали бы, что все это истинно, потому
что вытекает, точно так же как Эвклид знал, что его геометрия истинна,
потому что вытекает из общих законов.
- Но она не истинна! - удивленно воскликнул я. - То есть я хочу
сказать - ты же сам рассказывал мне о неэвклидовой геометрии...
Он помолчал и задумался.
- В этом вся штука! - признал он наконец. Посмотрел на свою трубку,
обнаружил, что она погасла, и начал снова методически набивать ее,
продолжая говорить: - Эвклидова геометрия не неверна, она просто истинна
для одного особого случая плоской двухмерной поверхности. В реальном мире
таковых не существует. Есть своя штука и в суперсимметрии. Штука в том,
что она тоже неверна для реального мира - по крайней мере для
воспринимаемого нами трехмерного мира. Для того чтобы действовала
суперсимметрия, требуется девять измерений, а мы можем наблюдать только
три. Что происходит с остальными шестью?
Я с удовольствием сказал:
- Не имею ни малейшего представления, но ты действуешь гораздо лучше,
чем обычно. Я еще не заблудился.
- У меня большая практика, - сухо ответил он. - У меня есть для вас и
хорошая новость. Я могу математически продемонстрировать вам, почему
необходимы девять измерений...
- О, нет!
- Конечно, нет, - согласился он. - Хорошая новость в том, что это не
обязательно для вашего понимания.
- Признателен.
- Конечно. - Он снова зажег трубку. - Теперь относительно недостающих
шести измерений... - Он задумчиво попыхтел немного. - Если необходимы
девять пространственных измерений для объяснения поведения вселенной,
почему мы можем воспринимать только три?
- Это имеет какое-то отношение к энтропии? - предположил я.
Альберт выглядел ошеломленным.
- Энтропия? Конечно, нет. Зачем?
- Ну, тогда к гипотезе Маха? Или еще к чему-то такому, о чем ты
говорил в глубинах времени?
Он укоризненно сказал:
- Не гадайте, Робин. Вы только усложняете мою задачу. Что произошло с
другими измерениями? Они просто исчезли.
Альберт счастливо пыхтел трубкой и смотрел на меня с таким
удовлетворением, словно объяснил что-то важное.
Я ждал продолжения. Так как он молчал, я почувствовал раздражение.
- Альберт, я знаю, тебе нравится время от времени щипать меня, просто
чтобы поддержать интерес, но какого дьявола должно значить "они просто
исчезли"?
Он усмехнулся. Я видел, что он доволен.
- Они исчезли из нашего восприятия. Это не означает, что они
уничтожены. Вероятно, это просто значит, что они очень малы. Сморщились до
такой степени, что перестали быть видимыми.
Я гневно посмотрел на него.
- Объясни мне, как измерение может сморщиться!
Он улыбнулся.
- К счастью, не могу. Я говорю, "к счастью", потому что если бы мог,
объяснение было бы чисто математическое, и вы сразу остановили бы меня.
Однако я могу пролить некоторый свет на случившееся. Говоря "сморщились",
я имел в виду, что они больше не регистрируются. Позвольте привести
иллюстрацию. Подумайте о точке - скажем, кончике вашего носа...
- Послушай, Альберт! Мы уже обсудили трехмерное пространство!
- Кончик вашего носа, - повторил он. - Соотнесите эту точку с
какой-нибудь другой, скажем, с вашим кадыком. Кончик ваше носа на столько
миллиметров выше, дальше по ширине и дальше по длине - таким образом вы
обозначаете точки x, y и z на оси координат. Можете обозначить их какими
угодно буквами, но, - он перевел дыхание. - Но для любых нормальных целей
вам не нужно точно определять эти координаты, потому что расстояния
настолько невелики, что мало что означают. Вот так, Рабий! Поняли?
Я счастливо ответил:
- Мне кажется, что почти.
- Отлично, - сказал он, - потому что это почти верно. Но, конечно, не
так просто. Эти недостающие шесть измерений - они не только малы, они еще
и _и_з_о_г_н_у_т_ы_. Они подобны маленьким кругам. Маленьким свернутым
спиралям. Они никуда не уходят. Они просто сворачиваются.
Он замолчал, посасывая трубку и одобрительно глядя на меня.
Он снова меня щиплет. Было в этих невинных глазах нечто такое, что
заставило меня спросить:
- Альберт, один вопрос. Правда ли то, что ты мне рассказываешь?
Он колебался. Потом пожал плечами.
- Правда, - основательно сказал он, - это очень тяжелое слово. Я еще
не готов говорить о реальности, а вы именно ее имеете в виду под
"правдой". Эта модель очень, очень хорошо помогает объяснить положение.
Она вполне может считаться "правдой", по крайней мере до тех пор, пока не
появится новая модель. Но, к несчастью, если вы помните, - сказал он,
закидывая голову, как всегда поступает, цитируя самого себя, - как однажды
сказал мой плотский оригинал, математика "истинна", когда она "реальна" и
наоборот. Существует еще много элементов, которые я здесь не
охарактеризовал. Мы еще не коснулись теории струн, или принципа
неопределенности Гейзенберга, или...
- Дай отдохнуть, пожалуйста, - взмолился я.
- С радостью, Робин, - сказал он, - потому что вы очень старательно
пытались разобраться. Я ценю ваше внимание. Теперь есть некоторая надежда,
что вы поймете Врага и, что еще важнее, поймете основное строение
вселенной.
- Еще важнее! - воскликнул я.
Он улыбнулся.
- В объективном смысле, о да, Робин. Гораздо важнее знать, чем
делать, и не имеет особенного значения, кто знает.
Я встал и прошелся. Мне казалось, мы говорим очень давно, и я решил,
что это хорошо, потому что именно этого я и хотел. Я сказал:
- Альберт? Сколько времени длилась эта твоя лекция?
- Вы имеете в виду галактическое время? Посмотрим. Да, чуть меньше
четырех минут. - Он увидел мое лицо и торопливо добавил: - Но мы уже
проделали почти треть пути, Робин! Еще пару недель, и мы будем у
Сторожевого Колеса!
- Пару _н_е_д_е_л_ь_!
Он озабоченно посмотрел на меня.
- Мы все еще можем остановиться... Нет, конечно, нет, - сказал он,
наблюдая за мной. Какое-то время он выглядел нерешительным, потом принял
решение. И совсем другим тоном сказал: - Робин. Когда мы говорили обо
"мне", когда я не являюсь вашей программой, вы сказали, что не верите мне.
Боюсь, вы были правы. Я был не совсем откровенен с вами.
Никакие другие слова не могли больше поразить меня.
- Альберт! - завопил я. - Ты мне лгал? Но это невозможно!
Он виновато ответил:
- Совершенно верно, Робин, я вас никогда не обманывал. Но говорил не
все.
- То есть ты что-то испытываешь, когда тебя выключают?
- Нет. Я вам уже говорил. Нет "меня", который мог бы испытывать.
- Тогда что, ради Бога?
- Кое-что я... ощущаю... кое-что такое, что вам совершенно
неизвестно, Робин. Когда я сливаюсь с другой программой, я становлюсь ею.
Или им. - Он подмигнул. - Или ими.
- И ты больше не такой, как прежде?
- Да, это верно. Не такой. Но... может быть... лучше.
17. ПЕРЕД ТРОНОМ
И время шло, и время шло, и бесконечный перелет продолжался.
Я делал все, что можно было.
Потом делал все это повторно. Потом еще кое-что. Потом даже начал
серьезно думать о предложении Альберта побыть пару недель "в готовности",
и это так меня напугало, что даже Эсси заметила.
Они выписала мне рецепт.
- У нас будет пирушка, - провозгласила Эсси, а когда Эсси говорит,
что будет пирушка, можно расслабиться и наслаждаться ею.
Это, конечно, не значит, что я именно так и поступил. Во всяком
случае не сразу. Я был не в настроении для пирушки. Еще не успел отойти от
шока своей "смерти" в доме на Таити. Не перестал нервничать от перспективы
снова встретиться с Убийцами - с _м_и_л_л_и_о_н_а_м_и_ их - и у них дома.
Дьявольщина, я еще даже не разобрался со всем, что произошло в моей жизни,
начиная от отвратительного умственного срыва, когда я был ребенком, смерти
матери, катастрофы в черной дыре и вплоть до настоящего. Жизнь у каждого
полна трагедий, катастроф и срывов. Продолжаешь жить, потому что временами
бывает и хорошее, которое возмещает плохое, или по крайней мере ты
надеешься, что возместит, но. Боже мой, через какое количество несчастий
