бояр и толпой пошел к царю в Коломенское просить управы на бояр. "Тишайший
царь" Алексей Михайлович лаской успел было успокоить толпу, но ничтожные
случайные обстоятельства раздули волнения снова, и тогда бунтовщики были
усмирены военной силой.
Видя неудачный исход своего предприятия, и без мятежных протестов
правительство решило в 1663 г. отменить медные деньги, стало выдавать войску
жалованье серебром и запретило частным лицам не только производить расчеты
на медные деньги, но даже и держать их у себя;
представлялось на выбор: или самим сливать медные деньги, или в
известный срок представить в казну и получить за каждый рубль медный только
десять денег серебряных, т.е. 1/20 часть первоначального курса. Эта неудачно
окончившаяся операция тяжело отозвалась на благосостоянии народа, очень и
очень многих приведя к полному разорению.
Все волнения середины XVII в., имевшие в основе своей экономическую
неудовлетворенность населения, питали чувство протеста в массах,
способствовали их брожению и подготовили исподволь то громадное движение,
которым завершилась общественная жизнь времени царя Алексея. Мы говорим о
бунте Стеньки Разина. Бунт этот был чрезвычайно силен и серьезен и, кроме
того, значительно отличался от предыдущих волнений. Те имели характер
местный, между тем как бунт Разина имеет уже характер общегосударственной
смуты. Он явился результатом не только неудовлетворительности экономического
положения, как то было в прежних беспорядках, но и результатом недовольства
всем общественным строем. Прежние волнения, как мы знаем, не имели
определенных программ, они просто направлялись против лиц и их
административных злоупотреблений, между тем как разинцы, хотя и не имели
ясно сознанной программы, но шли против "боярства" не только как
администрации, но и как верхнего общественного слоя; государственному строю
они противопоставляли казачий. Точно так же и люди, участвовавшие в
восстании, были не прежней среды: здесь уже не было, как раньше, на первом
плане городское тяглое население. Движение началось в казачестве, затем
передалось крестьянству и, только отчасти, городским людям -- посадским и
низшим служилым людям.
В объяснение причин этого крупного движения мы имеем два мнения,
прекрасно дополняющих друг друга. Это мнения Соловьева и Костомарова
(позднее появился очерк проф. Фирсова).
Во время Алексея Михайловича, говорит Соловьев, не только не
прекратился выход в казаки известной части народонаселения, но, напротив,
число беглых крестьян и холопей, искавших этим путем улучшить свое
положение, еще увеличилось вследствие тяжелого экономического положения
народа. С присоединением Малороссии беглецы направились было туда, но
московское правительство, не желая признавать Украину казацкой страной,
требовало оттуда выдачи бежавших. Таким образом вольной "сиротскою дорогою"
оставалась только дорога на Дон, откуда не было выдачи. Народа на Дону
поэтому все прибывало, а средства пропитания сокращались; в половине XVII в.
выходы из Дона и Днепра, т.е. в Азовское и Черное моря, были закрыты Польшей
и татарами: воевать казакам и "зипунов доставать" стало негде. Впрочем,
оставались еще Волга и Каспийское море, но устье Волги находится в руках
Московского государства, там стоит Астрахань. Однако казачество потянулось к
Волге; но сначала образуются мелкие разбойничьи шайки, приблизительно с 1659
г. Скоро у этих шаек находится способный вождь, и движение, начавшееся в
малых размерах, все расширяется, и из мелких разбойничьих отрядов образуется
огромная шайка, которая прорывается в Каспийское море и там добывает себе
"богатые зипуны". Но возвращение из Каспийского моря на Дон было возможно
только хитростью: надо было мнимой покорностью достать себе пропуск домой,
обязавшись вторично не ходить на море. Этот пропуск дан, но казаки понимают,
что другой раз похода на Каспий им безнаказанно не сделать: после их первой
проделки дорога с Волги в море закрыта для них крепко. Лишась таким образом
последнего выхода, голытьба казацкая опрокидывается тогда внутрь государства
и поднимает с собой низшие слои населения против высших. "Таков смысл
явления, известного в нашей истории под именем бунта Стеньки Разина", --
заключает Соловьев (см.: Ист. Росс., т. XI, гл. I). Надо, однако, заметить,
что его объяснения касаются только казачества и не выясняют тех причин, по
которым казачье движение передавалось и земским людям.
Что касается Костомарова, то последний видит в бунте эпизод исконной
борьбы "двух коренных укладов русского быта, удельно-вечевого и
единодержавного" (в XVII в. их приличнее назвать государственным и
казачьим). Нашествие Стеньки Разина не удалось, потому что казачество
выдохлось, оно не могло стать "новым началом", внести в жизнь что-либо
свежее, не могло, потому что само по себе было "старым укладом" и
подверглось старческому разложению. Надо при этом заметить, что Костомаров
не считает здесь казачество чем-то отдельно существующим, -- для него
казачество не есть общество, образовавшееся вне государственной территории;
для него оно совокупность всех недовольных общественным строем и уходящих из
этого строя на окраины государства. И таких в XVII в. было очень много.
Мастерским, хотя и односторонним обзором внутреннего состояния Московского
государства Костомаров показывает, "что причины побегов, шатаний и вообще
недовольства обычным ходом жизни (т.е. вообще причины появления казачества)
лежал и во внутреннем организме гражданского порядка", и его исследование
достаточно объясняет нам, каким образом казачий бунт стал земским (см.:
Костомаров. "Монографии и исследования", т. II).
Вообще в деле Стеньки Разина необходимо различать эти две стороны:
казачью и земскую. Движение было сперва чисто казачьим и носило характер
"добывания зипунов", т.е. простого, хотя и крупного, разбоя, направленного
против русских и персиян. Вожаком этого движения был Степан Разин,
составивший себе шайку из так называемой "голытьбы". Это были новые казаки,
люди беспокойные, всегда искавшие случая погулять на чужой счет. Число
такого рода "голутвенных" людей на Дону все увеличивалось от прилива беглых
холопей -- крестьян и частью посадских людей из Московского государства. Вот
с такой-то шайкой и стал разбойничать Стенька, сперва на Волге и затем на
берегах Каспийского моря. Разгромив берега Персии, казаки с богатой добычей
воротились в 1669 г. на Волгу, а оттуда направились к Дону, где Разин стал
пользоваться громадным значением, так как слава о его подвигах и богатствах,
награбленных казаками, все более и более распространялась и все сильнее
привлекала к нему голутвенных людей. Перезимовав на Дону, Разин стал
разглашать, что идет против московских бояр, и, действительно, набрав шайку,
летом 1670 г. двинулся на Волгу, уже не с разбоем, а с бунтом. Взяв почти
без боя Астрахань и устроив город по образцу казачьих кругов, атаман
двинулся вверх по Волге и таким образом дошел до Симбирска. Здесь-то стала
подниматься и земщина, повсюду примыкая к казакам на их пути, восставая
против высших классов "за царя против бояр". Крестьяне грабили и убивали
своих помещиков, соединялись в шайки и примыкали к казакам. Возмутились и
приволжские инородцы, так что силы Разина достигли огромных размеров;
казалось, все благоприятствовало его планам взять Нижний и Казань и идти на
Москву, как вдруг его постигла неудача под Симбирском. Стенька потерпел
поражение от князя Барятинского, у которого часть войска была обучена
европейскому строю. Тогда, оставив крестьянские шайки на произвол судьбы,
Разин бежал с казаками на юг и попытался поднять весь Дон, но здесь был
схвачен старыми казаками, всегда бывшими против него, свезен в Москву и
казнен (в 1671 г.). Вскоре было подавлено и земское восстание внутри
государства, хотя крестьяне и холопы продолжали еще некоторое время
волноваться, да в Астрахани еще свирепствовала казацкая шайка под
начальством Васьки Уса. Но и Астрахань сдалась наконец боярину
Милославскому, и главные мятежники были казнены.
Напряжение законодательной деятельности. Теперь уместно будет
возвратиться к обзору законодательной деятельности Алексея Михайловича,
который мы начали оценкой Уложения 1648--1649гг.
Мы уже говорили о значении этого Уложения, бывшего не только сводом
законов, но и реформой, давшей чрезвычайно добросовестный ответ на нужды и
запросы того времени. Оно одно составило бы славу царствования Алексея
Михайловича, но законодательство того времени не остановилось на нем.
Отношения между законодательством и жизнью таковы, что последняя всегда
опережает первое, общественная жизнь всегда ускользает из рамок известного
кодекса. Закон обыкновенно выражает и закрепляет собой один момент в течении
государственной жизни и общественных отношений, между тем как жизнь
непрестанно развивается и усложняется, с каждой новой минутой требует новых
законодательных определений и упраздняет частности в законодательстве,
словом, отражается на нем. Чем содержательнее жизнь, чем быстрее она
прогрессирует, тем скорее и глубже совершаются изменения в законодательстве,
и наоборот, чем больше застоя в жизни, тем неподвижнее законодательство.
XVII век далеко не был временем застоя. Со времени Алексея Михайловича уже
резкими чертами отмечается начало преобразовательного периода в жизни
Московского государства, является сознательное стремление к преобразованию
начал нашей жизни, чего не было еще при Михаиле Федоровиче, когда
правительство строило государство по старым досмутным образцам. Общество
жило напряженно, и эта напряженность жизни очень скоро отозвалась на
Уложении тем, что оно стало отставать от жизни и требовало изменений и
дополнений. И вот, начиная с 1649 г. и вплоть до эпохи Петра Великого,
появляется множество так называемых Новоуказных статей, вносивших в Уложение
необходимые поправки и дополнения. Полное собрание законов, составленное
Сперанским, задавшимся мыслью вместить в него все указы правительства, но не
достигшим этой цели, за время с 1649 по 1675 г. вмещает 600 с лишком указных
статей, за время Федора Алексеевича -- около 300, а о 1682 по 1690 г. (т.е.
до единодержавия Петра) -- до 625. В сумме это составляет до 1535 указов,
дополняющих Уложение.
Большинство их имело характер частных указов -- указов на случай,
возникших путем дьячих докладов в Боярскую думу, но среди этих частных
постановлений встречаются часто, уже при Алексее Михайловиче, довольно
обширные и развитые законоположения общего характера, которые служат
несомненным свидетельством быстрого государственного роста.
Из таких общих законоположений, носящих характер отдельного кодекса
постановлений относительно одной какой-нибудь сферы народной жизни,
замечательны следующие:
1) Указ о таможенных пошлинах с товаров, возникший из челобитья
торговых людей. Надо сказать, что в Московском государстве было
замечательное разнообразие торговых пошлин. Товары при их передвижении много
раз подвергались подробной оценке и оплачивались пошлинами. Купец платил
повсюду: с него брали явочную пошлину, езжую, мыт и т. п. И вот в XVII в.
правительство стремится свести эти пошлины к немногим видам. Значительная
соляная пошлина 1646 г., обязанная своим происхождением любимцу царя Алексея
