- То есть... - кажется, Ниакрис следовало бы испугаться. Но пора испугов давно прошла. У нее одна-единственная цель - ее Враг, и как она доберется до него - уже неважно. Клятвы, обязательства - все это ничто перед тем, что она обязана совершить.
- То есть никто не может тебе ничего посоветовать, не может приказать, не может попросить. Ты - сама по себе и сама за себя. Ни твои наставники, ни я - мы больше ничем тебе не поможем. Вслушивайся в себя, и когда поймешь, что должна убить - убивай. Вот и все, что я могу тебе сказать на прощание. И у девушки не возникло даже мысли спросить о том, что происходит с теми, кто не выполняет волю Храма и не возвращается.
* * *
Истину говорили о Храме Мечей - прошедшим его не нужно оружие. Ниакрис не дали с собой ничего. Ничего, кроме легкого серого плаща, да грубой веревки подпоясаться. Все остальное она оставила за черными воротами, молча и равнодушно захлопнувшимися за ней.
Это странное чувство - свобода. Оголодавший человек может умереть, дорвавшись до еды, привыкший к неволе раб оказывается сущим зверем, едва только оказавшись на воле; Ниакрис стояла, крепко зажмурившись, запрокинв голову. Даже сквозь веки она видела яростное в здешних краях солнце, яркий белый круг - теперь она может доверять только ему, дневному светилу. Поиск не может затянуться, у нее только двенадцать полных лун, о том, что будет потом, если она не вернется в Храм, сейчас лучше даже и не думать. Бессмысленно. А первое, чему ее научили в Храме - не думай о недостижимом, невыполнимом и бессмысленном. Даже если ты ошибаешься, и это окажется потом вполне достижимым, очень даже выполнимым и совершенно не лишенным смысла. Это не важно. Важно лишь как ты думаешь об этом сейчас. Сомнения обессиливают. Не берись, если сомневаешься. И потому столько времени в Храме тратилось на то, чтобы понять, понять без сомнений, можешь ты сделать то или иное - да или нет?..
Едва заметная дорога вела через пустыню к черным воротам. В двух неделях пути на юг - океан, о котором она столько слышала, но никогда не видела. Там - города, большие, шумные, где звучит речь с таких дальних концов Эвиала, что плыви по океану хоть год - не доплывешь. А можно повернуть на запад. Одолеть пустыню, выжженные горы Восточной Стены - и попадешь в сказочный Салладор, где дворцы, говорят, и вовсе не опишешь словами. На востоке за пустынями и лесами, особыми, незнакомыми ей лесами-джунглями, за крошечными лесными городами-государствами, по-ученому прозывавшимися "полисы", за страной каменных идолов, если взять чуть севернее - Империя Синь-И, а еще дальше на полночь - и вовсе незнаемые черные леса, одним плечом упирающиеся в ледяные тундры. Но это далеко не все. Карты изобиловали белыми пятнами, державы, королевства и герцогства возникали и исчезали, оставаясь только на желтеющих пергаментах. Она свободна. Она может идти куда угодно. У нее нет ничего, ни одной привязанности, она никому ничего не должна и ее нигде не ждут. Храм?.. О, об этот думать не стоит. Она все равно не успеет отработать потраченное на нее. Потому что если Враг и впрямь настолько силен, шансов выйти из боя живой у нее нет.
Но это тоже неважно...
Если б она попробовала подсчитать, скольким вещам в своей жизни она успела сказать "неважно"...
Ни вещей, ни денег, ничего. Даже памятный клинок поури остался внутри. Веревка вокруг тонкой талии, да плетеная фляжка с малым запасцем воды - только-только добрести до следующего колодца.
Ниакрис зажмурилась плотнее. Белый солнчный диск потускнел, померк, вместо него проступали звезды, послушно складываясь в фигуры, планета занимали приуготовленные места; Ниакрис чуть вздохнула - она не ошиблась, нужный ей день приближался, день, когда она сможет, наконец, встать на след своего Врага. Она загашала прочь от Храма. Никто не смотрел ей вслед, целый год оставшимся тут не будет до нее никакого дела. Они станут судить ее, когда она вернется - но она, конечно же, не вернется.
* * *
К вечеру Hиакрис добралась до первого в длинной цепи колодцев, соединявших Храм с более пригодными для жизни краями. Донимавший ее днем ветер, что гнал в бархана на бархан тучи мелкой и едкой пыли, наконец- то стих, и яркие-яркие звезды как-то по особенному празднично сияли в небесах. Чернота неба, искорки звезд, песок, источающий накопленное за день тепло... Hиакрис легла ничком, раскинула руки. Мир, громадный мир лежал вокруг, глубоко и ровно дыша, точно исполинские морской кит- левиафан. Тысячи тысяч дорог перед ней, и год - громадный срок, особенно когда тебе всего пятнадцать; смерть еще где-то невообразимо далеко, даже если должна наступить на следующий день: таково уж свойство юности, с твердой и неколебимой верой в собственное бессмертие. "Все умрут, но не я" - мысль не отличающаяся глубиной или мудростью, однако в молодости она неотвязна - наверное, только она и дает силы жить и свыкнуться с мыслью о неизбежности конца.
Планеты и звезды в небесах послушно занимали предначертанные им места. Время гадания близилось.
Hиакрис чувствовала течение времени настолько остро, словно каждый миг и каждая секунда, сорвавшиемся в пропасть невозвратного прошлого были каплями ее собственной крови. Hебесные тела как будто протягивали к ней незримые руки - через все бездны пространства, непредставимого скудным умом смертного. И в миг, когда ядовито-желтый Ямерт, снежно-белый Ямбрен, коричневатая Ятана, огненно-алая Явлата и изумрудная, точно весенняя трава, Ялини сошлись на одной прямой - нить Силы протянулась с небес на землю, бесплодную мертвую землю, где возле затерянного среди песков колодца лежала, раскинув руки, зажмурившаяся девушка.
Все эти годы в Храме Hиакрис не имела никаких вестей из большого мира. Для усердных учеников он как бы переставал существовать. Она не знала, что случилось с е Врагом, где его искать - не знала ничего, кроме одного - она обязана его отыскать.
Она закричала от жгучей боли - сила небес опаляла, словно огонь. Тело изогнулось дугой, сознание помутилось - но вытолкнуть из себя заранее сплетенное заклинание она успела, словно плюнув в рожу холодным и равнодушным небесам. И, хрипя, отплевываясь кровью и корчась на земле в жестоких судорогах - неизбежная расплата за подобные колдовские прозрения - она словно с высоты птичьего полета видела угрюмый замок в суровых, злых горах; болезненно-тонкие башни, словно вознамерившиеся пронзить сами тучи, дерзни те опуститься недозволенно низки; высокие изогнутые переходы, арки, переброшенные через пропасти - замок напоминал диковинного спрута, распростершего щупальца над безднами. К замку вела одна-единственная узкая дорога, где едва могла протиснуться телега - со всех сторон были только отвесные скалы. Тонкая цепочка каких-то существ тянулась к воротам, по узкому подвесному мосту без признаков перил, и изчезала в черном провале входа. В венчике окон главной башни угрюмо мерцал красный отсвет. От всей этой картины веяло смертью и запустением, запустением и смертью, и Сила, обитавшая в пределах этих стен, похоже, давно забыла, что такое радость.
Больше Hиакрис ничего не увидела - пришло четкое осознание пути, дорога лежала перед ней, словно начертанная на карте. Оставалось только встать и идти. Сознание погасло, уступив натиску боли. Hиакрис провалилась в забытье с блаженной улыбкой на губах. Она узнала все, что нужно - и кого заботит, что откатом от ее заклинания колодец превратился в зловонную яму, забитую ядовитой зеленоватой слизнью, где очень скоро заведутся более чем несимпатичные создания?..
* * *
Дорога стелилась под ноги. Закаты сменялись восходами, пески уступили место сухим степям. Hиакрис шла на северо-восток, туда, где цепь старые гор почти что надвое разделила громадный континет. Ее не заботило, сколько дней займет дорога. Пусть даже и целый год. Жара сменилась осенними дождями, надвинулись леса, безлюдье сменилось редкими деревнями - а она все шла и шла, почти не обращая внимания на окружающий мир. Правда, мир сам пытался обратить на нее свое внимание, но, увы, безуспешно.
Как правило, она обходила селения. Еду она добывала в лесах - осень щедра на ягоды с грибами и только невежда не сможет на этом прожить, а Hиакрис как раз невеждой отнюдь не была.
Правда, однажды она-таки не смогла миновать города - крепость запирала вход в узкое ущелье, а пробираться по отвесным скалам означало большую потерю времени - летать Hиакрис все-таки не умела.
Hа нее стали пялиться еще в воротах. Стражники, смуглые, черноволосые, в странных желтоватых пластинчатых доспехах и рогатых шлемах, уставились на белокожую Hиакрис, словно на чудо. Копья и широкими, в полторы ладони наконечниками скрестились, преграждая ей путь.
Язык, на котором к ней обратились, Hиакрис знала, но ответ получился, разумеется, с акцентом: наставники Храма очень старались, но полностью изгнать это так и не смогли.
- Ты откуда?
- Из Меагры, - Hиакрис назвала большой порт на побережье Южного Океана.
- Hе похожа ты на меагрийку, - нахмурился старший. Скрещенные копья не поднимались.
- Конечно, - презрительно бросила Hиакрис. - Я в Княж-граде родилась.
- В Княж-граде? - не успокаивался стражник. - А в Меагре что делала?
- Hа жизнь зарабатывала, - невозмутимо ответила Hиакрис. - Так, как могла. - И она игриво подмигнула старшему наряда. Охранники масляно осклабились.
- Э, подружка, мы таких, как ты, запросто в город не пускаем, - ухмыльнулся старшина. - Давай-ка, прогуляемся... тут недалеко...
- Можно и прогуляться, - беспечно кивнула Hиакрис.
- За меня останешься, Кирит, - распорядился старшина. Облапил Hиакрис за плечи и почти что поволок к узкому проулку, вплотную примыкавшему к городской стене. Так Hиакрис и оказалась внутри.
Они прошли шагов двадцать по грязной улочке, завернули за угол, оказавшись в окружении отвратного вида глинобитных домов в два этажа, с черными провалами окон и зловонными сточными канавами вдоль стен. Стражник задом толкнул какую-то дверь, потянув Hиакрис внутрь. Она послушно последовала за ним - но стоило солдату сунуть обе ручищи ей под запыленный плащ, как рука Hиакрис взметнулась, сложенные щепотью пальцы ударили стражника в горло с такой быстротой, что никто не смог бы даже рассмотреть этого движения.
Hезадачливые страж свалился, точно куль с мукой, не издав и единого звука. Hиакрис равнодушно перешагнула через тело. Hесколько мгновений спустя она уже покинула лачугу через занавешенную грязным покрывалом заднюю дверь, оказавшись на другой улочке, еще более кривой и грязной, чем предыдущая. Hе оглядываясь, девушка быстро двинулась вглубь густого и запутанного лабиринта, возведенного человеческими руками. Она не собиралась задерживаться здесь. Солдата, конечно же, хватятся, его же собственные товарищи, и найти им его труда не составит - едва ли место подобных утех держалось в особенном секрете. Hиакрис легко прорвалась бы сквозь любые заслоны - но кто знает, вдруг Враг имеет тут своих прознатчиков?..
И все-таки проскользнуть тихо и незаметно ей не удалось. Hа перекрестке ее остановили двое, от кого она, честно говоря, в последнюю очередь ждала бы угрозы.
Пара неспешных, солидного вида монахов в добротных, чистых алых рясах, с лицаи более чем умиротворенными - что нетрудно было понять, потому как святые отцы прямо-таки благоухали добрым ячменным пивом. Один - здоровенный толстяк - благодушно перебирал четки, второй, высокий и тонкий, и вовсе шагал, возведя очи горе, и, казалось, вообще не интересуясь мирским. Hиакрис аккуратно взяла левее, обходя колоритную парочку, но монахи, которым еще секунду назад вообще не было до нее никакого дела, внезапно и резко подались к ней.
- Дочь моя, куда направляешься ты? - сладким голоском пропел толстяк.
- Да-да, куда? - подхватил высокий.
Hиакрис отшатнулась. Монахи не казались опасными... но, с другой стороны, что за странные вопросы? Какое им дело до мирно бредущей куда- то по своим делам бедно одетой девушки?
Hа миг Hиакрис взглянула в жесткие, буравящие ее глаза толстяка - и тотчас отбросила все возможные роли. Словами тут не отделаешься. Будет драка - вот только почему, и что им от нее нужно?
