Шериф не настаивал.
-- Кто-нибудь помогал тебе убежать из Лейтона? -- спросил
аббат. -- Едва ли ты обошелся своими силами.
Ответить оказалось не так-то просто. Скажи он правду в
этих стенах, среди друзей, Хильтруде бы это не повредило,
однако если об этом когда-нибудь узнает ее отец, девушке не
позавидуешь. Лучше уж придерживаться того, что должна была
утверждать сама Хильтруда, мол, дверь случайно забыли запереть
и он убежал без посторонней помощи. От Кадфаэля не ускользнул
легкий румянец на щеках мальчика, когда тот рассказывал эту
часть своего приключения, коротко и без прикрас. Впрочем, если
мальчик не лгал, ему было чему радоваться.
-- Знал бы Фулке, какую скользкую рыбку он поймал! --
усмехнулся Хью. -- Но ты еще не рассказал нам, зачем уехал из
аббатства, и о том, кто сообщил тебе, что отшельник обманом
выдает себя за священника.
Наступил решающий момент. Ричард еще раньше пытался
что-нибудь придумать, покуда брат Павел по-свойски учил его
уму-разуму, дабы он научился послушанию и порядку и уяснил себе
пагубные последствия, проистекающие из пренебрежения ими.
Ричард настороженно поглядел на аббата, бросил короткий взгляд
на шерифа, чьи поступки как представителя светской власти были
куда менее предсказуемы, и искренне вымолвил:
-- Отец, я обещал все рассказать вам, и никому другому.
-- упаси Господи! -- то охота за ним продолжится.
сильно повредить, а насколько я знаю, он этого никак не
заслуживает. Я не могу подвергать его опасности.
-- Я не требую от тебя нарушать клятву, -- угрюмо сказал
аббат. -- Завтра я выслушаю твое признание. Я рад, что ты
поступил благородно, и ценю твое доверие. А теперь тебе лучше
отправиться в постель, ибо ты нуждаешься в отдыхе. Уведи его,
брат Павел!
Ричард учтиво поклонился, радуясь, что легко отделался.
Однако проходя мимо шерифа, он остановился, словно нечто
беспокоило его.
-- Милорд, вы сказали, в Лейтоне все отрицали, что я там
был. Это понятно, они боялись. Но неужели и Хильтруда тоже?
Хью умел быстрее многих сопоставлять факты, но если и
догадался о чем-либо, то не подал вида.
-- Это ты про дочь Эстли? -- спросил он равнодушно. -- Я
не говорил с ней, ее в Лейтоне уже не было.
Не было! Значит, ей не пришлось лгать. Должно быть, она
уехала потихоньку, как только ее отец отправился в погоню за
ним. Ричард учтиво пожелал всем доброй ночи и с легким сердцем
отправился спать.
-- Его выпустила Хильтруда, это ясно как день, -- заявил
Хью, едва дверь за мальчиком затворилась. -- Она такая же
жертва, как и он. Теперь кое-что проясняется. Ричарда схватили
на краю Эйтонского леса, когда он возвращался в аббатство. И
как раз в Эйтонском лесу находятся сторожка лесничего и скит
отшельника Кутреда. К отшельнику мальчик не заезжал. Кто как не
дочь Эйлмунда явилась около полудня в Шрусбери, вынудив меня
срочно поехать в Лейтон, куда я собирался лишь завтра? Откуда у
нее сведения, она толком не объяснила, мол, один прохожий
крестьянин сказал ей, дескать, видел в Лейтоне мальчика,
который вполне может оказаться Ричардом. Скорее всего, Ричард
так и не скажет, зачем уехал из аббатства и кто сказал ему, что
Кутред не священник. Милорд, мне кажется, что кое у кого, не
будем называть его имени, среди наших знакомых есть верные
друзья. Надеюсь, они столь же справедливые судьи! Итак завтра,
слава Богу, мне не нужно заниматься поисками. Ричард наконец
дома, у вас. А сказать по правде, я уверен, что второй человек,
которого я искал, никуда не денется. Как бы то ни было, на
завтра у нас есть дело. Посмотрим, что это нам даст.
Сразу по окончании заутрени они сели на коней и
отправились в путь. Аббат Радульфус, Хью Берингар и брат
Кадфаэль, который так или иначе собирался заехать в сторожку
Эйлмунда, дабы убедиться в том, что тот идет на поправку. Не
так уж часто удавалось Кадфаэлю совместить свои, так сказать,
служебные обязанности с тем, чтобы удовлетворить свое
человеческое любопытство. Своей поездкой Кадфаэль был обязан и
Хью Берингару, ибо тот был не прочь иметь лишнего свидетеля с
острым глазом, способного заметить малейшие детали и чья помощь
могла оказаться неоценимой.
Утро выдалось необыкновенно ясное, давешнего тумана как не
бывало, тянуло свежим сухим ветерком, гнавшим по лесным
тропинкам опавшие листья и красивший мутным золотом те, что все
еще держались на ветках. Кроны деревьев горели на первом
морозце огненным багрянцем. Кадфаэль подумал о том, что пройдет
еще пара недель и не будет у Гиацинта укрытия в лесу от
незваных гостей, ибо даже дубы тогда обронят свою листву.
Правда, через денек-другой, благодарение Господу, Эймер Босье,
наверное, прекратит свои поиски, смирится и уберется восвояси,
дабы не потерять своей выгоды дома. Тело его отца давным-давно
уже лежало в окованном гробу, и хотя с Эймером было всего двое
грумов, ему достался отличный конь Дрого, да и с носильщиками у
него не должно быть проблем, ибо их можно было нанять на любом
постоялом дворе. Тщетно Эймер обшарил тут все окрестности и
выказывал теперь явные признаки раздражения. Таким образом,
Гиацинт и не подозревал, сколь близка его долгожданная свобода,
которую он, без всякого сомнения, заслужил, ибо кто как не он
сообщил Ричарду о том, что Кутред не тот, за кого себя выдает.
Гиацинт бродил с Кутредом по дорогам Англии и познакомился с
ним задолго до того, как они появились в Билдвасе. И Гиацинт
вполне мог знать о своем досточтимом хозяине нечто такое, чего
не знал никто другой.
Старый густой лес скрывал от их глаз скит отшельника,
покуда они не подъехали почти вплотную. Неожиданно деревья
расступились, и глазам их открылась небольшая зеленая прочисть,
низкая неровная изгородь вокруг огорода и серый каменный домик
со следами недавнего ремонта. Дверь в дом была распахнута, как
это всегда было у Кутреда, -- заходи кто хочешь. На частично
возделанном огороде никто не работал, из дома не доносилось ни
звука. Приехавшие спешились у ворот и привязали коней. Должно
быть, Кутред находился внутри и молился в одиночестве.
-- Вы идите первым, отец аббат, -- сказал Хью, пропуская
аббата вперед. -- Здесь скорее ваше право, чем мое.
Проходя под низкой каменной притолокой, аббату пришлось
пригнуть голову. Войдя, он на мгновение остановился, давая
глазам привыкнуть к полумраку, царившему внутри. Через
единственное узкое окошко сочился приглушенный утренний свет,
ибо скит был окружен высокими деревьями. Очертания предметов
обстановки угадывались с трудом, -- узкое ложе у стены,
небольшой стол и скамья, несколько горшков, тарелка, чашка и
глиняная миска. Через пустой дверной проем, ведущий в часовню,
в свете горящей лампады был виден каменный алтарь, однако все
прочее скрадывала темнота. Лампада едва теплилась и почти не
давала света.
-- Кутред! -- крикнул аббат в темноту. -- Где вы? Аббат из
Шрусбери приветствует вас именем Господа!
Никакого ответа, лишь слабое эхо. Хью вошел следом за
аббатом и приблизился ко входу в часовню. Здесь он замер,
тяжело дыша.
Кутред и впрямь был в часовне, однако он не молился.
Отшельник лежал навзничь перед алтарем, ногами к выходу, словно
упал или был отброшен, когда направлялся наружу. Полы его рясы
задрались, обнажив мускулистые ноги, на груди его виднелось
продолговатое темное пятно крови, -- в том месте, куда вонзился
кинжал. Лицо отшельника, обрамленное спутанными черными
волосами и бородой, было искажено гримасой не то гнева, не то
предсмертной муки, -- оскаленные крепкие зубы, глаза
полуоткрыты. Руки Кутреда были раскинуты, подле правой кисти на
каменном полу лежал длинный кинжал, словно он выпал из руки при
падении.
Был ли Кутред священником или нет, он уже ничего не мог
сказать в свою защиту. Бесполезно было трогать его, ибо, без
всякого сомнения, он умер уже несколько часов назад, причем
насильственной смертью.
-- Помоги ему Бог! -- хрипло прошептал аббат, застывший
над покойником. -- Бог милостив к убиенным. Кто же мог решиться
на такое?
Хью встал перед убитым на колени и потрогал его, -- тело
Кутреда уже остыло и стало коченеть. Теперь нельзя было
потребовать ответа от отшельника Кутреда и некому было сделать
для него что-либо в этом мире, -- на нет и суда нет.
-- Он мертв уже несколько часов, никак не меньше, --
сказал шериф. -- Это уже второй убитый у меня в графстве, а я
еще и убийцу первого не нашел! Господи помилуй, что за
дьявольщина кроется в этом лесу!
-- Неужели это связано с тем, что рассказал нам мальчик?
-- сокрушенно спросил аббат. -- Неужели кто-то опередил нас,
дабы не дать отшельнику говорить в свою защиту и похоронить
правду вместе с ним? Я понимаю, они составили целый заговор с
этим браком, дабы завладеть землей. Но неужели они зашли так
далеко, что решились на смертоубийство?
-- Если это и впрямь убийство, -- вслух, но с сомнением
заметил брат Кадфаэль скорее для себя, нежели для остальных.
Все это время он молча стоял у входа в часовню,
внимательно осматривая помещение, которое отлично помнил со
времени своего прошлого визита сюда. Обстановка была столь
бедной, что он помнил все до мелочей. Часовня была больше жилой
комнаты, здесь вполне можно было ходить и даже сражаться.
Занята была лишь восточная стена, в которой имелось крошечное
квадратное окошко. Под ним находился алтарный камень, на нем
стоял резной ларец, на крышке которого покоился серебряный
крест, а по обе стороны от него -- два подсвечника с
незажженными свечами. На камне перед ларцом теплилась лампада,
она стояла прямо перед ним... Но ведь раньше перед ларцом было
пусто! Кадфаэлю показалось странным то обстоятельство, что,
казалось бы, тут была борьба, но алтарь в полном порядке.
Кадфаэль отметил про себя, что пропала всего одна вещь, --
требник в кожаном переплете с витиеватым тисненым орнаментом,
тот самый требник, который было бы не стыдно иметь и принцу.
Хью встал с колен и отошел ко входу в часовню, осматривая
ее вместе с Кадфаэлем. Они были здесь вместе и теперь могли
сравнить результаты своих наблюдений.
-- У тебя есть основания сомневаться? -- бросил он
короткий взгляд на Кадфаэля.
-- Насколько я понимаю, Кутред был вооружен, -- сказал
Кадфаэль. Хью тоже заметил длинный кинжал, что находился подле
правой руки отшельника. Хью не стал его трогать. Убедившись в
том, что тело уже коченеет, он вообще не стал тут ничего
трогать. -- Когда отшельник упал, он выронил оружие. Это именно
его кинжал. И Кутред пролил кровь. На клинке есть следы, причем
это не его кровь. Что бы здесь ни случилось, это не был подлый
удар в спину.
Сомневаться в сказанном не приходилось. Рана была чуть
повыше сердца, запекшаяся кровь залила всю грудь. Кинжал,
которым закололи Кутреда, был вынут из раны, откуда свободно
вытекала кровь. Кинжал же Кутреда, лежавший на полу, был лишь
чуть-чуть обагрен кровью, и лишь несколько капель упали с него
на каменный пол.
-- Вы говорите, что здесь был бой? -- спросил аббат,
выходя из своего оцепенения. -- Но откуда у святого отшельника
оружие? Даже при встрече с разбойниками святой человек должен
уповать не на оружие, но на милость Господню.
-- Если здесь и побывал разбойник, то разбойник весьма
странный, -- заметил Кадфаэль. -- Он не украл ни серебряного
креста, ни подсвечников. Они даже не упали во время борьбы.
Разве что он вновь поставил их на место.
