жающи городски тоже прицепились.
Полторы сутки спорили, кричали, нас обедом не кормили, чаем не поили.
Полицейско начальство глупому делу не мешало. Мы уж своей волей
вольнопожарной командой в баб воду пустили и то едва по домам разогнали!
МЕСЯЦ С НЕБЕСНОГО ЧЕРДАКА
На военной службе я был во флоте. В морском дальнем походе довелось
быть на большом корабле.
Шли мы и до самого краю земли дошли. Это теперь вот у земли края нет,
да небо куда-то отодвинули.
А в старо бывалошно время дошли мы кораблем до угла, где земля в небо
упиралась, и мачтой в небо ткнулись. В небе дыру пропороли.
Я на мачту, а с мачты на небо залез. А там, ну как на всяком чердаке,
хламу разного навалено кучами. Стары месяцы держаны, звезды ломаны, мол-
нии ржавы, громы кучей навалены, грозовы тучи запасны, их я стороной
обошел. Ну-ко тронь их, что будет?
Хотел было просту тучу взять на рубаху каждоденну, да подходящей выб-
рать не мог: то толста очень, то тонка и в руках расползается. Что взять
для памяти, звезду? А что их с неба хватать!
Выбрал месяц, который не очень мухами засижен, прицепил на себя, как
раз во весь живот пришелся, как по мерке, шинель застегнул, месяца не
видно.
Высунулся с неба, а корабль отошел, до него сразу пропасть стала.
Что делать? Не сидеть же век на небе? Размотал шарф с шеи, распустил
его в одну ниточку, кинул вниз, начал спускаться. До конца нитки спус-
тился. До корабля, до палубы, верст полтораста осталось. Такой-то пус-
тяшный кусок и скочить не сколь хитро.
Начальство в большом беспокойстве было, что в небе дыру сделали, и не
заприметило, как я на небо забрался и с неба воротился.
Вечером на поверке я шинель распахнул. Что тут сталось!
Свет от месяца на моем животе на полморя полыхнул! Это для неба месяц
вроде перегоревшей лампочки, а здесь, на земле, от него свет даже свыше
всякой меры.
Командиры забегали, руками хлопают, руками машут, кричат мне: - Мали-
на, не светь!
Я выструнился, месяцем выпятился и рапортую: - Никак нет, ваше коман-
дирство, не могу не светить. Это мое нутро светит тоской по дому. Как
получу отпускну, так свет сам погаснет.
Начальство сейчас написало увольнительну записку домой, печати наста-
вило для крепости. Я шинель запахнул - и свету нету.
А в нос мне всякой пыли с небесного чердака напо-пало: и ветровой,
штормовой, грозовой, громовой. Я на корму стал да как чихнул ветром,
штормом, грозой с громом!
Разом корабль к берегу принесло. В те поры, надо сказать, страсть
уважали блеск на брюхе. Всякой дешевенькой чиновничишко светлы пуговицы
нацеплял, а который чином поболе, то всяки блестящи отметины на себя ле-
пил. У самых больших чиновников все брюхи были в золоте и зад золоченый,
им и спереду и сзаду поклоны отвешивали.
У кого чина не было, а денег много, тот золоту цепь поперек брюха ве-
сил. Народ приучен был золотым брюхам поклоны отвешивать. Я это знал
распрекрасно.
Вышел я на берег и прямо на вокзал, и прямо в буфет. Меня пускать не
хотели.
- Куда прешь, матрос, здеся для чистой публики! Нас, матросов и сол-
дат, и за людей не признавали. Я шинель распахнул, месяцем блеснул до
полной ослепительности.
Все заскакали, закланялись. Ко мне не то что с поклоном, а с присяд-
кой подлетели услужающие и говорят:
- Ах... - и запнулись, не знают, как провеличать, - не желательно ли
вам откушать? Всяка еда готова, и выпивка на месте!
Я сутки напролет сидел да ел, ел да пил. Ведь не ближний конец до не-
ба добраться и с неба воротиться, так проголодался, что суток для еды
мало было. Отдал приказ поезду меня дожидаться. Заместо платы за еду я
месяцем светил. С меня денег не просили, а всякого провианту за мной к
поезду вынесли, чтобы в пути я не оголодался.
В вагон не полез: в вагоне с месяцем тесно и никто не увидит моей
светлости. Уселся на платформу. Меня подушками обложили, провианту нак-
лали. Шинель я снял. И пошло сияние на все округи! Это для неба месяц
был не гож да прошломесячный, а для нас на земле так очень даже много
свету.
Светило не с неба на землю, а с земли до неба, и така была светлынь,
что всю дорогу и встречали, и провожали с музыкой, и пели "Светит месяц"
Домой приехал. Начальство не знало, как надо почтение выказать такому
сияющему брюху.
Парад устроили, с музыкой до самой Уймы провожали, ура кричали.
Только вот месяц на небе в холоду держался, ветром обдувало, а здесь
на земле тухнуть стал - и погас.
В хозяйстве все идет в дело. На том месяце хозяйки блины, пироги,
шаньги пекут. Как сковородка месяц и великоват, ну да большому куску рот
радуется.
В гости приходи - блинами угощу, блины-то каждый с месяц ростом. По-
ешь - верить станешь.
ЗА ДРОВАМИ И НА ОХОТУ Старинная пинежская сказка
Поехал я за дровами в лес. Дров наколол воз, домой собрался ехать да
вспомнил: заказала старуха глухарей настрелять.
Устал я, неохота по лесу бродить. Сижу на возу дров и жду. Летят глу-
хари. Я ружье вскинул и - давай стрелять, да так норовил, чтобы глухари
на дрова падали да рядами ложились.
Настрелял глухарей воз. Поехал, Карьку не гоню - куды тут гнать! Воз
дров, да поверх дров воз глухарей. Ехал-ехал да и заспал. Долго ли спал
- не знаю. Просыпаюсь, смотрю, а перед самым носом елка выросла! Что та-
ко? Слез, поглядел: между саней и Карькиным хвостом выросла елка в обх-
ват толщиной. Значит долгонько я спал. Хватил топор, срубил елку, да то
ли топор отскочил, то ли лишной раз махнул топо-ром, - Карьке ногу ОТру-
бил. Поскорей взял серы еловой свежей и залепил Карь-кину ногу. Сразу
зажила! Думашь я вру все? Карьку выведу. Посмотри, не узнашь, котора но-
га была рублена.
КАК ПОП РАБОТНИЦУ НАНИМАЛ Старинная пинежская сказка
Тебе, девка, житье у меня будет легкое, не столько работать, сколько
отдыхать будешь!
Утром станешь, как подобат, - до свету. Избу вымоешь, двор уберешь,
коров подоишь, на поскотину выпустишь, в хлеву приберешь и спи - отды-
хай!
Завтрак состряпать, самовар согрешь, нас с матушкой завтраком накор-
мишь и спи - отдыхай!
В поле поработать, в огороде пополешь, коли зимой - за дровами, за
сеном съездишь и спи - отдыхай!
Обед сваришь, пирогов напечешь - мы с матушкой обедать сядем, а ты
спи - отдыхай!
После обеда посуду вымоешь, избу приберешь и
спи - отдыхай!
Коли время подходяще, в лес по ягоды, по грибы сходишь, али матушка в
город спосылат, так сбегашь. До городу рукой подать, и восьми верст не
будет, а потом
спи - отдыхай!
Из городу прибежишь, самовар поставишь. Мы с матушкой чай станем
пить, а ты спи - отдыхай!
Вечером коров встретишь, подоишь, напоишь, корм задашь и спи - отды-
хай!
Ужну сваришь, мы с матушкой съедим, а ты
спи - отдыхай!
Воды наносишь, дров наколешь - это к завтрему - и
спи - отдыхай!
Постели наладишь, нас с матушкой спать повалишь.
А ты, девка, день-деньской проспишь-проотдыхашь - во что ночь-то бу-
дешь спать?
Ночью попрядешь, поткешь, повышивашь, пошьешь и опять спи - отдыхай!
Ну, под утро белье постирашь, которо надо, пошто-пашь да зашьешь и
спи - отдыхай!
Да ведь, девка, не даром! Деньги платить буду. Кажной год по рублю!
Сама подумай. Сто годов - сто рублев. Богатейкой станешь!
НА КОРАБЛЕ ЧЕРЕЗ КАРПАТЫ (Слышал у Малины)
Я вот с дедушкой покойным (кабы был жив - поддакнул бы) на корабле
через Карпаты ездил.
Сперва путина все в гору, все в гору. Чем выше в гору, тем больше
волны.
Экой качки я ни после, ни раньше не видывал. Вот простор, вот
ширь-то! Дух захватыват, сердце замират и радуется.
Все видно, как на ладони: и города, и деревни, и реки, и моря.
Только и оставалось перемахнуть и плыть под гору с попутным ветром.
Под гору завсегда без качки несет. Ка-чат, ковды вверх идешь.
Только бы нам, значит, перемахнуть, да мачтой за тучу зацепили. И ни
в ту, ни в ну. Стой, да и все тут.
Дедушка относа боялся главно всего. А ну как туча-то двинет да дождем
падет? Эдак и нам падать приведется. А если да над городом да днищем-то
угодим на полицейску каланчу али на колокольню?
Днище-то прорвет, а на дырявом далеко не уедешь.
Послал дедушка паренька, - был такой, коком взяли его и плату коку за
навигацию была - бочка трески да норвежска рубаха. Дедушка приказ дал:
- Лезь, малец, на мачту, погляди, что оно там нас держит? Топор
возьми; коли надобно, то у тучи дыру проруби али расколи тучу.
Парень свернулся, провизию забрал, сколько надо: мешок крупы, да со-
ли, да сухарей. Воды не взял: в туче хватит. Полез.
Что там делал? Нам не видно. Чего не знаю, о том и говорить не стану,
чтобы за вранье не ругали. Ладно.
Парень там в туче дело справлят и что-то на поправку сделал. И уронил
топор.
Мачты были так высоки, что топор, пока летел, весь изржавел, а топо-
рище все сгнило. А мальчишка вернулся стариком. Борода большуща, седа!
Но дело сделал - мачту освободил. Дедушка команду подал: - Право на
борт! Лево на борт!
Я рулем ворочаю. Раскачали корабль. Паруса раскрыли. Ветер попутной
дернул, нас и понесло под гору.
Мальчишке бороду седу сбрили, чтобы старше матери не был, опять коком
сделали.
И так это мы ладно шли на корабле под гору, да что-то под кормой за-
шабрило.
Глянули под корму - а там мезенцы морожену навагу в Архангельск ве-
зут!
ПРОПОВЕДЬ ПОПА СИВОЛДАЯ
ДЕВКИ В НЕБЕ ПЛЯШУТ
Поп Сиволдай вздохнул сокрушенно. Народ думал, о грехах кручинится, а
поп с утра объелся и вздохнул для облегчения, руки на животе сложил и
начал голосом умильным, протяжным, которым за душу тянут:
- Людие! Много есть неведомого. Есть тако, что ведомо только мне, вам
же неведомо. Есть таково, что ведомо только вам, мне же неведомо. Сивол-
дай снова вздохнул сокрушенно. - Есть и тако, что ни вам, ни мне неведо-
мо! Поп погладил живот и зажурчал словами: - О, людие дорогие мои! У ме-
ня старой подрясник. Сие ведомо только мне, вам же неведомо.
- О, любезны мои други! Купите ли вы мне материи на новой подрясник
шерстяной коричневого цвету и шелковой материи такового же цвету на
подкладку к подряснику, - сие ведомо только вам. Мне же сие неведомо. -
О, возлюбленные мои братия! А материя, котору вы купите мне на подряс-
ник, и подкладка к оному подряснику и с присовокупленною к ней материей
тоже шерстяной цвета семужьего, с бархатом для отделки подобающей, -
понравится ли все сие моей попадье Сивол-даихе - ни вам, ни мне неведо-
мо!
КАК НАРЯЖАЮТСЯ
Наши жонки, девки просто это делают. Коли надобно вырядиться для
гостьбы, для гулянки всяка самолучший сарафан, а котора платье на себя
наденет, на себе одернет, и как нать, така и есть.
К примеру взять мою жону. Свою жону в пример беру - не в чужи люди за
хорошим примером идти. Моя жона оденется, повернется - будто с картины
выскочила. А ежели запоет в наряде, прямо залюбуешься. Ежели моя баба в
ругань возьмется, тогда скоре ногами перебирай, дальше удирай и на наря-
ды не оглядывайся.
К разу скажу: котора баба не умет себя нарядно одеть, хошь и не в до-
роге, а чтобы на ней было хорошо, - ту бабу али девку и из избы не надо
выпускать, чтобы хорошего виду не портила. И про мужиков сказать. Быват
так: у другого все ново, нарядно, а ему кажет, что одна пуговица супро-
тив другой криво пришита, и всей нарядности своей из-за этого не вос-
чувствует, и при всей нарядности рожу несет будничну и вид нестоящий.
Сам-то я нарядами не очень озабочен. У меня что рабоче, что празднич-
но - отлика невелика. На праздник, на гостьбу я наряжаюсь, только
по-своему. Сяду в сторонку. Сижу тихо, смирно и придумываю себе наряд.
Мысленно всего себя с головы до ног одену в обновы. Одежу придумаю доб-
ротну, неизносну, шитья хорошего, и все по мерке, по росту, не укороче-
