когда кортеж завернул в монастырские ворота, добрые люди из
кузницы, с торговой площади и из харчевни собрались подле ворот
снаружи и, нетерпеливо заглядывая во двор, продолжали свои
бесконечные пересуды.
А на большом монастырском дворе как раз в ту минуту, когда
туда внесли убитого отшельника, собралась другая похоронная
процессия, готовившаяся отправиться в дальний путь. На низкой
телеге, которую на первый день пути по хорошей дороге наняли в
городе вместе с возчиком, был водружен запечатанный гроб с
телом покойного Дрого Босье. Тут же стоял Варин, держа под
уздцы двух оседланных коней, а молодой грум занимался укладкой
седельных сумок, дабы они не перевешивали одна другую, когда их
загрузят. При виде всей этой суеты Кадфаэль с облегчением
вздохнул и возблагодарил Бога, ибо понял, что по крайней мере
одна из опасностей почти уже миновала, причем даже раньше, чем
на то можно было рассчитывать. Эймер наконец решил вернуться
домой, где его ждали неотложные наследственные дела.
Люди, сопровождающие одного покойника, не могли не
остановиться, дабы взглянуть на людей, сопровождающих другого.
Даже Эймер, вышедший из странноприимного дома вместе с братом
Дэнисом, который провожал похоронную процессию, остановился на
высоком крыльце, с удивлением взирая на прибывших. Он был не в
силах оторвать глаз от принесенной ноши, покрытой с ног до
головы покрывалом. Наконец он решительно сошел с крыльца и
направился к воротам, где спешивался Хью Берингар.
-- Что случилось, милорд? Еще один покойник? Неужели вы
нашли моего беглеца, только мертвого?
Эймер не знал, печалиться ему или радоваться, если это и
впрямь труп его беглого виллана. Разумеется, для него была
важна выгода, которую сулили ему умелые руки Гиацинта, но и
жестокая месть принесла бы ему известное удовлетворение, даже
сейчас, когда он отчаялся поймать Гиацинта и решил вернуться
домой.
Аббат Радульфус уже тоже спешился и с неприступным видом
наблюдал за происходящим, ибо на невеселые мысли наводила эта
зеркальная картина, собравшихся проводить одного покойника и
принесших другого. Монастырские грумы, помогавшие спешиваться
аббату с шерифом, тоже глядели во все глаза и не собирались
уходить.
-- Нет, это не ваш беглец, -- ответил Хью. -- Если тот
парень, которого мы искали, вообще Бранд. Так оно или нет, его
и след простыл. Я вижу, вы домой собрались?
-- Хватит тратить время и силы, хотя и жаль оставлять
этого негодяя на свободе. Да, я уезжаю. Я нужен дома, там меня
ждут дела. Но кого же тогда принесли?
-- Отшельника, что недавно поселился в Эйтонском лесу. К
нему заезжал ваш отец, полагая, что слуга отшельника мог
оказаться тем парнем, кого вы ищете. Но тот уже сбежал и
проверить ничего не удалось.
-- Да, аббат мне рассказывал. Значит отшельник! Я не стал
заезжать к нему еще раз. Что толку, раз парня там уже нет.
Эймер с любопытством поглядывал на прикрытое покрывалом
мертвое тело. Носильщики опустили носилки наземь и ожидали
дальнейших распоряжений. Эймер откинул покрывало с головы
мертвого Кутреда. Перед тем как нести покойника в монастырь,
монахи расчесали его длинные спутанные волосы и клочковатую
бороду. При полном дневном свете Эймеру открылось вытянутое
лицо отшельника, его глубоко посаженные глаза с потемневшей
теперь кожей на глазницах, прямой римский нос, пухлые губы.
Полуоткрытые глаза были мутны. Эймер склонился ниже, словно
приглядывался, не веря своим глазам.
-- А ведь я его знаю! -- воскликнул он. -- Впрочем, это
громко казано. Имени своего он не называл, но я его видел и
говорил с ним. Значит, отшельник? Никогда бы не поверил! Волосы
у него были тогда подстрижены по-нормандски, борода тоже
коротко стриженая, не то что нынешняя мочалка. И одет он был в
дорогое дорожное платье, сапоги и прочее, но никак не в это
рванье и сандалии. У него также был меч и кинжал, которыми он
наверняка отлично владел.
Произнося эти слова, Эймер не осознавал, что сказал нечто
важное, однако, подняв глаза на шерифа, понял, что это именно
так.
-- Вы уверены? -- мгновенно спросил его Хью.
-- Конечно, милорд. Хотя мы и виделись всего один день. Но
я играл с ним в кости и видел, как мой отец играл с ним в
шахматы. Я совершенно уверен!
-- Где это было и когда?
-- Это было в Тейме, когда мы искали Бранда на Лондонской
дороге. Мы остановились на ночь в тамошнем аббатстве. Этот
человек приехал туда раньше нас. Мы отлично провели вечер, а
утром поехали дальше. Точно я уже не помню, но было это
примерно в конце сентября.
-- Значит, если вы его узнали даже в таком необычном виде,
то его мог узнать и ваш отец, не так ли?
-- Конечно, милорд. Глаз у отца был острый, еще лучше
моего. А отец сидел с ним за шахматной доской, лицом к лицу.
Конечно, он узнал бы его.
Кадфаэль подумал, что так оно, наверное, и было. Дрого
Босье узнал этого человека, когда в погоне за своим вилланом
приехал в лесной скит к Кутреду, который еще совсем недавно не
был отшельником. Дрого узнал его, и Кутред не дал ему вернуться
в аббатство, где он мог бы рассказать о том, что увидел. Даже
если Дрого не знал за Кутредом никаких особых грехов, он мог
обронить случайное слово, не ведая, чем это грозит, и привести
в скит кого-нибудь из тех, кто ищет вовсе не беглого виллана и
даже кое-кого поважнее, нежели святой-самозванец. На обратном
пути Дрого не уехал дальше опушки Эйтонского леса. Впрочем, он
был уже достаточно далеко от скита, чтобы снять малейшие
подозрения с отшельника, который, как известно, не имел
обыкновения покидать свой скит.
Хотя прямых доказательств не было, сама очевидность
ситуации не оставила у Кадфаэля никаких сомнений. Некоторое
время запечатанный гроб с телом Дрого Босье и только что
принесенное тело Кутреда стояли бок о бок. Затем приор Роберт
приказал носильщикам отнести покойника в часовню. Эймер Босье
закрыл лицо Кутреда и вновь занялся своими приготовлениями к
отъезду. Стоило ли отвлекать и задерживать его? Голова его была
занята совсем другим. Однако Кадфаэль решился задать неожиданно
возникший у него вопрос.
-- Что за конь был у того человека, которого вы встретили
в Тейме? -- спросил он.
Эймер поднял на монаха удивленные глаза, оторвавшись от
своих седельных сумок, на которых он затягивал ремни. Он открыл
было рот для ответа, но замялся, словно что-то мучительно
припоминал.
-- Он приехал раньше, чем мы. Когда мы прибыли, в конюшне
было два коня. Уехал он тем же утром, причем опять раньше нас.
Да, интересно. Когда мы забирали своих коней, в конюшне стояли
те же два жеребца, что и вечером. Странное дело! Как это
возможно, что такой благородный человек, с виду рыцарь -- и
вдруг без коня!
-- Возможно, он оставил своего коня в какой-нибудь другой
конюшне, -- мгновенно решил эту простую задачку шериф.
Однако задачка эта была совсем не такая простая, -- это
был ключ к разгадке! Здесь, на монастырском дворе у всех на
виду лежали убийца и убитый, -- правосудие свершилось.
Но кто же убил убийцу?
Наконец похоронная процессия покинула большой монастырский
двор, -- Эймер верхом на отцовском светлой масти жеребце,
Варин, ведущий на длинном поводе коня,на котором приехал в
аббатство Эймер, а также молодой грум, сопровождавший телегу с
гробом Дрого. Кадфаэль подумал, что, наверное, на второй день
пути Эймер покинет своих еле-еле плетущихся грумов, а сам
поскорее отправится домой и вышлет своих людей на подмогу. В
отпевальной часовне Кадфаэль видел лицо мертвого Кутреда, --
быть может, его волосы и борода были далеко не в том порядке, в
каком были они у рыцаря из Тейма, однако строгая и
умиротворенная маска смерти на лице отшельника вполне
соответствовала сану почившего святого. Кадфаэль подумал, что
едва ли справедливо то, что мертвый убийца выглядит не менее
благородно, нежели какой-нибудь паладин из стана императрицы.
Хью Берингар уединился с аббатом, так еще и не успев
поделиться с Кадфаэлем своими соображениями по поводу
свидетельства Эймера Босье, однако замечание шерифа ясно
свидетельствовало о том, что его мысли были направлены в ту же
сторону и что он пришел к тем же выводам. Наверное, он сперва
изложит их аббату Радульфусу. Кадфаэль подумал, что теперь ему
следует заняться Гиацинтом, дабы тот мог выйти из своего
убежища и снять с себя все подозрения. Разумеется, не стоит
рассказывать о том мелком воровстве, к которому ему приходилось
прибегать, добывая хлеб насущный, когда он странствовал в
одиночку, а также о кое-каком обмане, который оказался
необходимым, дабы остаться в живых. Да и Хью не станет вменять
ему это в вину. А еще нужно разобраться с духовным саном
Кутреда. Впрочем, остались ли тут какие-либо вопросы?
Разумеется, не так уж трудно рыцарю превратиться в отшельника,
но для того, чтобы стать священником, требуется куда больше
времени.
Кадфаэль ожидал шерифа в своем сарайчике в травном саду,
куда Хью, наверное, не преминет заглянуть после разговора с
аббатом. В сарайчике было тихо, уютно и хорошо пахло пряными
травами. В последние дни Кадфаэль почти не бывал здесь. А ведь
ему хорошенько надо было подумать о пополнении своих запасов,
покуда не начались холода, а с ними всяческие простуды и ломота
в суставах. Конечно, брат Винфрид отлично управляется на
грядках с перекопкой, прополкой и посадками, однако здесь, в
сарайчике, ему надо было многому еще научиться. Кадфаэль
подумал, что сделает еще только одну поездку, проведает
Эйлмунда и сообщит Гиацинту, мол, тот может и должен объявиться
и говорить в свою защиту, а потом с огромным удовольствием
окунется в работу в своем сарайчике.
Хью прошел по дорожке через травный сад и сел на лавку
подле своего друга, многозначительно улыбаясь.
-- Чего я не понимаю, так это -- зачем? -- вымолвил он
после недолгого молчания. -- Кем бы Кутред ни был и что бы ни
совершил ранее, здесь он никому не причинил вреда. Что угрожало
ему? Что заставило его заткнуть глотку Дрого Босье?
Подозрительно, конечно, что он изменил свою внешность и
одеяние, а также образ жизни, но преступления тут нет. Что же
побудило его пойти на убийство? Какая крайняя необходимость?
-- Так я и думал, -- с облегчением вымолвил Кадфаэль и
глубоко вздохнул. -- Твои мысли шли тем же путем. Я полагаю, он
пошел на убийство вовсе не для того, чтобы скрыть свои
метаморфозы от посторонних глаз. Так мне казалось поначалу. Но
тут все не просто.
-- Ну конечно! Как всегда ты знаешь нечто такое, что мне
неизвестно, -- заметил Хью, усмехнувшись. -- А что скажешь о
его коне в Тейме? Что это дает?
-- Тут важен не конь, а тот факт, что его не было. Что это
за рыцарь, который пустился в дорогу без коня? А вот для
пилигрима это в самый раз. Что же касается кое-каких сведений,
которыми мне давным-давно следовало бы поделиться с тобой, если
бы мне позволили, то да, признаю, кое-что есть. Я знаю, где
Гиацинт. Против своей воли я обещал молчать, покуда Эймер Босье
не прекратит своих поисков и не уберется восвояси. А поскольку
он уже уехал, Гиацинт может выйти из убежища и говорить в свою
защиту. И ты уж мне поверь, Хью, ему есть что сказать.
-- Вот оно как! -- вымолвил Хью, глядя на своего друга без
особого удивления. -- Что ж, вполне разумно. Кто осудит его за
то, что он скрылся? Ведь он меня не знает, а у меня не было
