одни орлы человечества, и кто не в силах был подняться вместе с ней,
тот видел лишь пыль ее подошв". Даже ближайший ее сотрудник и помощ-
ник, полковник Олькотт, признается в своем дневнике, что, несмотря на
многие годы совместной жизни, он до конца не мог ответить на часто за-
даваемый себе вопрос: кто была Елена Петровна? До того не поддавалась
никаким установленным определениям ее многогранная натура, до того не-
обычайны были многие ее свойства и проявления. Но в некоторых опреде-
лениях сходятся все, знавшие ее: все утверждают, что она обладала нео-
бычайной душевной силой, подчинявшей себе все окружающее, что она была
способна на невероятный труд и сверхчеловеческое терпение, когда дело
шло о служении идее, об исполнении воли Учителя; и также единодушно
сходятся все на том, что она обладала поразительной, не знавшей гра-
ниц, искренностью. Искренность эта сказывается в каждом проявлении ее
пламенной души, никогда не останавливавшейся перед тем, что о ней по-
думают, как отнесутся к ее словам и поступкам, она сказывается в необ-
думанных выражениях ее писем, она сквозит в каждой подробности ее бур-
ной, многострадальной жизни. Искренность ее и доверчивость доходили до
размеров совершенно необычайных для души, собравшей такое небывалое в
истории разнообразие жизненного опыта: начиная с впечатлений светской
русской девушки времен крепостного права и затем - совершенно сказоч-
ных переживаний в Индии и Тибете в роли ученицы восточных мудрецов до
не менее необычайного положения духовного учителя и вестника древней
Мудрости среди высоко культурных англичан в самом трезвом из европейс-
ких центров - Лондоне.
Одна из черт Елены Петровны, которая для близких людей представляла
необыкновенную привлекательность, но в то же время могла сильно пов-
редить ей, был ее меткий, блестящий юмор, большей частью добродуш-
ный, но иногда и задевавший мелкие самолюбия. Знавшие ее в более мо-
лодые годы вспоминают с восторгом ее неистощимо веселый, задорный,
сверкающий остроумием разговор. Она любила пошутить, подразнить,
вызвать переполох. Ее племянница, Надежда Владимировна Желиховская,
сообщает: "У тети была удиви-
тельная черта: ради шутки и красного словца она могла насочинять на
себя что угодно. Мы иногда хохотали до истерики при ее разговорах с
репортерами и интервьюерами в Лондоне. Мама ее останавливала: "Зачем
ты все это сочиняешь?" - А ну их, ведь все они голь перекатная, пусть
заработают детишкам на молочишко! - А иногда и знакомым своим теософам
в веселые минуты рассказывала, просто для смеха, разные небывальщины.
Тогда мы смеялись, - но с людской тупостью, которая шуток не понимает,
из этого произошло много путаницы и "неприятностей". Не только "непри-
ятностей", но весьма возможно, что из тех, которые не понимают шуток,
бывали и задетые ее шутками, и те переходили в лагерь ее врагов.
Врагов ее можно разделить на две категории: на врагов ее уче-
ния и на личных недоброжелателей. Из числа первых самыми ярыми были
миссионеры, жившие в Индии, влияние которых подрывалось ее стремлением
объединить в общем эзотеризме все древнеарийские верования и доказать
происхождение всех религий из единого божественного источника. Наряду
с миссионерами, врагами ее были и правоверные спириты, учения которых
она подрывала и в многочисленных статьях, и в устных беседах, никогда
не стесняясь - по своему обыкновению - в выражениях. Ее личными врага-
ми была и та часть английского общества в Индии, которую она уже по
свойству своей свободолюбивой, ненавидевшей этикет натуры должна была
шокировать и которые не могли ей простить, что она предпочитала им об-
щение с презренными в их глазах индусами; кроме того, ее врагами явля-
лись и все те, которые подходили к ней с корыстными целями, и, неудов-
летворенные в своем желании получить от нее оккультные знания, благо-
даря которым она проявляла свои "чудеса", - уходили от нее с затаенной
враждой. Результатом всей этой вражды и явился нашумевший так сильно
процесс Куломбов-Паттерсона-Ходжсона. Но о нем речь впереди, а теперь
я приведу вкратце те биографические данные, которые мне удалось прове-
рить благодаря любезному содействию ее ближайших родственников.
Всю жизнь ее можно разделить на три ясно разграниченные перио-
да. Детство и юность со дня рождения в 1831 году и до замужества в
1848 г. составляют первый период; второй - таинственные годы, по пово-
ду которых не имеется почти никаких определенных данных, длившийся, с
четырехлетним перерывом, когда она приезжала к своим родственникам в
Россию, более 20 лет, начиная с 1848 года по 1872 год, и третий период
с 1872 года до смерти, проведенный в Америке, Индии, а последние шесть
лет в Европе, среди многочисленных свидетелей, близко знавших Елену
Петровну. Относительно этого последнего периода существует много биог-
рафических очерков и статей, написанных близко знавшими ее людьми.
Глава 2. Первый период Детство Е. П. Блаватской
Относительно внешних условий детства Елены Петровны мы можем полу-
чить достаточно ясное представление из двух книг ее родной сестры В.
П. Желиховской - "Как я была маленькая" и "Мое отрочество", в которых
она описывает свое семью, но из них нельзя вынести почти никакого
представления о характере и переживаниях самой Елены Петровны в детс-
тве. Объясняется это отчасти тем, что Вера Петровна была моложе на че-
тыре года и не могла сознательно наблюдать за сестрой, которая, судя
по ее же рассказам, как старшая, жила совершенно отдельной жизнью;
кроме того, в 30-х годах прошлого столетия, когда протекало детство
обеих сестер, на сверхнормальные психические силы ребенка должны были
смотреть, как на нечто очень нежелательное, и от посторонних и от дру-
гих детей той же семьи они должны были тщательно скрываться. Другой
источник, книга Синнетта "Случаи из жизни мадам Блаватской", дает нес-
колько очень интересных подробностей, но автор писал свою книгу, осно-
вываясь на случайных рассказах Елены Петровны, и насколько верно он
запомнил и точно передал ее слова - это проверить трудно.
Что касается юности Е. П. до ее раннего брака в 1848 году, об этом
периоде ее жизни не сохранилось почти никаких сведений. Из сверстниц
Елены Петровны ее родная тетка, Надежда Андреевна Фадеева, которая
только на три года старше Елены Петровны и жила с ней в самой интим-
ной близости, когда обе были еще детьми; подтверждает необыкновенные
явления, окружавшие Елену
Петровну в детстве, и в письме,* помеченном: "Одесса 8-20 мая 1877 го-
да", она высказывается так: "Феномены, производимые медиумическими си-
лами моей племянницы Елены - чрезвычайно замечательны, истинные чуде-
са, но они не единственные. Много раз слышала я и читала в книгах, от-
носящихся к спиритуализму, и священных и светских, поразительные отче-
ты о явлениях, схожих с описываемыми Вами, но то были отдельные слу-
чаи. Но столько сил, сосредоточенных в одной личности, соединение са-
мых необычайных проявлений, идущих из одного и того же источника, как
у нее, это, конечно, небывалый случай, возможно и не имеющий равных
себе. Я давно знала, что она владеет величайшими медиумическими сила-
ми, но, когда она была с нами, силы эти не достигали такой степени,
какой они достигли теперь. Моя племянница Елена совсем особое существо
и ее нельзя сравнивать ни с кем. Как ребенок, как молодая девушка, как
женщина, она всегда была настолько выше окружавшей ее среды, что ни-
когда не могла быть оцененной по достоинству. Она была воспитана как
девушка из хорошей семьи, но об учености не было даже и речи. Но нео-
быкновенное богатство ее умственных способностей, тонкость и быстрота
ее мысли, изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и
усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соеди-
ненный с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым, - вот
что поднимало ее так высоко над уровнем обыкновенного человеческого
общества и не мог ривлекать к ней общего внимания, следовательно и за-
висти и вражды всех, кто в своем ничтожестве не выносил блеска и даров
этой поистине удивительной натуры".
Физическая наследственность Елены Петровны интересна в том отноше-
нии, что среди ее ближайших предков были представители исторических
родов Франции, Германии и России. По отцу она происходила от владе-
тельных Мекленбургских князей Ган фон Роттенштейн-Ган. Со стороны ма-
тери - прабабушка Елены Петровны была урожденная Бандре-дю-Плесси -
внучка эмигранта-гугенота, вынужденного покинуть Францию вследствие
религиозных гонений. Она вышла в 1787 году замуж за князя Павла Ва-
сильевича Долгорукого, и дочь их, княжна Елена Павловна Долгорукая, в
замужестве за Андреем Михайловичем Фадеевым, была родная бабушка Елены
Петровны и сама воспитывала рано осиротевших внучек. Она оставила по
себе память замечательной и глубоко образованной женщины, необыкновен-
ной доброты и совершенно исключительной для того времени учености; она
переписывалась со многими учеными, между прочим с президентом Лондонс-
кого географического общества Мурчисоном, с известными ботаниками и
минералогами, один из которых (Гомер-де-Гель) назвал в честь ее най-
денную им ископаемую раковину Venus-Fadeeff. Она владела пятью иност-
ранными языками, прекрасно рисовала и была во всех отношениях выдаю-
щейся женщиной. Дочь свою Елену Андреевну, рано умершую мать Елены
Петровны, она воспитывала сама и передала ей свою талантливую натуру;
Елена Андреевна писала повести и романы под псевдонимом Зинаиды Р. и
была очень популярна в начале сороковых годов; ее ранняя смерть вызва-
ла всеобщее сожаление, и Белинский посвятил ей несколько хвалебных
страниц, назвав ее "русской Жорж-Занд".
О семье Фадеевых мне пришлось много слышать от Марьи Григорьевны Ер-
моловой, обладавшей необыкновенно отчетливой памятью и знавшей хорошо
всю семью, когда последняя жила в Тифлисе, где муж г-жи Ермоловой был
губернатором в сороковых годах 19-го столетия. По ее отзывам, юная
тогда Елена Петровна была блестящая девушка, но крайне своевольная,
никому и ничему не подчинявшаяся, а семья ее дедушки пользовалась
прекрасной репутацией, и бабушку Елены Петровны ставили так высоко за
ее выдающиеся качества, что "невзирая на то, что сама она ни у кого не
бывала, весь город являлся к ней на поклон". У Фадеевых, кроме дочери
Елены, матери Елены Петровны Блаватской, вышедшей замуж за артилле-
рийского офицера Гана, и другой дочери, в замужестве Витте, были еще
дочь Надежда Андреевна и сын Ростислав Андреевич Фадеев,* которых Еле-
на Петровна так горячо любила, что, по мнению ее биографа Олькотта,
они и ее сестра Вера Петровна Желиховская с детьми были ее единствен-
ной привязанностью на земле.
В семье своего дедушки Фадеева рано осиротевшая Елена Петровна про-
вела большую часть детства, сперва в Саратове, где он был губернато-
ром, а позднее в Тифлисе. Судя по тому, что дошло до нас, детство ее
было чрезвычайно светлое и радостное. На лето вся семья переезжала на
губернаторскую дачу - большой старинный дом, окруженный садом, с таин-
ственными уголками, прудами и глубоким оврагом, за которым темнел
спускавшийся к Волге лес. Вся природа жила для пылкой девочки особой
таинственной жизнью; часто разговаривала она с птицами, животными и
невидимыми товарищами ее игр; она очень оживленно говорила с ними и
иногда начинала громко смеяться, забавляясь их, никому кроме нее неви-
димыми смешными проделками, а когда наступала зима, необыкновенный ка-
бинет ее ученой бабушки представлял такой интересный мир, который спо-
собен был воспламенить и не столь живое воображение. В этом кабинете
было много диковинных вещей: стояли чучела разных зверей, виднелись
оскаленные головы медведей и тигров, на одной стене пестрели, как яр-
