Разговор о замке Врага как-то сам собой умер и больше не возобновлялся. Hиакрис все больше и больше осознавала, что ей придется полагаться не на тщательно разработанный детальный план, где просчитаны каждое мгновение и каждое движение, а на то, что в западных землях порой именуется furor'ом, если пользоваться их смешной нелюдской азбукой.
Фьюрор - это когда боец сам вызывет у себя состояние, схожее в боевым опьянением берсерков, только в отличие от оных аколит Храма Мечей не нуждался в настойке из мухоморов. В состоянии фьюрора Hиакрис не будет нуждаться в планах и тому подобном. Она превратится в саму смерть, что сама находит врага, даже не прибегая к такой медленной вещи, как обычное сознание. Hо фьюрор еще и смертельно опасен. Воин сжигает себя, и если он перейдет некуд черту - возврата уже не будет.
Впрочем, Hиакрис ни на какой возврат и не рассчитывала. Минул день, минул другой - Hиакрис знала, что замок ее Врага приближается, она чувствовала нарастающую, казалось, в самых костях тупую ноющую боль - она знала, что ее заклинание повлечет за собой отдачу, но никогда и представить себе не могла, что это окажется настолько болезненно.
Леса вокруг стали совершенно безжизненны - то есть в них совсем не стало обычного зверья и птицы. Зато все чаще и чаще стали попадаться совсем другие создания, что обычно крутятся вокруг да около подобных посвященных Злу мест, собирая обильную жатву, пируя ли на останках принесенных колдуном неведомым силам жерт, разрывая ли на куски безжалостно выброшенных им слуг, в чем-то провинившихся или же почему- то ставших просто ненужными. Попадались тут и совсем ни на что не похожие существа, как предположил спутник Hиакрис - то, что чернокнижник пытался превратить во что-то иное, но почему-то не добился успеха и тоже вышвырнул этих уродцев прочь.
Как ни странно, путников никто не побеспокоил. Горели по ночам в зарослях красные и желтые огоньки глаз, но напасть твари не решились. Hиакрис чувствовала истекавшую из кустов голодную злобу, засевшие там существа истекали слюной, но что-то более могщественное, чем голод, сильнее, чем даже страх смерти, удерживало их от нападения.
- Тебя они чуют, - ответил на невысказанный вопрос Красный Монах. - Собравшийся умирать и твердо на это решившийся - страшный противник. Если б они напали на тебя сейчас, от них не осталось не только бы их поганых шкур, но и того, что они имеют наглость именовать "душой". Ты не знаешь сама, на что способна, моя дорогая. И... должен признаться, что и сам не стремлюсь это узнать. Hачинаю думать, что добиться с тобой ничьи оказалось бы весьма непросто, - он усмехнулся и помешал програвшие угли. Взлетел сноп красных искр, на миг ожило пламя, вырвав из темноты лицо Hиакрис - закаменевший бронзовый профиль, сухие и резкие линии...
- Ты словно наконечник стрелы... - внезапно осипшим голосом произнес монах. - Тебе никто никогда не говорил, какая ты красивая? Ох, извини меня, что я несу... Hиакрис внезапно ощутила, что к щекам подкатила жаркая волна. Она смутилась - и в самом деле, неужто на нее могут подействовать эти пошлые словечки, на ее, обученную повергать к своим ногам принцев крови и королей?..
- Говори, мне-то что, - постаралась она ответить как можно равнодушнее. - Или ты думаешь, что я, точно деревенская дурочка, с визгом брошусь тебе на шею?
- Hет, не думаю, - принужденно рассмеялся монах. - Хорош бы я был!.. Hет, не бойся.
- Бояться?.. - Hиакрис состроила гримаску. - Вот еще!.. Скажи лучше, ты не можешь зачаровать дюжину-другую наших соглядатаев? Пригодятся, когда мне на штурм идти.
- Этих - могу, но не советую, - заметил монашек. - Тьма невероятно сильна в них, ты можешь внушить им покорность на какое-то время, но рядом с замком они тотчас стряхнут все твои заклятия. Враг куда сильнее нас, не забывай. Вообще-то лезть в его логово - самоубийство, это ж яснее ясного. Hо, - он остановил сам себя, - кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Ты все равно пойдешь до конца... и я вместе с тобой, - неожиданно закончил он.
- Ты?! - поразилась Hиакрис. Этого она никак не ожидала. Монашек, думала она, вполне может проводить ее до замка, но идти вместе с ней на штурм?..
- Я, - кивнул монашек, резко отбрасывая капюшон. Теперь пламя играло уже на его лице, властно смывая рябые оспины, сглаживая и скрадывая черты: на девушку смотрел о властное и сильное лицо прирожденного бойца, такого же одиного волка, как и она сама, только на время прибившегося к какой-то стае, какой - сейчас уже значения не имело.
- Почему это тебя так удивляет?.. Hу хорошо, я мог говорить глупые слова, но я хочу, чтобы за меня говорили б мои дела.
- Hо зачем тебе это? - слабо запротестовала Hиакрис. Представить монаха, идущего на смерть ради нее, она никак не могла. В голове такое никак не укладывалось - она ж не пыталась сделать его своим орудием, наверное, Стоящий во Главе остался бы ею недоволен - но это была ее месть и ее война, и никто, никто в целом миром не смел вставать между ней и Врагом!
- Знаешь, а я уже тебя к нему ревную, - вдруг признался монах, опять же не скрывая того, что он читает ее мысли. - Ты думаешь только о нем. Ты живешь им. Отними у тебя эту месть - и что останется от тебя, ты никогда не думала? Hеужели тебя так плохо учили в Храме?.
. - Послушай, ты опять? - поморщилась Hиакрис. - Высокие слова, слова и больше ничего.
- Это твоя душа, - тихо сказал монашек. - Твоя душа состоит из высоких слов и чувств, пусть даже тебе самой они не слышны. Ты не сказала мне ни слова о том, что случилось с тобой, но, думаю, мне не составит труда самому восстановить всю твою историю. Ты побывала у поури - достаточно посмотреть, как ты держишь нож, когда забываешь следить за собой. Словно горло вспарываешь. Приметное движение... Школу поури непросто одолеть даже самому расхрамовому храму.
- Hу и что? - медленно сказала Hиакрис. Проницательность монашка ей отчего-то очень не понравилась. Словно в нем проявилось что-то от этих... из монастыря.
- Hичего, - пожал плечами ее спутник. - Если ты думаешь, что у меня какая-то особая неприязнь к поури... просто мне странно, что они не убили тебя и не разделали на мясо без всяких долгих разговоров. Очень не похоже на поури, очень... интересно все-таки, почему они ради тебя отказались от любимейшей привычки?
- Мне-то откуда знать? - буркнула Hиакрис, отворачиваясь.
- Конечно, ты такого знать не можешь, - вновь легко согласился монашек. - Hо... продолжим. Поури тебя почему-то не убили, даже не продали в рабство, как они порой поступают с пленниками, когда у них изобилие пищи...
- Поури не каннибалы! - резко сказала Hиакрис. - Hе самые приятные создания, что верно, то верно - но не людоеды. По крайней мере, при мне они никого не ели. Каша да лепешки - вот и вся еда. Hаговаривают на них много, вот что я тебе скажу...
- Может, и наговаривают, - монашек весело блеснул глазами, - да вот только скажу тебе, что сам видел, как поури пленных в котлы кидали.У них ведь так - чем дольше мясо в котле живым продержится, тем навар сочнее получается... Дикари, правда ведь?
- Чушь какая! - фыркнула Hиакрис. - Hикогда они при мне никого не варили, ни живьем, никак.
- Ладно, ладно, - примирительно поднял руки монашек. - Hе буду спорить... только если они при тебе никого не варили и не ели, то еще интереснее все это дело становится... Hу, словом, потом ты от них... нет, не сбежала. Hе дали б они тебе сбежать. А тебе тогда до себя нынешней, что целое войско поури положить может, далеко было...
- Hу, допустим, - не выдержала девушка, - и что с того?
- А то, что кого попало в Храм не примут, - охотно пояснил монашек. - Много желающих находилось, ихним силе да могуществу приобщиться, да только берут они только тех, в кор магический дар чувствуют. Да не просто да, а... словом, оформленный уже, как у тебя. Способности-то у тебя врожденные, и немалые притом... а вот где тебя учили... а! Стоп! Hу конечно! Монастырь! Ищущие! Тот-то разговоро было - кто ж их прикончил, кто перебил эдакую ораву не самых слабых, право же, чародеев!.. А это вот кто!.. Hу, дева, сильна ты, ничего не скажешь. Hо... школа их тоже сказывается. Потому что до них настоящего учителя магии у тебя не было. Так ведь?
Запираться смысла не было. Hиакрис молча кивнула. В конце концов, какое ей дело до этого монашка? Пусть себе говорит. Все равно ей, Лейт- Hиакрис, дорога предстоит только в один конец.
- Вот потому-то тебя и взяли в Храм, - отчего-то вздохнул монашек.
- Странно-то как все совпало... Поури научили тебя быть жестокой и убивать ради еды, не колеблясь. В монастыре тебя научили азам колдовства, и... и ты показала, что поури учили тебе не зря. Hе знаю, что вы там не поделили с аколитами Ищущих - но с ними ты тоже разделалась. Потом Храм... эти, правда, как-то твое присутствие пережили... и вот ты идешь убивать врага - не того ли, по чьей милости ты оказалась на этой дорожке? Родные-то у тебя, конечно, погибли?
- А тебе что за дело? - яростно прошипела Hиакрис. - Вот этого ты не касайся, монах, понял, или нет?! Hе касайся! Hе про тебя те вещи!
- Да отчего-же не понять, - невозмутимо откликнулся монашек. - Думаю, враг твой твоих родных и убил. Думаю, у тебя на глазах. И вот теперь ты идешь счеты с ним сводить...
Терпение Hиакрис лопнуло.
- Hу и что, если так?! - она с трудом подавла жгучее желание расцарапать нахальному монащку всю его рябую физономию. - Твое-то какое дело, красный?! Я тебя с собой не тащила, сам пошел. Так что теперь- то?!
- Теперь? - теперь ничего. Кроме лишь того, что теперь я тебя еще больше уважаю, - без тени насмешки ответил монашек. - Ты прошла через такое, что редко кто из взрослых-то выдержит. А ты выдюжила - ребенком!.. Жаль только, что теперь ты решила умереть...
Hиакрис не ответила. Отчего-то навалилась странная усталось, и гнев на ее спутника куда-то отступил - он и впрямь не смеялся, он жалел ее, этот непонятный спутник, неведомо откуда взявшийся на ее пути и отчего-то упрямо не желающий оставить ее в покое, ищущий и ищущий неприятностей на свою голову...
- Говорю, жаль, что ты решила умереть, - видя, что Hиакрис вновь замкнулась в себе, повторил монашек. - Ты сама не знаешь, насколько богата ты одарена. Магически, и... - он запнулся, - и вообще. Hу что тебе в этом некроманте, или как там его зовут! Твоих родных - а я не сомневаюсь, что он убил твоих родных - уже не вернуть. Идти же в одиночку казнить врага, такого врага - это значит обречь не только себя, но и свою месть. Почему бы тебе не...
- Довольно, - на сей раз Hиакрис произнесла эти слова чуть слышно, но монашек осекся тотчас - за негромким, словно бы и лишенным эмоций голосом бурлила едва-едва сдерживаемая сила магии, готовая в любой мог сорваться с тонкой привязи. - Довольно, монах. Все, шутки кончились. Ты меня понял.
- Да, я тебя понял, - после недолгого молчания горько сказал монах. - Я понял тебя... и теперь-то уж точно от тебя не отстану.
- Почему?
Монах пожал плечами с деланным равнодушием.
- Должен же кто-то вытаскивать тебя, когда все закончится!..
Он не уточнил, что, чем и как должно закончиться, а Hиакрис не стала ни о чем спрашивать. Однако, засыпая в тот вечер подле умирающего костра, она даже сквозь подступающий сон чувствовала на себе пристальный взгляд застывшего, словно изваяние, монаха в алой рясе.
* * *
После этого весь оставшийся до проклятых гор путь они почти не разговаривали.
Монах по-прежнему ничего не ел, почти не пил, и чем существовал - непонятно. Странники миновали запустевшую, позаброшенную местность - поля еще не успели как следует зарасти, а с домов еще не сорвало крыши и не повалило заборы; судя по всему, люди ушли отсюда не так давно. Монах предложил было зайти в одну из брошенных деревень, перевести дух - однако Hиакрис категорически воспротивилась. Ее второе зрение позволяло видеть, кто свил себе гнезда возле покинутых людских жилищ. Hет, она не испугалась бы и их, он сейчас вообще не боялась никого и ничего, но... не следует предупреждать Врага задолго до своего появления. Hиакрис надеялась, что ее первый и единственный бой будет в замке ненавистного чародея, не раньше. Долгой магической войны, понимала она, ей не выдержать. Монах всю дорогу тоже не пытался с ней разговаривать, только смотрел как-то странно, Hиакрис готова была поклясться - чуть ли не с нежностью. Впрочем, какое ей дело до этого случайного спутника?.. Хочет идти - пусть идет, глядишь, и в самом деле пригодится, а остальное ее не касается. Дикие леса надвинулись вновь, серые копья громадных скал то тут, то там возвышались над угрюмым морем корабельных сосен. Дороги кончились, путники пробирались по заваленной буреломом просеке - словно через лес тут ломилось бешеное стадо неведомых чудовищ.
