Мы мчались вдогонку за уходящим солнцем - туда, где каждый вечер оно
совершает обряд исчезновения, и откуда не каждый вечер, но по субботам
непременно - появляется голубой автобус с нашими подружками: Мэгги, Прота,
Стила и кто там еще... Нэг мотнул растрепанной шевелюрой: каковы бродяги!
Впереди извивался пыльный дракон, которого тащил по степи "ренаулт". В
машине бесновалась тройка соскучившихся парней. Они тоже заметили нас и
дальше мы неслись по степи наперегонки...
Водитель, - всякий раз это был человек новый, - выпускал девиц из
автобуса, разворачивал и угонял машину куда-то за горизонт. По непонятной
причине, ночевать в хранилище он не решался; девицы тоже переживали
страшно, но это была их работа. Наутро автобус снова появлялся возле
спального корпуса и сигналил, - так повторялось каждую неделю. Безмолвные
были не прочь участить свидания, да что поделаешь? Утром подружки
измученно улыбались, а безмолвные, проводив их до автобуса, шли
отсыпаться. К девицам быстро привыкали - еще бы! - и было жаль, когда
Мэгги в следующую субботу вдруг возьмет и не приедет. Мэгги одевалась,
автобус уже голубел под пальмами. Я обнял ее, полуодетую, зарылся лицом в
нерасчесанные волосы. Запах ее волос - он не покидал моей комнаты вот уже
несколько месяцев...
- Я знаю, о чем ты думаешь, Мэг...
Конечно, я пошутил, но Мэгги испуганно отпрянула.
- Ну что, что случилось?.. Я сказал неправду, Мэг, ничего я про тебя
не знаю!
Сейчас она должна была поверить, потому что я действительно запретил
себе приближаться к ее мыслям. Я настойчиво убеждал себя: это было бы
настоящим свинством, безмолвный - пользоваться Безмолвием без ее на то
позволения. Но порой наступало признание - твоя Мэгги что-то скрывает от
тебя, что-то последнее, чего лучше не знать никогда...
- Ты нездорова, Мэг?
- Вчера меня укачало, отвратительная дорога... Не обижайся, ладно? -
в ее ответе мне почудилась поспешность раскаяния.
- А что еще? Ведь есть же что-то еще?
Она оделась и держала в руках неизменную желтую сумочку.
- Не молчи, Мэг...
- Ты сильно расстроишься?
- Смотря от чего.
- Хорошо... - решилась она и тут же опять умолкла.
- Что происходит? Что с тобой?
Она пошла к двери - крохотное существо, по следам которого крадутся
сумерки.
- Проводи меня, Липи.
Мне хотелось утешить ее.
- Насилу дождался этой субботы, - сказал я, когда мы спускались вниз.
- Вчера мне казалось, что я вот-вот разлечусь на куски!
Мэгги, глядевшая на меня с невнятной надеждой, внезапно отвернулась и
прибавила шагу. Все уже были во дворе.
- Что-то случилось? - спросил Нэг Задира, а Головастик Прив легонько
подтолкнул нас вперед.
- Все нормально, - сказал я и наклонился к Мэгги. - Задира
задирается.
Она не ответила, голубой автобус призывно напевал клаксоном. Девицы
заняли места в салоне, потом из автобуса выпорхнула Прота, подружка
Задиры, и подбежала ко мне.
- Липи, она просила, чтобы ты не злился, но она больше не приедет...
То утро я вспоминал множество раз, и вспоминал не только бледную
маску человеческого лица за лобовым стеклом и лицо Мэгги, на повороте
показавшееся из окна. Отлично запомнилось и то, как безмолвные
разбредались по комнатам, а я бросился в бассейн и кипятил, кипятил воду
баттерфляем. И как затем ко мне присоединился Нэг, которому тоже почему-то
не спалось, и мы почти до полудня не давали себе обсохнуть. Время от
времени, отфыркивая воду, дыша глубоко и жадно, Нэг размышлял о Мэгги и
обо мне, и у него получалось все просто: было - не было, будет - не будет,
и есть, мол, дела посущественней. А потом прискакал из корпуса еще один
безмолвный (все было недосуг поинтересоваться их именами) и начал
рассыпать вокруг себя примерно следующую дребедень: эй, безмолвные,
девчонки боятся нас, вы не спорьте, прямо тают от страха, и возилы из
автослужбы чувствуют себя здесь ни к черту, но главное - девчонки, за
каждый приезд они получают колоссальные деньги, нам это ни о чем не
говорит, но вот подружка проболталась недавно: никто, мол, из ее знакомых
там, в городе, за то же самое не имеет подобного заработка...
- Парень, мы сейчас говорим о другом, - Нэг вышел из воды и стал
разминать мышцы спины и пояса; у него, как и у всякого безмолвного, была
могучая, великолепно сложенная фигура. Я молчал, и притих наш безымянный
товарищ. Нэг оставил разминку и подошел ко мне.
- Липи, о чем это мы тут с тобой толковали? Ах да, все о том же...
Кажется, кто-то уже созрел для бетонированных муравейников, - нас теперь
ни за что не раскусят в каком-нибудь Мадриде... Ай да синие огоньки из
красных автобусов! Ай да Липи! Ай да я!
А надежный экран лишь поначалу оберегал от синего излучения, - и
худосочный, болезненного вида человек, которого безмолвные нарекли
Сопровождающим, знал об этом лучше кого бы то ни было. Сидя в кабине, ты
не подвержен воздействию этих лучей зримо, но вскоре холодный свет,
пропитав полмира, начинает подступать к тебе отовсюду; голубеет земля под
ногами, искажается синькой бледный узор на обоях, в стакан апельсинового
сока - откуда бы это? - падает ядовитая капля, и внезапно ты устремляешься
в ванную комнату: отмывать, отдирать с ладони ужасные пятна...
"Покажи руки, - требовал Нил Могон, в бытность свою близкий друг
Стока, великан с темными искрящимися глазами непойманного гепарда. -
Покажи руки!.. - и Сток невольно протягивал ему пухлые от воды пальцы,
пошевеливал ими, а Нил Могон приговаривал в довольной усмешке: -
Когда-нибудь ты наверняка сваришься в кипятке, из тебя получился бы
превосходный бульон, жаль только, охотников на это блюдо нам не найти.
Любители все давно объелись..."
"Какая дикость! Оставь меня! - просил Сток. - Бери, что тебе нужно, и
проваливай!.."
"Ты знаешь, что мне нужно, - непойманный гепард явно потешался
отчаянием друга; при жизни Могон был совсем другим - куда девался тот
примерный молчун и скромник, в котором вызревало ни с чем не сравнимое по
силе тайное напряжение? - а он умел скрывать его, держать на привязи! Куда
девался прежний Могон? Да ведь он погиб... он погиб, я помню... камни
летели, как снежный пух на ветру, и земля распылялась и горела, и
полуденное солнце провалилось на днище полночи, а звезды не показались на
небосклоне, чтобы не видеть и не знать, как гибнут непойманные гепарды...
я все отлично помню - с кем же говорю сейчас? от кого страдаю? - Ты
знаешь, Сток, мне теперь недостает одного пустяка: скажи, зачем ты
позволил им распоряжаться мною? Ведь я тогда уже почти не управлял
расходом... и я доверял тебе..."
- Нил, помилуй... тысячу и тысячу раз! - я ничего никому не позволял!
Я не мог... этого никто не может... обуздать чужое желание!
Непойманный гепард тяжело ступал к двери, запертой на ключ.
"Я еще вернусь, а ты подумай. Все не так просто, друг, я добьюсь от
тебя настоящего ответа. Иначе равновесие не примет нас. Позволивший
однажды - способен позволить и впредь. Равновесие требует за
самодовольство особую плату. Думай, друг, думай..."
Нил отворял неотворимую дверь - для него не существует запоров, стен,
телохранителей, - а Сток торопился в ванную, хватал заеложенный кусок
пемзы, высыпал из пакета щелочной порошок и принимался казнить свои руки.
Он понимал, что руки повинны меньше всего, что синие пятна давно поразили
его мозг, куда не доберешься щетками и полотенцами, - но надо делать хоть
что-нибудь, как-то спасаться, - иной жизненно важной необходимости у Стока
уже не будет. Так сходят с ума, - думал он, натирая багровеющую кожу, -
доктора мне, лучшего доктора Вселенной, пока еще не поздно, какая дичь,
отвратительный бульон, я этого не хотел, друг!..
...Посмертно Могон объявился на исходе весны; Сток, а с ним еще
четыре ведомственных спеца, - проверяли готовность хранилищ, и на объекте
1-17Б им довелось остановиться на ночлег. Сток занял угловой номер и лег
без ужина, а потом маялся на влажных простынях, в полудреме, бродившей
вокруг неясного ожидания. За полночь он вышел на балкон, глотнул
посеребренного воздуха, а когда откашлялся и смахнул слезу - на внутреннем
дворе уже стоял человек без тени. Это был Нил Могон, и он поманил к себе
Стока. Тщедушный Сток с поразительной ловкостью перемахнул через перила
второго этажа; разбиться он не мог, даже если бы прыгнул с десятого.
Потому что им предстояла важная прогулка, и лишь тогда он осознал наконец,
что без этой полуночной встречи будущее, каким бы оно ни сложилось, -
никогда не наступит... Могон молча шагал впереди. Сток легко угадывал, о
чем это молчание, и тревога, объявшая душу Стока, подмывала его исправить
ошибку, пресечь безмятежный порыв и вернуться, но у последней пальмы к ним
присоединились незнакомые люди, рассуждавшие наперебой о совершенстве,
цели и средоточии. Движение всех увлекало Стока. Похоже, нас уводит
какая-то случайность, - думал он, стараясь держаться поближе к Могону, -
какая разница, пусть будет так; пусть они будут кем-угодно, пусть они
собрались к нам от скуки, но случай... да-да, счастливый случай, - здесь,
сейчас же, эти люди увидят то, что покажут им Сток со своим другом,
непойманным гепардом Нилом Могоном. Они убедятся собственными глазами, а
если их глаза окажутся недостаточно зоркими - наблюдательный пункт (вот
его амбразура!) оснащен великолепной техникой, в том числе и
телевизионными установками... Но все почему-то двинулись дальше, туда, где
должен был находиться один Могон, и стали осматривать стены кирпичного
домика, стали ощупывать бревенчатый частокол на берегу небольшого
бассейна. Им важно было убедиться в том, что площадка подготовлена без
подвоха. Еще несколько парней - это были безмолвные из охранки, - оцепили
место предстоящей демонстрации.
"Ты доволен?" - спросил Могон Стока.
- Это уже было когда-то... - пролепетал озябший Сток.
"Это было ровно год и восемнадцать дней тому назад. Ты должен быть
доволен, друг. Все повторяется доподлинно."
- Совершенный повтор...
Сток склонил голову, зная, что из этого повтора ему уже не выбраться;
и так же, как тогда, ночь отлеживалась где-то в безвестной дали, а на них
вдруг опустилась желтая солнечная тень - тень давно минувшего дня, - и так
же, как тогда, Сток попросил друга:
- На охранников не смотри...
"Ради бога, пусть работают" - ответил непойманный гепард Нил Могон.
- Смотри в землю, - советовал Сток, который сам насилу сдерживал
волнение. - Когда мы пойдем туда, не вздумай подталкивать их в спину...
Если им не понравится, плюнем на эту компанию и поищем кого-нибудь
попроще...
"Кто эти люди?"
- Это спецы... Уж они-то не могут не оценить!
"И среди них половина - вояки?"
- Да, вероятно... А что тебя не устраивает?
"Предупреди их, чтобы они ни о чем не думали. Это важно, друг, я
чувствую себя на обрыве..."
- Не нравится мне твое настроение, Нил!
"Сделай, как я прошу."
- Ладно, конечно... я скажу им...
И он сдержал слово, как только люди, мечтающие о совершенстве, цели и
средоточии, заняли бункер наблюдательного пункта.
Он обусловил поведение соглядатаев во время испытаний: никакого
вмешательства, действием или мысленно, в особенности им следует поумерить
свои эмоции, - в этом деле успех зависит от чистоты направленного сигнала.
Никто не возражал Стоку, и он приник к амбразуре... Господи, почему так
далеко площадка? От чего они страхуются? Еще ничего не узнали, а уже с
