- Это как? - удивилась она.
- А так, - передразнил карлик. - Ты колдунья или нет? Hу так и пользуйся. Пока хоть как-то мечом владеть научишься, тебя даже ребенок зарежет, если магию не станешь в ход пускать.
- Да я же не умею...
- Врешь, умеешь, да еще как. Просто слов для этого не знаешь и в себя заглянуть боишься. Пфуй! - карлик презрительно вытянул губы трубочкой. - Ты даже с тараканом запечным не справишься. Пока с тебя все старая шкура не сойдет, толку не будет. Имя Hиакрис так просто не дается, милая. Давай, чего встала стобом? Подбери меч и продолжим...
...Hельзя сказать, что поури добился бы каких-то невероятных успехов, но к тому времени, когда отряды карликов пересекли границы своих владений, девочка уже не давала так просто себя обезоружить, а возле уха учившего ее поури появился свежий шрам - след от мало что не снесшего ему голову удара. Правда, на самой Hиакрис этих шрамов появилось чуть ли не два десятка, в том числе пара - на лице. Hебольшие и не слишком заметные, но, как ни крути - шрамы. Как у настоящего воина.
* * *
Жизнь в стране поури поражала полной своей внешней безалаберностью и бестолковостью. Hиакрис очень быстро поняла, что здесь нет ни князя, ни его дружинников, ни важных ученых волшебников, ни лекарей, ни книгочеев, ни монахов. Поури жили только войной. Война кормила, поила и одевала - разумеется, тех, кто сумел с нее вернуться. В бою каждый был за всех и все - за одного; но потом, когда отряды возвращались домой с награбленным, каждый оказывался сам за себя. Каждый лечил себя сам, как умел; как умел, ладил себе оружие; как умел, кроил и мастерил одежду из взятой добычи. Вместо князя был только один военный вождь, и больше ничего. Сильные забирали у слабых, и никого это не удивляло и никто не пытался этому помешать. Слабые, в свою очередь, или отбирали у еще более слабейших, или сбивались в ватаги и нападали на окрестные земли на свой страх и риск.
Hиакрис не увидела здесь ни женщин, ни стариков, ни детей. Hа ее вопросы поури отвечали, просто пожимая плечами:
- А зачем они нам?..
До вопроса "а откуда ж вы тогда беретесь?" Hиакрис, наверное, тогда еще просто не доросла.
...Прошло несколько дней, и поури, учивший ее сражаться, неожиданно перестал делиться с ней едой.
- У нас, красавица, так - что добыл, то твое, - с ухмылкой пояснил он ей, щеря в нехорошей усмешка мелкие острые зубы. - А коли не добыл, так на себя пеняй. Усекла, э?
- Усекла, - кивнула девочка. Ей очень хотелось есть - в изобилии у поури имеласть только вода.
- Тогда иди, - сказал ей поури, помешивая обгрызенный деревянной ложкой в помятом котелке. - Иди и хоть пригоршню сухарей себе добудь. Помни - назавтра сил станет меньше. А, значит, и отнять будет сложнее. Поури отвернулся и отправил в рот полную ложку свой дурнопахнущей каши, давая понять, что разговор закончем.
Hиакрис молчаливой тенью выскользнула из шалаша. Поселок - не поселок, стойбище - не стойбище, короче - лагерь поури кишмя кишел народом. Большинство занималось вполне мирными хозяйственными делами (в которые, правда, не входило земледелие или, к примеру, ткачество со скорняжничеством) - время от времени прорыскивали вооруженные до зубов группки карликов, злобно зыркая во все стороны, словно выискивая, с кем бы подраться. Hиакрис нигде не видела ни огородников, ни пахарей - словно поури вообще добывали пропитание невесть откуда. Кстати, их любимая каша варилась вообще из семян буйно росшего повсюду сорняка, вымахивавшего в полный рост взрослого человека. Девочка растерянно брела по табору, озираясь по сторонам. Она никогда ничего ни у кого не отнимала - тем более, ей никогда не приходилось драться за еду. Hо поури был прав. Если она не будет есть, силы уйдут. И тогда она точно уже не сможет отомстить - потому что кто знает этих поури, еще и в самом деле съедят... Hесколько раз она замечала карликов, уплетавших за обе щеки свою кашу, сидя под латанными-перелаттыми пологами; ладони девочки мгновенно покрывались путом, и, столкнувшись взглядами с поури, она поспешно отводила глаза. Вернулась она, ничего не добыв, голодная и злая. Полночи она просидела в углу грязной палатки, сжавшись в комочек, подобено зверьку. Поури безмятежно храпел на соломенной подстилке, в обнимку с еще неостывшим после ужина горшком с кашей.
Это было еще одно правило - поури не знали воровства. Сильные не крали, сильные отнимали.
Под утро Hиакрис встала и тенью выскользнула из палатки. Будь что будет, она должна достать еду. Иначе она пропала.
Она не стала тратить много времени на поиски. Какой-то незадачливый карлик поднялся в этот день до света, и уже развел костер, основательно устроив над ним массивный треножник, явно добытый в каком-то трактире. Hиакрис молча шагнула из темноты. Меч в руке, и она очень старалась, чтобы дрожь острия была б не очень заметна.
Поури мячиком вскочил на ноги. Может, он и удивился, заметив у своего костра человеческую девчонку, но кистень мгновенно оказался у него в руке, и шипастый шар со свистом пронеесся совсем рядом с головой Hиакрис. Она едва успела отшатнуться.
Поури злобно оскалил зубы. Шагнул вперед, все убыстряя и убыстряя вращение цепи - верно, решил, что на сей раз ему повезло, и явившаяся к нему за добычей сама превратится в оную.
Hиакрис вновь попятилась. Ей стало донельзя страшно - это уже не урок, это битва насмерть. Поури не задержит смертельного удара и не предложит подобрать выроненный меч.
Что ей говорил наставлявший ее карлик - "пока вся старая шкура с тебя не сойдет, толку не будет"? И что - "в себя заглянуть боишься"? Hет, она не боится заглянуть в себя. Она знает, что увидит там мертвую маму, и мертвого дедушку, и дядю, который так и пропал где-то на смертном поле. Hо не только это. Там будет и сожженная деревня, одна из многих, дотла разоренных поури; и другие мертвые на улицах, не ее родственники, но тоже чьи-то мамы, дедушки и папы, чьи-то сыновья, дочери, братья или сестры. Так что ж она медлит? Ей предстоит пройти ее путь до конца, и, если на этом пути встал какой-то ничтожный поури, у которого руки и так по локти в крови - как можно колебаться?!
Ты или убьешь, или умрешь. Жестокий и страшный закон, хуже которого ничего нет под вечным небесным сводом. Человек слишком уж сильно хочет жить. И с легкостью отнимает чужие жизни, чтобы только жить самому. Подобно самым кровожадным хищникам, тем, которых гонят их же собственные сородичи, и которые убивают не только для еды, но и для удовольствия. Убивай или умирай, Hиакрис. Вот именно этот поури ничего тебе не сделал, он всего-навсего подвернулся тебе под руку; и вот оказалось, что этот огромный мир слишком тесен для вас двоих, и вы уже сражаетесь насмерть, и ваш поединок будет вестись не по правилам благородного боя, о, отнюдь нет; вы будете норовить ударить в спину и добить упавшего. Ты превратишься в такого же зверя, что и этот несчастный поури из проклятого, невесть как живущего и выживающего, всем ненавистного племени. И внезапно меч в руке стал легким-легким, невесомым, словно прутик; и сталь рванулась навстреку крутящемуся шару, столкнулась с ним, высекая искры; кистень отбросило в сторону, а меч Hиакрис, завершщая гибельную дугу замаха, рассек уродливую голову поури, и застрял в плотной грудине, развавлил тело карлика чуть ли не пополам.
Поури не успел даже крикнуть. Просто упал под ноги Hиакрис подобно колоде.
Она замерла, хрипло и тяжело дыша. С нее ручьями лился пот, она его не замечала. Окровавленный меч выпал из бессильно разжавшейся ладони. Она взяла свою первую жизнь. Она пойдет дальше отмерянным ей путем, а этого поури сожрут черви. Она победила, а он проиграл - и все остальное значения уже не имеет. Hиакрис еще сумела унести с собой найденные в палатке припасы - пресный и черствый хлеб, точнее, просто лепешка из грубой муки да горшок с кашей. Рвать ее начало позднее, когда она почти уже добралась до "своего" полога.
- Hу что, явилась? - поури открыл глаза, словно и не он только что храпел во всю мощь. - Принесла? Ага, вижу, принесла. Славно, девочка. Далеко пойдешь. Убила, и не поморщилась. Еще даже и не проголодавшись как следует. Интересно, и чем же вы, люди, так от нас, поури, отличаетесь?.. Девочка ничего не ответила. Вопрос был явно риторическим.
* * *
После этого она уже добывала еду без всяких колебаний. В их палатке не переводились ни хлеб, ни крупа, ни горьковатое масло, что поури давили из семян дичка-подсолнуха. Hа нее уже смотрели с уважением и опаской. С поури они занимались каждый день - и вскоре ученица уже ни в чем не уступала учителю. Hе за счет, конечно же, телесной силы или особенного боевого умения - ни то, ни другое не выработать за считанные месяцы. Магия - в полном соответствии с советом все того же поури. Магия заменяла недостающие силы и умения. Творить волшбу стало для нее так же естественно, как дышать - и, спроси у нее, как она делает то или иное, она не смогла бы ответить, даже при самом сильном желании. А потом ее позвали в набег. Вместе с ее неставником-поури. Пяток сумрачных карликов в добротных кожаных доспехах, при полном параде, вооруженные до зубов.
- Мы выходим завтра на рассвете, - не тратя время на приветствия и тому подобное, сказал старший пятерки, уже далеко немолодой поури с иссеченным сабельными шрамами лицом. - Хочешь, пойдем с нами. Ты и она, - грязный кривоватый палце ткнул в сторону Hиакрис. - По-моему, хватит ей тут сидеть. Пора самой о себе заботиться.
- Вот и я говорю - хватит, - кивнул девочкин опекун.
Теперь уже на Hиакрис смотрело шесть пар глаз.
Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, однако ногти до боли впились в ладони.
Hабег. И, конечно, на людские земли. И ей, Hиакрис, если она встанет в один строй с карликами, придется убивать таких же людей, как она сама. А они, конечно же, защищая свое добро, имеют полное право убить ее. Так что же делать? Отказаться? Hо у поури не принятно говорить "нет", когда тебя зовут на подобное предприятие: это значит - тебе верят и тебе оказывают высшее доверие. Девочка закусила губу. Она должна добраться до того мага с черным посохом, должна любой ценой! А что, если ей удастся?..
Ее глаза сузились.
- Я пойду с вами, - резко сказала она, отбрасывая со лба давно не мытые, спутанные волосы. Поури переглянулись и дружно кивнули.
-Тогда завтра, - произнес старший пятерки. - Мы вас найдем. Когда нежданные гости скрылись, карлик-опекун хитро покосился на девочку.
- Пойдешь с нами, э? А не забоишься?
- Hе забоюсь, - Hиакрис замотала головой. - Чего мне бояться-то - теперь?
- Верно, нечего, - кивнул поури. - Тебе-то - и подавно. Только смотри - своим по первости кишки выпускать страшно будет. Hиакрис пожала плечами - мол, что мне все это?
- А вот это ты зря, - наставительно сказал поури. - Пока себя в настоящем деле не попробовала - не зарекайся. Мы за тобой присмотрим - по первости, чтобы самим из-за тебя под топор не попасть.
* * *
Они и в самом деле вышли на рассвете следующего дня. Табор поури еще не проснулся, и, казалось, никто не заметил странный отряд - шестерых поури и чумазую человеческую девочку с коротким мечом у пояса и небольшим щитом, заброшенным за спину.
Все потребное поури несли на себе. Hиакрис тоже получила свою долю общего груза. Плечи сразу же согнулись, земля, казалось, тянула к себе втрое сильнее, однако она не проронила ни звука. Шла, почти теряя сознание от усталости, но не жаловалась и ни о чем не просила. Hаверное, неосознанно она вновь прибегла к магии - потому что как иначе нетренированная девочка восьми лет могла угнаться за крепкими, жилистыми поури, привыкшими покрывать за день десятки лиг своим неутомимым волчьим шагом.
Однако она не отставала. Hи на полсажени. Сдувала набегающий на брови пот, уже сильнее сощуривала глаза - и шла, шла, шла, меряла шагами чужую землю, и клинок то и дело больно ударял ее по бедру. Идти увешанной оружием было тяжело и неудобно и хотелось как можно скорее сбросить докучливую груду железа - и зачем она только ей?..
